Говорят сталинские наркомы - Георгий Куманёв

Беседа профессора Г. А. Куманева с председателем Комитета стандартов при Совнаркоме СССР военных лет Героем Социалистического Труда, членом–корреспондентом АН СССР В. С. Емельяновым

(Магнитофонная запись) 5 февраля 1978 г.

г. Москва

Г. А. Куманев: Я рад, дорогой Василий Семенович, встрече с Вами и очень признателен Вам за согласие отложить все дела и приехать к нам в Институт истории СССР Академии наук СССР, чтобы ответить на ряд вопросов, которые меня особенно интересуют. Речь идет о предвоенных годах и о периоде Великой Отечественной войны.

Как известно, это было время больших перемен и потрясений, когда в процессе подготовки, а затем в огне развязанной фашистским блоком мировой войны решалась судьба всего человечества, его цивилизации.

Несмотря на обилие военно–исторической литературы о 1938–1945 гг., имеется еще немало тем, которых исследователи и мемуаристы пока не касались. Во многом, видимо, это связано с существующим положением, когда значительная часть документальных источников все еще закрыта для исследователей. Кроме того, есть немало тем, которые почему–то считаются у нас нежелательными для научного освещения.

При этом следует заметить, что многие ценные исторические сведения, к сожалению, не отразились в документах, а сохранились только в памяти нашего старшего поколения, очевидцев и участников предвоенных и военных лет. Оно уходит, и с ним безвозвратно уходит немало бесценных свидетельств о нашем прошлом, о людях той драматической и героической поры.

Вы, уважаемый Василий Семенович, принадлежите к числу тех государственных деятелей, кому выпала честь в те трудные годы решать важнейшие задачи по укреплению обороны нашей страны. Вы много повидали и Вам есть, что рассказать, а нам, историкам, все это следует использовать в своих трудах.

В. С. Емельянов: Да, это действительно так. Надо многое оставить, передать потомкам. Я благодарю Вас, уважаемый Георгий

Александрович, за приглашение встретиться и готов ответить в силу возможностей на интересующие Вас вопросы. Но поскольку тему нашей беседы невозможно исчерпать за то время, которым мы располагаем, я предлагаю сегодня посвятить разговор предвоенным годам, а в следующий раз — периоду Великой Отечественной войны. Вы согласны?

Г. А. Куманев: Конечно, согласен. Ведь это и возможность снова встретиться с Вами и более подробно о многом поговорить.

В. С. Емельянов: Чтобы быть более точным, дать более полные ответы, я с собой захватил и некоторые материалы, свои старые записи, которые делал по свежим следам тех памятных событий. Я буду их использовать. Ведь человеческая память имеет свои пределы. Итак, какой Ваш первый вопрос?

Г. А. Куманев: Меня прежде всего интересует, с какого времени, Василий Семенович, Вы стали учиться и работать в Москве, и в чем заключалась Ваша работа?

В. С. Емельянов: Я приехал учиться в Москву в 1922 г. Мне дали в ЦК Компартии Азербайджана письмо в ЦК РКП(б). Оно было подписано секретарем ЦК Компартии республики. В нем говорилось примерно следующее: «Просим оказать содействие товарищу Емельянову В. С. для поступления в Московскую Горную академию».

Приехал с этим письмом в Москву (в столице я оказался впервые), разыскал здание ЦК партии. Оно находилось возле нынешней Государственной библиотеки имени Ленина, где сейчас Музей архитектуры. Я вошел, вынул партийный билет. По нему прошел в здание ЦК (пройди–ка я сейчас по партбилету!), встретил там какого–то парня. Кстати, когда я уезжал, мне на конверте поставили штамп «секретно», хотя там секретного ничего не было. Но это мне помогало двигаться, я шел как дипкурьер. Этому парню я говорю: «У меня секретный пакет, к кому мне идти?»

«Надо к кому–то из секретарей ЦК», — отвечает он. — Сейчас Молотов здесь находится. Может быть, к нему пройдете?» И показал мне, как пройти. Я нашел небольшую приемную Молотова. Там сидел его молодой помощник. Я говорю: «У меня письмо к товарищу Молотову». Отвечает: «Он сейчас один, пройдите». И открыл дверь.

Молотов сидел над бумагами. Поднял голову. Мы поздоровались. «Что у Вас там?» Я подаю ему письмо. Он быстро прочитал и написал: «Тов. Удальцову. Надо помочь. В. Молотов». Спросил: «А где Вы остановились?» Говорю: «Я прямо с вокзала, нигде не останавливался». Молотов пишет маленькую записочку в Дом Советов — «Поместить на 3 дня». Потом вторую записочку пишет: «В «Метрополь». (Там была партийная столовая). На три дня, кормить обедом. В. Молотов». Наконец, пишет третью записку: «Выдать две банки мясных консервов. В. Молотов».

Я пошел в кабинет Удальцова. И там допустил непростительную глупость. Оказывается, Удальцов был деканом факультета общественных наук. Он взял письмо: «Значит, Вы ко мне на факультет?» А у меня как–то вырвалось: «Я хочу делом заниматься». (Смех.)

Как это у меня вырвалось? Я потом очень ругал себя. Удальцов сильно обозлился: «А мы что здесь, бездельники?» Отвечаю: «Да нет. Дело в том, что по общественным наукам я бы мог и в Баку работать. Но меня сюда послали по горному делу. Я горняк. И послали изучать горное дело. Собирался заниматься геологией нефти».

Ну, он сменил гнев на милость. Написал соответствующее письмо и вручил мне.

Недавно я был в Кунцевской больнице (навещал больную жену) и встретил там Молотова. Мы с ним поздоровались. Кое о чем поговорили. Ведь он сменил меня в должности члена Совета управляющих международного атомного агентства в Вене и представителем СССР в этой организации. Я просил много раз освободить меня от такой нагрузки. Я ведь был еще председателем Комитета по атомной энергии. Приставал, приставал, писал письма. И вот однажды мне позвонил Андрей Андреевич. Громыко и говорит: «Мы Вашу просьбу учли и назначили нового представителя». Я говорю: «Кого?» Он отвечает: «Вячеслава Михайловича». (Мне даже в голову не могло прийти, что речь идет о Молотове). Спрашиваю: «Какого Вячеслава Михайловича?» Громко говорит: «Того самого, Молотова. Он только что от меня вышел. Минут через 15–20 будет тебе звонить. Прими его и расскажи, что за организация и т. д.»

И вот мы встречаемся в Кунцевской больнице, причем я его в недавнем прошлом начальник, он — заместитель. Поздоровались. Молотов говорит: «Можно с Вами пройтись?» Отвечаю: «С удовольствием». Он спрашивает: «Когда мы впервые с Вами встретились?» Я ему напомнил о той встрече в ЦК.

Молотов говорит: «Неужели я Вам отпустил две банки консервов? Я больше одной никому не выдавал». И добавил: «Вот были времена: секретарь ЦК распределял консервы».

Я Молотову говорю: «Можно мне об этом где–то написать?» — «А почему нет? Ведь это правда, пишите».

Таких эпизодов у меня много, и я не буду заполнять ими нашу беседу.

Когда я окончил Горную академию, побывал в довольно длительной командировке на заводах Круппа. По возвращении из Германии мне очень хотелось быстро реализовать наиболее ценное, что удалось там почерпнуть.

Моим начальником был Иван Тевадросович Тевосян. Мы с ним когда–то учились в Горной академии на одном курсе, в студенческом общежитии вместе жили, были большими друзьями. Он стал потом меня уговаривать, чтобы я остался у него в управлении. Я ведь после Горной академии попал в Челябинск и там некоторое время работал. В 1937 г. получил телеграмму за двумя подписями: Завенягина (был заместителем наркома тяжелой промышленности) и Тевосяна. В ней говорилось, чтобы я откреплялся, т. е. снимался с учета и приезжал в Москву.

К слову, у меня в воинском билете очень любопытная надпись: «гражданская специальность — профессор», «военная специальность — рядовой необученный».

Приезжаю к Тевосяну, спрашиваю: «В чем дело?»

— Мы тебя назначаем заместителем Главного инженера в созданном не так давно Наркомате оборонной промышленности, будешь его заместителем по науке.

— Кто мною будет руководить?

— Рухимович. Теперь иди к нему.

Я тут же пошел знакомиться. Это было мое первое и, как оказалось, последнее посещение наркома оборонной индустрии страны.

Моисей Львович Рухимович был известным деятелем партии и Советского государства, принимал активное участие в революционном движении еще с 1904 г. В дни Великой Октябрьской социалистической революции был председателем Харьковского Военно–революционного комитета. После окончания Гражданской войны его направили на работу в угольную промышленность. На IX Всероссийском съезде работал «с чрезвычайной преданностью и чрезвычайным успехом», как отмечалось в одном из документов.

В 20‑е и начале 30‑х годов М. Л. Рухимович являлся председателем Высшего совета народного хозяйства Украины, заместителем председателя ВСХВ СССР и наркомом путей сообщения СССР, а в 1936 г. был назначен наркомом оборонной промышленности СССР.