Солдат, не спрашивай - Гордон Диксон

Поспешно, дрожащими пальцами изменив настройку видеокамеры, я вывел на экран его изображение. Несколько коротких мгновений, словно еще продолжая оставаться под защитой невидимого энергетического поля, он продолжал двигаться вперед, но вот споткнулся, зашатался, кренясь к земле, сделал еще несколько неуверенных шагов и… упал.

На короткое время давящая тишина накрыла равнину — словно разом взметнулись вверх тысячи невидимых рук и, не давая вырваться крикам радости или стонам мучительной боли, зажали ладонями рты. Я поднял визир камеры от распростертого на земле тела и увидел военных и одетых в гражданское платье. Не двигаясь, они смотрели на поверженного героя, словно не веря, что все-таки остановили его.

Первыми молчаливое оцепенение сбросили стрелявшие в Мигеля революционеры. Вздымая вверх оружие, широко разевая в криках торжества рты, они пустились в пляс, празднуя великую победу. И вдруг словно порыв могучего урагана накрыл ряды нахарской армии; смешался строй, исчезли фланги. Это солдаты третьего полка ринулись на противоположный фланг с одной целью — вцепиться в глотки, рассчитаться с веселящимися революционерами; а гвардейский полк, разворачиваясь по всему фронту, встал на их защиту. Свалка разрасталась, включая в свой водоворот все новых и новых действующих лиц. Еще мгновение — и то, что всего пять минут назад было организованным военным строем, превратилось в неистовую бурлящую толпу, охваченную единственным желанием: убивать любого, кто окажется на расстоянии вытянутой руки.

Аманда, закрыв лицо руками, отвернулась, зашаталась, я едва успел подхватить ее, и она безвольно обвисла в моих руках.

— Кажется, я должна лечь, — беззвучно прошептали ее губы.

И я повел ее в госпитальный сектор, где ждала Аманду брошенная больничная койка. Ян, Кенси и Падма последовали за нами, и только Эль Конде, тяжело опираясь на серебряную трость, продолжал неотрывно следить за происходящим на равнине. По застывшему лицу время от времени пробегала судорога победного торжества — ястреб над растерзанным телом своей жертвы.

Битва стала затихать, когда сумерки опустились над равниной. А когда совсем стемнело, зазвучали робкие звонки вызывного устройства главных ворот — это поодиночке, один за другим, проскальзывали в Гебель-Нахар музыканты полкового оркестра Мигеля де Сандовала. С их возвращением я и братья Грэймы могли больше не вести наблюдение за равниной, как поочередно делали до этого. Но только после полуночи, не опасаясь более за судьбу крепости, мы решились покинуть ее стены — забрать тело Мигеля.

Аманда Морган настояла на том, чтобы идти вместе со всеми. Причин отказать ей у нас не нашлось, а вот аргументов в ее пользу оказалось достаточно. Дренаж и восемь часов сна совершили чудо, и здоровью ее более ничего не угрожало. И еще — именно она предложила похоронить Мигеля в земле Дорсая.

Стоимость перелета между мирами была такова, что очень немногие могли позволить себе подобные путешествия, и потому в очень редких случаях тела наших товарищей, погибших на других планетах, хоронили в родной земле. Героический поступок Мигеля решил многое, и Аманда считала, что Дорсай обязан отдать ему последние почести; а в нашем маленьком курьере хватало места и для этого скорбного груза.

Падма и Эль Конде предполагали, что после неудавшейся попытки переворота вряд ли в скором будущем идея революции снова завладеет умами нахарцев. Тщательно продуманная, далеко ищущая комбинация Уильяма сорвалась, и теперь у Яна и Кенси появилось право выбора: или оставаться и продолжать исполнение контракта, или — на законном основании — разорвать его.

Глубокая ночь опустилась на равнины Нахара. Расставив на внешних террасах музыкантов нести караульную службу, мы спустились в секретный туннель.

— Эль Конде придется строить для себя новый потайной ход, — усмехнулся Кенси, когда над нашими головами вспыхнуло звездами ночное небо. — Этот, пожалуй, стал национальным памятником.

Легкий ночной ветер, обдувая лица, нес с собой запахи степных трав. Слишком мало времени прошло, чтобы запах тлена и смерти воцарился над полем битвы. Покой, тишина и порядок опустились на эту землю.

Мы дошли до места, где упал Мигель, но тела его не нашли. Ян включил карманный фонарь и, присев на корточки, вдвоем с Кенси стал искать следы. Нам с Амандой оставалось лишь ждать. Братья были настоящими полевыми командирами, и я мог потратить часы на то, что они определяли с одного взгляда.

Через несколько минут они поднялись на ноги, и Ян выключил свой фонарь.

— Он лежал здесь, это совершенно точно, — сказал Кенси. — Такое впечатление, что целая толпа побывала здесь. Думаю, будет нетрудно отыскать, куда они отправились.

Взрыхленная подошвами ног земля, сломанный кустарник — вот следы, которые оставили те, кто унес тело Мигеля, и мы медленно шли по этим следам, таким отчетливым и свежим, что даже я мог без труда читать их в блеклом сиянии мерцающих звезд.

Они все дальше уводили нас от Гебель-Нахара, туда, где когда-то стоял центр армии, где началось свирепое побоище. И чем дальше уходили мы, тем чаще стали попадаться трупы.

Следы оборвались, и на месте, где утром стоял гвардейский полк, мы нашли Мигеля. Он лежал на вершине холма, что темной, бесформенной при свете звезд массой возвышался на ровной, без конца и края равнине. И только когда Ян снова включил фонарь, мы поняли его истинный смысл и значение. Холм этот, высотой в метр и метра два в основании создала не природа из земли и камня. Человеческие руки смешали в беспорядочную груду одежду, пояса, позументы… Лежало здесь и оружие, такое древнее, что, наверное, как реликвия передавалось из поколения в поколение. А еще драгоценности: кольца, перстни, цепочки… даже сапоги и туфли.

Но основным материалом рукотворного холма стала одежда: форменные куртки, рубашки, вперемешку с рукавами и воротничками, хранящими знаки отличия, сознательно оторванными их прежними хозяевами от воинских мундиров.

На вершине холма, с лицом, обращенным к звездам, лежал Мигель. После того что я видел на стене космопорта в Нахар-Сити, мне не требовалось объяснений смысла и предназначения сего скорбного монумента. Мигель не сжимал в руках окровавленного меча — gaita gallega покоилась на его груди, а под ним было leto de muerte — настоящее leto de muerte, ложе героя, созданное из самого дорогого, что принадлежало тем, кто сегодня убивал и защищал его.

В скорбном молчании застыли мы и, склонив головы, долго стояли так, пока не заговорил Кенси:

— Ты все еще хочешь забрать его домой, Аманда?

— Нет, — Слово, как слабый вздох, сорвалось с ее губ. — Нет, здесь теперь его дом.

Мы вернулись в Гебель-Нахар, оставив мертвое тело Мигеля лежать окруженным почетным караулом других мертвых тел.

На рассвете у ворот крепости стали собираться вчерашние мятежники. Они просили вновь принять их на службу и были удивительно покорны и даже угодливы.

А уже на следующий день мы с Амандой попрощались с крепостью — нас ждал Дорсай. Кенси и Ян оставались, чтобы выполнить до конца условия контракта, и, судя по всему, это решение не должно было вызвать какие-либо проблемы.

Падма тоже покидал Гебель-Нахар, и снова мы, вместе с провожающими нас братьями Грэймами, собрались в космопорте — у стены с картиной leto de muerte.

— Теперь я, кажется, понимаю, — сказала Аманда после мгновений тишины. Она слегка коснулась стоящих по обе стороны от нее Кенси и Яна. — Мы скоро вернемся, — предупредила она, уводя их за собой.

Я остался с Падмой.

— Понимает? — немного удивленно повторил я. — Что понимает, идею leto de muerte?

— Думаю, не это, — тихо ответил мне Падма, — Думаю, понимает, ради чего жил и что хотел от этой жизни Мигель… А главное, что эта жизнь значит для нее, значит для всех, включая и нас с тобой.

Я почувствовал, как холод пробежал по моей спине.

— Для меня?

— И для тебя тоже, потому что треснул созданный тобой самим панцирь скорби от горькой утраты, в который ты заковал свою душу. Сейчас в ней поселился Мигель, и теперь душа твоя сможет снова стать открытой людям.

— Неужели вы так думаете? — произнес я и, не желая услышать ответа, поспешно сменил тему: — Мне нужно идти, готовить корабль. Пойдемте со мной.

Падма покачал головой:

— Нет, пожалуй, я должен сказать вам всем до свидания. Много неотложных дел накопилось за это время, пора вспомнить и о них. Поэтому я говорю слова прощания, а ты передай их своим товарищам.

— Тогда до свидания, — кивнул я.

Как и в первый день нашей встречи, он не подал мне руки, но, как и тогда, пьянящая волна тепла и света захлестнула меня, и, наверное, с этого мига я стал понимать, что он действительно был прав и в мыслях, и в словах своих. Мигель тому причина или он сам, или Аманда, или все что произошло, но кажется, действительно треснула та раковина, в которой находился я после гибели Элизы.