КОЛЕН Ф. По вашему желанию. Возмездие - Фабрис Колен

— О чем вы думаете? — спросил юный принц.

— О битве, которая нас ожидает. О тех, кто уже мертв, и о тех, кому еще предстоит погибнуть.

— У нас есть шансы?

Лайшам провел себе рукой по плечу и коснулся рукояти Возмездия.

— Шансы есть всегда. Главное — понять, где они спрятаны.

— Все настолько плохо?

— Все еще хуже.

С минуту оба молчали.

Внезапно на другом конце площади показался конь Ирхама. За ним по всем прилегающим улочкам скакали тридцать тысяч человек — тридцать тысяч человек, готовых до последней капли крови сражаться за родную землю. Они были объединены в несколько десятков колонн, и лишь самая большая из них остановилась. Азенаты, стоявшие у дверей домов, выглядывавшие из окон, расположившиеся на крышах, видели, что эти гордые воины пришли защитить их. Теперь уже никто не верил, что пожар на Большой Эспланаде мог произойти по вине варваров. Разнесся слух, что страшный приказ отдал сам Император. Акшан Ирхам разослал по городу глашатаев. «Не верьте тому, что вам говорили. Мы, кочевники равнин, никогда не убиваем без причины. Мы чтим справедливость и Великого Духа, который живет в каждом человеке. Ваша беда — наша беда».

Выхватив свой длинный меч, Лайшам под пристальным взглядом азенатов пересек площадь. Ирхам спешился и пошел ему навстречу. Мужчины нежно обнялись. Акшан кусал губы.

— Я думал…

— Я знал, что ты придешь, — ответил Лайшам.

Орион так и стоял на ступеньках. Он думал о войне. Ему еще никогда не случалось участвовать в настоящей битве. Уроки фехтования — это одно. А биться за правое дело — совсем другое! «О тех, кому еще суждено погибнуть». Он знал, что его шансы ничтожны. Но это не важно. Лучше погибнуть с мечом в руке, на крепостной стене, чем ждать, пока враг сам тебя найдет. Глядя на Лайшама, он чувствовал прилив мужества.

— Шансы есть всегда, — пробормотал он.

— Ваше высочество?

Перед ним стоял пожилой советник и протягивал ему поводок. Он машинально взял его. На другом его конце был ручной гепард. Он знал его.

— Мы нашли его… вы меня поняли, — объяснил советник. — Ваш отец…

Принц кивнул.

На другом конце площади Лайшам по-прежнему беседовал со своим генералом. Потом он бегом вернулся к дворцу. Мужчины вновь обнялись, и колонна варваров продолжила путь на юг по разным улочкам.

— Скажите всем, — приказал вождь варваров, войдя во дворец, — чтобы все мужчины, которые в состоянии сражаться, отправились в казармы за оружием. Или пусть берут вилы, рогатины, молоты, ножи — все, что хотят.

Сенаторы воззрились на него непонимающим взглядом.

— Все — не только военные? — спросил один. — Сражаться будут все?

— Вы не понимаете, — сказал Лайшам, обеими руками сжимая рукоять Возмездия. — Нам нужны все наши живые силы. Если сентай проникнут в город, они войдут в ваши дома. А если ваши жены попадут им в руки, их крики будут слышны далеко за пределами Дат-Лахана.

— Пусть гонцы скорее расскажут об этом всем! — крикнул кто-то.

— Да, да — и откройте казармы!

— Пусть раздадут оружие. Оружие!

— Мы должны объединиться, — сказал Лайшам, поднимая руку в перчатке. — Этот бой, возможно, станет последним, но пока хотя бы один из нас сможет держаться на ногах, он не закончится.

Змея, шипя, сделала стойку, но тут же опустилась на землю и исчезла в чаще.

Окоон в сопровождении старой служанки медленно подошел к маленькой каменной скамеечке, на которой была сестра Наджа. Она сидела неподвижно, в полном молчании и даже не подняла головы при его приближении. Он остановился перед ней, вдохнул запах сада, провел рукой по своим редким волосам.

— Я друг Тириуса Бархана, — начал он. — Очень давний друг.

— Он?.. — начала монахиня.

— Тот, кого звали Барханом, умер, — ответил Окоон, не сводя глаз с ее голого черепа. — Но Лайшам жив.

Сестра Наджа медленно встала. Ветви деревьев были еще плохо видны в полумраке, но скоро должно было рассвести. Монахиня повернулась к Тирцее и с величайшим почтением поклонилась.

— Родная моя, — прошептала она. — Можно мне так тебя называть? Мне не хватит и целой жизни, чтобы искупить зло, которая я тебе причинила. Но я хотела бы тебя отблагодарить. Я хочу этого всем сердцем.

— Я ухожу, — ответила старая служанка.

— Ты можешь остаться тут. Здесь время не будет над тобой властно.

— Я знаю, — вздохнула Тирцея. — Но я предпочитаю умереть там.

И не сказав больше ни слова, она исчезла во мраке. Окоон и Наджа с минуту молчали. Звук открываемой калитки, шум удаляющихся шагов, пение птиц в предрассветный час.

— Вы видели? — прошептала монахиня. — В наш сад не упало ни одного насекомого.

Окоон наклонился, провел рукой по высокой траве.

— Он жив, — продолжала Наджа. — Я это чувствовала.

— Лайшам — не простой смертный, — ответил найан, поднимаясь.

Они сделали несколько шагов вместе.

— Забавно, что вы это говорите, — сказала монахиня, опустив голову. — Я всегда так думала. Когда я узнала, что он вернулся, я сначала подумала: этого человека хранит Единственный. Может быть, это ересь. И все же. Он прошел через такие испытания.

— Вы ведь знали его тогда, верно?

Сестра Наджа остановилась и стала на колени перед змеиным гнездом: в нем были две гадюки, которые так переплелись, что казалось, что они — одно целое.

— Тогда больше нет, — тихо сказала она. — Прошлое существует лишь в нашей памяти. Но если вы хотите, чтобы я ответила на ваш вопрос, — да, я знала Тириуса Бархана. Держите.

Она поднялась на ноги и протянула ему пергаментный свиток, который достала откуда-то из своего платья.

— Что это?

— Я думала, что он не придет, — объяснила монахиня. — Мое предчувствие меня не обмануло. Я написала ему это письмо. Если хотите, можете его прочитать.

— Я не стану его читать, — ответил найан, засовывая свиток себе за пояс. — Я не хочу ничего знать о его прошлом. Мне достаточно и того, что я уже знаю.

Они снова пустились в путь.

— Я пойду, — сказал кочевник. — Уже светает, и мы оба знаем, что это означает.

Монахиня знаком остановила его и посмотрела на него долгим взглядом.

— Как ваше имя?

— Окоон. Из племени найанов.

— Окоон, — повторила сестра Наджа, нежно касаясь его руки. — Но ведь есть и другое, верно? Другое имя. И другая история.

— Верно.

— Что-то внутри вас. Страдание. Воспоминания. Вы… добрый человек. Мне так кажется.

Найан пожал плечами и направился к каменной лесенке, которая вела к выходу. Поднявшись по ступенькам, он обернулся. Монахиня подняла руку.