Вампиры. Опасные связи - Ингрид Питт

Оба потеряли работу в одну и ту же неделю. Долгов у них было семнадцать тысяч фунтов. Когда юридический центр, на советы которого они полагались, закрылся из-за прекращения финансирования, Саре пришлось лечь в больницу, потому что она задыхалась от истерического смеха. Когда Эндрю вез ее из больницы домой, они впервые увидели Мансера.

Он вышел на проезжую часть на зеленый свет, остановился спиной к ним и не сдвинулся с места, когда сигнал светофора сменился. Эндрю погудел, и тогда Мансер обернулся. На нем было новенькое кожаное полупальто в стиле «милитари», черные джинсы «Левис» и черная футболка в обтяжку. И волосы были черными, не считая широких мазков седины над висками. Темные очки словно срослись с его лицом. Он вынул из кармана гаечный ключ и принялся бить все стекла и мять все панели их машины. Все заняло не больше двадцати секунд.

— Позвольте задержать вас на секундочку, — попросил он, как ни в чем не бывало, склонившись к осколкам стекла в водительском окне.

Пораженный Эндрю не нашелся с ответом. Губы его были мокрыми, в волосах блестели кубики стекла. Сара, поскуливая, пыталась открыть свою дверцу, но помятую створку заклинило.

— В вашем теле, уважаемый, двести шесть костей, — продолжал Мансер. — Если мой клиент мистер Андерс не получит своих семнадцати штук с десятью процентами за день, а это, на мой взгляд, весьма щедрое предложение, к концу недели из каждой кости в вашем теле станет две. А я отымею ту визгливую сучку, что вы держите дома. Как там ее, Лаура? Хотите верьте, хотите проверьте.

Он ушел, гаечный ключ словно по волшебству скрылся у него в кармане, и он еще беззаботно помахал им на прощание.

Через неделю Эндрю сжег себя в запертом гараже. Когда подоспела пожарная команда, от него осталась черная туша, дергающаяся на заднем сиденье. Сжег себя. Сара не могла в это поверить. Она была уверена, что его убил Мансер. Как бы тяжело им ни приходилось, Эндрю был не из самоубийц. Лаура была для него всем, он не ушел бы из жизни, не обеспечив безопасного островка для дочери.

Что было дальше? Кошмар. Серия «безопасных домов», которые были какими угодно, только не безопасными. Они срывались до рассвета с ненадежных адресов в Брэдфорде, Кардифе, Бристоле, Уолсолле. Он был липуч, как пластырь. «Уматывайте», — говорили они ей, все эти добрые старички и старушки, вспомнившие солдатский жаргон какой-то давней войны. «Уматывайте». У Мансера повсюду были связи. Оказавшись в городишке, таком сонном, что он вряд ли замечал ее приезд, она вдруг обнаруживала кого-нибудь, кто никак не вязался с этим местом, положительно не вписывался в пейзаж, но явно был вставлен в него, чтобы подстерегать ее. Неужели ее так легко было разгадать? Она мигрировала наугад; не было в ее передвижениях системы, которую можно было бы вычислить. И все же ни в одном из тех городишек ей не пришлось провести больше двух дней. Саре хотелось верить, что возвращение в Престон поможет. Прежде всего, она надеялась, что Мансер этого не ожидает; к тому же Майкл, ее бывший муж, мог бы чем-то помочь. Правда, когда Сара пришла к нему, он дал ей от ворот поворот.

— Ты еще мне должна полторы штуки! — рявкнул он. — Расплатись сначала, а потом приходи скулить под дверью.

Она попросила разрешения воспользоваться его уборной и прошла мимо множества фотографий Габриэллы, его ноной фифочки. Заодно она стянула с крючка на стене запасной набор ключей от его «альфа-ромео».

На коварное поле ушло двадцать минут. Морозец местами покрыл его корочкой, а в других бороздах стояла размокшая слякоть. Сара то скользила, то прыгала, справлялась как могла. Она перелезла через символическую загородку, отделявшую заросший садик, который кто-то использовал вместо свалки. Дальше пришлось пробираться между скелетами диванов, разбитыми телевизорами, поломанными платяными шкафами и продранными, полусгнившими черными мешками для мусора.

Стало ясно, что в доме никто не живет.

Она все же потыкала в звонок измазанным в крови пальцем. Из дома никто не вышел. Она еще постучала костяшками пальцев, но без особой надежды. Взгляд уже скользил по окнам, высматривая лаз внутрь. Узкая тропинка в бурьяне провела ее за угол дома, в жалкий, запущенный огород. Помороженные цветы стали все одного цвета, а за лодыжки ее цепляли шипы и усики растений. Все окна в доме были выбиты, — похоже, кто-то бросал камнями. На двойной двери, ведущей, кажется, в погреб, желтой краской из распылителя было выведено слово «scheintod». Непонятно. Что за язык, немецкий? Она выбранила себя за то, что не учила языка предков, хотя вряд ли это имело значение. Кто-то постарался оттереть надпись, сострогать ее с дерева ножом, но краска впиталась намертво. Она попробовала дверь. Заперто.

В конце концов она отыскала вход сквозь окошко, через которое пришлось протискиваться. Когда она скувырнулась в мрачную кладовку, все синяки и ссадины на ее теле вопили в голос. Пыль здесь смешалась с едким пряным запахом; кувшины и горшки на полках были подписаны причудливым почерком: «тмин», «кориандр», «мелисса», «молотый чили». Пучки сушеных трав, под которыми она проходила, осыпали ее странным, медлительным дождем. Банки с соленьями таили свои бледные секреты за мутными, тусклыми стеклянными стенками.

Она шла по кладовой, вытянув перед собой руки, пока глаза не привыкли к сумраку. Дверь, открывавшаяся наружу, подалась с трудом. Ее удерживал труп собаки со сбритой наголо шерстью, окоченевший у порога. Сперва Сара решила, что труп покрыт насекомыми, но черные пятнышки не двигались. Это были проколы и порезы на коже. Несчастное животное истекло кровью. Сара отпрянула от падали и, спотыкаясь, зашагала по коридору. На пути ей попадались следы присутствия незаконных жильцов: пакеты фастфуда, окурки, жестянки из-под пива и имена, выведенные на потолке свечной копотью. Наверх, теряясь в темноте, уходила лестница. Под подошвами ее туфель хрустела и скрипела нападавшая со стен штукатурка.

— Хэлло? — неуверенно окликнула Сара.

Дом слизал ее голос, как комок сахарной ваты. Он впитался в стены так быстро, словно дом, стосковавшийся по человеческому обществу, втягивал ее в себя. Сара поднялась на второй этаж. Ковер на площадке лестницы сменился голыми половицами. Стук ее каблуков будил глухое эхо. Если здесь кто-то живет, они уже знают, что у них гостья. Дверь открылась в окутанную слоем пыли спальню. Здесь, наверху, ничего не было.

— Лаура? — И снова, пронзительнее, словно громкий голос мог вселить в нее храбрость, она крикнула: — Лаура!

Внизу она нашла уютную гостиную с камином, в котором лежал пепел. Сара стянула с одного дивана пыльное покрывало и прилегла. Запоздалая реакция на удар и этот заброшенный дом бились в голове тяжелыми толчками кропи. Она стала думать о своей малышке.