Алая аура протопарторга. Абсолютно правдивые истории о кудесниках, магах и нечисти самой разнообразной - Евгений Юрьевич Лукин

Откуда-то взялись трое граждан, уже встретившие комиссию ООН. Колеблясь, как полосы на государственном стяге, они остановились рядом с Анчуткой.

– В Лыцке – как?.. – с недоумением жаловался один. – Выпьешь – двупартийная система, протрезвеешь – опять однопартийная. А у нас в Баклужино даже и не знаешь: пьяный ты или протрезвел уже…

Второй слушал и время от времени ронял башку – вроде бы соглашался.

– Вы мне дайте автомат!.. – куражился третий. – Я их, козлов, враз перестреляю!.. Загубили область!.. Всех, гады, продали!..

– Халявщик ты, – твёрдо сказал первый. – Автомат ему! Да ты хоть знаешь, сколько он сейчас стоит, автомат?.. А самому на ствол заработать? Слабо?..

Вроде бы заклятие стало помаленьку выдыхаться… Анчутка поднапрягся – и пяточка с чмокающим звуком отделилась от шершавого покрытия. Домовой метнулся вправо-влево – и остановился в растерянности. Ну и куда теперь? Следовать за Африканом в контрразведку или пойти предупредить Панкрата? «Херувимов» Анчутка побаивался, но в то же время понимал, что, кроме них, никто ему сейчас не поможет.

И домовёнок торопливо заковылял в сторону краеведческого музея.

Он опоздал всего на несколько минут. На крыльце музея шёл захват – и тоже с применением самой чёрной магии… Члены террористической организации «Красные херувимы» застыли без движения в скучающих позах. Видимо, заклинанием их накрыло совершенно внезапно. Меж ними, сноровисто изымая всё взрывчатое и огнестрельное, сновали хмурые, озабоченные люди в штатском. Разоружив, снимали боевика со ступеней и уносили в фургон.

Круглыми от ужаса глазёнками Анчутка смотрел, как исчезают в чёрном проёме рифлёные подошвы ботинок Аристарха Ретивого. Колыхнулось, словно помахало на прощанье, белое кашне заносимого в фургон Панкрата. Всё. Уехали…

Горестно уронив хрупкие плечики, домовой подобрался к опустевшему крыльцу. Больше рассчитывать было не на кого – только на себя…

– Не поняла!.. – прозвучал сзади мелодичный голос – и домовичок, вздув дымчатую шёрстку, подскочил на месте.

Обернулся. Перед ним, в пятнистом десантном комбинезоне и с помповым ружьём в руках, стояла оскорблённая в лучших чувствах Ника Невыразинова, опоздавшая, по обыкновению, на полчаса.

– Не поняла! – холодно повторила она. – Где остальные?

Глава 14

ГЛЕБ ПОРТНЯГИН, сорок четыре года, Президент

Экстренный выпуск «Краснознамённого вертограда», целиком посвящённый грандиозным похоронам Африкана, Глеб Портнягин читал на грани апоплексического удара. Ах, сволочи! Ведь это ж надо, что придумали!.. Портнягин заставил себя оторваться от мерзкой газетёнки – и прочистил чакры.

За стёклами потемнело, затем полыхнуло. Гром откашлялся – и гаркнул. Президент схватил трубку:

– Ну и что это у нас делается за окном?.. Ах, из Лыцка приползло?.. И что теперь? Мне самому облака разгонять?..

Он бросил трубку, едва не разбив аппарат. Ополоснулся изнутри энергией – и вновь взбычился над распластанным по столу «Вертоградом».

Следующая заметка взахлёб расписывала чудеса, уже имевшие место во время погребения. Комсобогомолка Сериознова при одном только взгляде на мавзолей протопарторга излечилась от бесплодия и забеременела прямо на площади. Несколько слепцов, дотронувшихся до лафета, на котором везли урну с прахом Африкана, прозрели политически и прилюдно заявили, что в следующий раз обязательно придут на выборы…

У, словоблуды!.. Портнягина душила ненависть. Трудно было с этим смириться, но на сей раз Партиарх Порфирий переиграл его с блеском. Пришлось прочистить чакры повторно.

Погода за окном стремительно улучшалась. И попробовала бы она не улучшиться! Наконец замурлыкал телефон, которому, честно говоря, давно уже пора было замурлыкать.

– Ну?..

– Привезли, Глеб Кондратьич…

– Что он?

– Жив… – как-то слишком уж уклончиво отозвались на том конце провода.

– Ведите!..

Глеб Портнягин откинулся на спинку кресла, воззрился на дверь. Лицо Президента окаменело – и не потому, что он опасался, как бы какой-нибудь подкравшийся со спины страшок не выдал ненароком его чувств. Во-первых, страшки сидели, как положено, за портьерой. А во-вторых, глава Лиги Колдунов Баклужино в данный момент ничего не думал скрывать. Большое человеческое сердце Президента, о котором столь часто писали столичные газеты, било как колокол. Наконец кивнула сияющая дверная ручка – и в кабинет, сильно ссутулившись и глядя исподлобья, косолапо ступил…

Портнягин задохнулся и встал.

В кабинет ступил обрюзгший старик с сократовской выпуклой плешью и пегой разлапой бородой. Был он почему-то бос и одет в просторную старую рясу с бурыми подпалинами. Для полноты картины не хватало только венка из полевых цветов. Боже, что с нами делает время!.. Неужели с этой вот дряхлой развалиной Глеб Портнягин когда-то, по молодости лет, пытался взять на пару продовольственный склад? Боже мой, бож-же мой!..

За понурым плечом вошедшего возвышался статный полковник Выверзнев. Красивое мужественное лицо его выражало приличную случаю сдержанную скорбь.

Глеб Портнягин повёл бровью. Полковник понимающе наклонил голову – и вышел, а запавшие от жалости глаза Президента вновь обратились к бывшему другу и подельнику.

Душераздирающее зрелище… Вместо мощного алого ореола – какие-то жиденькие клочья и колтуны из рыжеватых паутинчатых лучиков. Даже кинозвёзды, чья аура давно выпита зеркалами и съёмочными камерами, не выглядят столь удручающе.

Следом за Африканом прямо сквозь стену в кабинет впёрлась целая толпа обрюзгших, сгорбленных страшков. Огромное горе протопарторга было для них всё равно что званый обед.

Президент вышел из-за стола, шагнул навстречу и бережно, как на похоронах, обнял бывшего друга.

– Эх, Никодим… – с болью выговорил он.

Сократовская плешь протопарторга ткнулась в широкую грудь колдуна.

– Глеб… – В горле поверженного всклокотнуло рыдание. – Ты не поверишь… сам сдаваться шёл…

Продолжая придерживать за плечи нетвёрдо стоящего на ногах Африкана, Глеб Портнягин подвёл его к креслу, усадил.

– Мерзавцы, ах, мерзавцы… – сдавленно приговаривал он. – Что же они с тобой сделали!..

Опустившись в кресло, Африкан сгорбился окончательно.

– В Гаагу отправишь? – старчески шамкая, осведомился он с видимым равнодушием к своей дальнейшей судьбе.

Предыдущих сочувственных слов протопарторг либо не расслышал, либо не принял всерьёз.

Глеб выпрямился. Глаза его метнули тёмные молнии.

– В Гаагу? – оглушительно переспросил он, широко разевая львиную пасть. – Ну нет! Такого подарка они от меня не дождутся!..

Гневно оглянулся через плечо и лёгким дуновением развеял толпу рассевшихся посреди кабинета страшков. Раздражали…

Медленно, скорее с досадливым недоумением, нежели с надеждой, Африкан поднял измученное лицо, всмотрелся. Зная Портнягина с детства, на пощаду он даже и не рассчитывал. Одного не учёл Никодим: с возрастом люди иногда становятся мудрее. Особенно если достигнут высшей власти.

Великодушие Президента застигло Африкана врасплох – и протопарторга накрыло синдромом Иоанна Грозного, любившего в трудные минуты предаться самоуничижению.

– Глеб… – надломленно, с покаянной слезой в голосе, выдохнул Африкан. – Прости меня, Глеб!.. Кругом перед тобой