Хроники Артура - Бернард Корнуэлл

Мордреда приветствовали негромкие возгласы. Христиане аплодировали, мы, язычники, только свели ладони. Король явился на церемонию во всем черном: черная рубаха, черные штаны, черный плащ, черные сапоги, один из которых был сделан точно по его увечной ноге. На шее у Мордреда болталось золотое распятие, на круглом некрасивом лице, которое жидкая бороденка отнюдь не красила, застыла неприятная ухмылка; впрочем, возможно, так всего лишь проявлялась его нервозность. Мордред вступил в круг и занял место возле королевского камня.

Сэнсам, в великолепном белом с золотом облачении, торопливо подошел к королю, воздел руки и без предисловий начал молиться. Его зычный голос прокатился над толпой, теснившейся позади лордов, до самых крепостных стен.

– Господи Боже! – прокричал епископ. – Излей благодать Твою на сына Твоего Мордреда, на сего благословенного короля, светоча Британии, на монарха, что поведет Твое королевство Думнонию к новой блаженной жизни.

Признаюсь, молитву я отчасти сочинил, потому что не особо слушал в тот день разглагольствования Сэнсама. Его речи всегда были цветисты, но невероятно похожи одна на другую: слишком длинные, переполненные хвалами христианству и насмешками над язычеством. Вместо того чтобы внимать епископу, я разглядывал толпу: многие ли молитвенно воздели руки и закрыли глаза. Оказалось, многие. Артур, всегда готовый выказать уважение любой религии, просто стоял, склонив голову. Он держал за руку сына. По другую сторону от Гвидра Гвиневера загадочно улыбалась, подняв к небу красивое лицо. Амхар и Лохольт, сыновья Артура от Эйлеанн, молились вместе с христианами, Динас и Лохольт, скрестив руки на груди, смотрели на Кайнвин, которая, как в день бегства с помолвки, не надела ни золота, ни серебра. Волосы ее были по-прежнему светлы и шелковисты; мне подумалось, что красивее никого на земле нет, не было и не будет. Ее брат, король Кунеглас, стоял рядом и, когда Сэнсам вознесся к очередным умопомрачительным высотам красноречия, перехватил мой взгляд и невесело улыбнулся. Мордред, молитвенно вскинув руки, с кривой ухмылкой смотрел на нас.

Закончив молитву, Сэнсам взял короля за руку и подвел к Артуру. Тот, как регент, должен был представить народу нового правителя. Артур улыбкой подбодрил Мордреда и повел его вокруг каменного кольца. Когда они проходили мимо, все, кроме королей, падали на колени. Я, как защитник Мордреда, шагал сзади с обнаженным мечом. Мы шли не посолонь, а против хода солнца, единственный случай, когда идут так. Это означало, что новый король – потомок Бели Маура и может попирать естественный порядок всего живого, хотя епископ Сэнсам и поспешил объявить, что хождение противосолонь знаменует смерть языческих суеверий. Кулух, как я заметил, успел спрятаться, чтобы не вставать на колени.

Совершив два полных круга, Артур подвел Мордреда к центру кольца и помог ему взобраться на камень. Диан, моя младшая дочь, с васильками в волосах, детскими шажочками подошла к камню и возложила к ногам Мордреда хлеб – символ того, что он должен кормить свой народ. Женщины в толпе восторженно загудели, ибо Диан, подобно сестрам, унаследовала материнскую красоту. Она опустила хлеб на камень, огляделась, пытаясь сообразить, что делать дальше, потом взглянула Мордреду в лицо и ударилась в слезы. Женщины испустили дружный вздох, когда плачущая девочка подбежала к Кайнвин и та подхватила ее на руки. Затем сын Артура Гвидр принес к ногам короля кожаную плеть – знак, что тот должен вершить правосудие, а я вложил в правую руку Мордреда новый, выкованный в Гвенте королевский меч – его кожаная рукоять была обтянута черной кожей и обмотана золотой проволокой. "О король, – сказал я, глядя ему в глаза, – сие есть знак, что ты должен защищать свой народ". Мордред больше не ухмылялся. Он смотрел с холодным достоинством, и мне подумалось, что Артур прав: быть может, торжественность ритуала и впрямь даст Мордреду силы стать хорошим королем.

Один за другим мы поднесли королю дары: я – шлем с золотым ободом и красным эмалевым драконом, Артур – кольчугу, копье и шкатулку слоновой кости, наполненную золотыми монетами. Кунеглас привез золотые самородки из повисских рудников, Ланселот – тяжелое золотое распятие и оправленное золотом зеркальце из электрума. Энгус Макайрем положил к ногам Мордреда две густые медвежьи шкуры, Саграмор добавил к груде сокровищ золотую бычью голову саксонской работы. Сэнсам презентовал королю кусочек креста, на котором, по громким уверениям епископа, был распят Христос. Темная щепка лежала в запечатанном золотом римском стеклянном флаконе. Только Кулух ничего не вручил Мордреду. Более того, когда с дарами было покончено и лорды начали один за другим вставать на колени, чтобы принести королю присягу на верность, Кулух куда-то запропастился. Я вторым – сразу после Артура – преклонил колени рядом с грудой сверкающего золота, приложился губами к новому королевскому мечу и поклялся верой и правдой служить моему повелителю. То был торжественный миг, ибо клятва королю важнее всех остальных клятв.

Было и еще одно новшество, которое придумал Артур, дабы поддержать мир, который с таким трудом выстраивал и берег все это время. Новая церемония должна была укрепить Братство Британии, ибо Артур убедил королей – по крайней мере, присутствующих – обменяться с Мордредом поцелуями и поклясться, что они никогда не будут воевать друг против друга. Мордред, Мэуриг, Кунеглас, Биртиг, Энгус и Ланселот обнялись, соединили клинки и принесли клятву хранить мир. Артур сиял от счастья. Энгус Макайрем, старый негодяй, украдкой подмигнул мне. Уж я-то знал: как только соберут урожай, его люди начнут грабить повисские житницы, невзирая ни на какие клятвы.

После присяги осталось выполнить последнюю часть ритуала. Сперва я помог Мордреду спуститься, затем отвел его к северному краю кольца, а королевский меч возложил на центральный камень. Он лежал там, сверкая, меч на камне, истинный символ короля, а я, в качестве королевского защитника, двинулся по кругу, плюя в толпу и вызывая на бой всякого, кто оспорит право Мордреда ап Мордреда ап Утера править этой землей. Дочерям я подмигнул; проходя мимо Сэнсама, постарался, чтобы плевок попал на его сияющее облачение, и так же внимательно проследил, чтобы ни капли слюны не брызнуло на вышитое платье Гвиневеры.

– Объявляю Мордреда ап Мордреда ап Утера королем! – кричал я снова и снова, сжимая в руках обнаженный Хьюэлбейн, – и если кто не согласен с этим, пусть сразится со мной сейчас!

Я почти завершил круг, когда рядом заскрежетал вынимаемый из ножен меч.

– Я против! – раздался голос.

Толпа испуганно ахнула. Кайнвин побледнела, а наши дочери, и без того напуганные моим непривычным видом, зарылись лицом в ее платье.

Я медленно обернулся и увидел Кулуха: он стоял передо мной с обнаженным клинком в руке.

– Нет! – крикнул я ему. – Не надо!

Кулух решительно подошел к камню и схватил украшенный золотом меч.

– Я утверждаю, что Мордред ап Мордред ап Утер не может быть королем! – торжественно возгласил он и бросил королевский меч на траву.

– Убей его! – завопил Мордред со своего места рядом с Артуром. – Исполни свой долг, лорд Дерфель!

– Он не годен в короли! – закричал Кулух собравшимся. Ветер колыхал знамена на стенах, развевал золотистые волосы Кайнвин.

– Я приказываю убить его! – визжал Мордред.

Я вошел в круг и встал напротив Кулуха. Долг обязывал меня принять бой, и я знал, чем все кончится: если я паду от руки Кулуха, выберут нового защитника, и эта глупость будет продолжаться, пока мой друг не истечет кровью на вершине Кар Кадарна; или, что более вероятно, поединок перерастет в настоящий бой между сторонниками Мордреда и теми, кто откликнется на зов Кулуха.

Я снял шлем, повесил его на ножны и, продолжая сжимать Хьюэлбейн, заключил Кулуха в объятия.

– Не надо, – шепнул я ему на ухо. – Я не могу тебя убить, друг, так что тебе придется убить меня.

– Он гад ползучий, а не король, – тихо проговорил Кулух.

– Не надо. Я не могу тебя убить, и ты это знаешь.

Кулух крепко меня обнял.

– Помирись с Артуром, дружище, – прошептал он и, отступив на шаг, убрал меч в ножны. Затем поднял Мордредов меч с травы и, мрачно покосившись на короля, положил обратно на камень.

– Я отказываюсь от поединка! – крикнул Кулух, так что услышали все, собравшиеся на вершине, потом шагнул к Кунегласу и встал перед ним на колени. – Примешь ли ты мою клятву, о король?

Вопрос ставил Кунегласа в неловкое положение: согласившись, он принимал под свое покровительство Мордредова врага – недружественный шаг со стороны Повиса по отношению к новому правителю Думнонии. Однако Кунеглас без колебаний протянул Кулуху меч для поцелуя.