Сочинения — Том II - Евгений Тарле

Если средний заработок рабочих самых многочисленных групп был равен 2½ франкам в день, насколько он мог удовлетворять потребностям семьи рабочего?

Высчитывания бюджета того или иного класса в сколько-нибудь отдаленную эпоху, как уже было замечено, когда речь шла о временах максимума, всегда весьма затруднительны и часто бывают довольно произвольны. Но в этом же документе, который мы рассматриваем, есть некоторое прямое, хотя и неполное, указание на то, как в те времена высчитывали бюджет рабочего. По данным префекта, рабочий на бумажной мануфактуре получает: 24 франка в месяц на хозяйских харчах или 2½ франка в день. Если даже считать 26 рабочих дней в месяце — на самом деле их было меньше, — рабочий, значит, получал 65 франков в месяц. Следовательно, считалось, что месячное пропитание одного человека стоит 41 франк. Сюда не входит плата за квартиру, ибо в нашем документе сказано: «24 fr. par mois nourri», но не прибавлено, как это всегда писалось, когда речь шла о полном содержании: «et logé». Конечно, 24 франка было мало на наем квартиры и на содержание хотя бы семьи, состоящей из жены и ребенка; но, уже получая не 2½, а 2 или 1½ франка, трудно было прожить и одинокому. Немудрено, что рабочие, получающие меньше 2½ франка в день, рисуются у префекта как существа, задавленные нищетой, преданные «пьянству и отчаянию».

При всей лаконичности очень интересна графа «rapport politique». Уже и то любопытно, что политические в точном смысле опасения тут совершенно отсутствуют: царил Фуше, склонный видеть заговор против Империи там, где и признаков его не было, и несмотря на то, что, конечно, ко всякому указанию префекта в этом смысле отнеслись бы с полным вниманием, префекту, совершенно очевидно, и в голову не приходит искать среди рабочих каких бы то ни было антиправительственных или антидинастических тенденций: все его опасения касаются возможности стачки рабочих против хозяина. Это совершенно та же черта, которую мы уже отметили, говоря о Директории: правительство нисколько не боялось политических выступлений со стороны рабочих, и подозрительное внимание властей больше всего направлялось к неуклонному поддержанию порядка и спокойствия среди рабочих в чисто полицейском смысле и к предупреждению стачек против хозяев. Характерно, между прочим, что префект считает самым беспокойным элементом именно тех рабочих, которые, как мы уже видели, еще в 1791–1792 гг. были склонны к массовым действиям и к стачечному движению; плотники, землекопы, наборщики, бондари еще в начале рассматриваемого периода привлекали внимание властей. Наконец, еще одна черта, вполне гармонирующая со всем, что мы знаем о рабочих в эту эпоху, ясно выступает из показаний префекта: у рабочих нет никакой организации, кроме пережитков старинного компаньонажа, да и то преимущественно среди рабочих, занятых строительными промыслами.

Таковы главные заключения, которые сами собой напрашиваются при чтении этой рукописи. Этот документ, давая некоторые новые данные, подтверждает таким образом многое, уже нами почерпнутое из более ранних свидетельств.

Полон интереса и достоин детальнейшего рассмотрения вопрос, как далее, в 1807–1812 гг., отразились на французской обрабатывающей промышленности всеевропейское владычество Наполеона и одновременное распространение континентальной блокады на все завоеванные страны, но эта проблема уже далеко выходит за пределы настоящей работы.

3

Попытаюсь свести к немногим общим положениям то, что составило содержание обеих частей моей работы, не повторяя при этом всех частичных, хотя бы и очень существенных, выводов, которые были подробно формулированы в отдельных главах.

1. В 1789–1791 гг. преимущественно лишь среди парижских рабочих проявляется сколько-нибудь серьезное брожение. Это брожение в апреле 1789 г. имеет характер беспорядочного стихийного взрыва, вызванного безработицей, а в июле и августе того же года обусловливается больше всего, но не исключительно желанием получить работу от муниципалитета. Весной 1791 г. в столице происходит обширное стачечное движение среди тех категорий столичного рабочего населения, которые могли воспользоваться улучшившейся в 1790–1791 гг. экономической конъюнктурой.

2. Работы, устроенные с благотворительной целью в 1789 г. и продержавшиеся до середины июня 1791 г., за все время своего существования возбуждали беспокойство и неудовольствие властей, усматривавших в большом скоплении рабочих опасность для общественного спокойствия. Стачечное движение 1791 г. в Париже было одной из причин, обусловивших также закрытие этих работ.

3. Закон Ле Шапелье явился прямым и непосредственным последствием стачечного движения 1791 г.

4. В политическом отношении рабочие в 1789–1791 гг. не играли и не пытались играть никакой самостоятельной роли, идя сначала вместе с теми слоями населения, которые стремились к низвержению старого порядка, а потом всецело признавая авторитет новых властей. Документы открывают нам картину пропаганды против новых властей, которая велась в 1789–1791 гг. в рабочих кругах, но не увенчалась никаким успехом.

5. В период 1792–1799 гг. движение проявляется не только среди столичной рабочей массы, но и среди рабочих провинции; характер этого движения обусловливается особенностями промышленной жизни французской провинции в конце XVIII столетия.

6. Промышленное производство во Франции в конце XVIII столетия характеризуется следующими главными чертами:

а) отсутствием, за редкими исключениями, сколько-нибудь крупных промышленных предприятий;

б) господством различных форм домашней индустрии;

в) громадной ролью деревенского промышленного труда, особенно во всех отраслях текстильной индустрии, кроме шелкового производства, причем значение деревни сказалось еще до революции в полном фактическом уничтожении регламентации производства;

г) примитивностью промышленной техники сравнительно с Англией, отчасти с Голландией, немецкой Швейцарией и западногерманскими странами.

7. Благодаря вышеуказанным характерным чертам французской промышленной жизни конца XVIII столетия, скопление сколько-нибудь значительных рабочих масс в провинции было налицо не столько в промышленных центрах, сколько в двух главных торговых портах: Марселе и Бордо.

8. Коллективные шаги рабочих французской провинции в первые годы революции направляются прежде всего в сторону борьбы против конкуренции иностранных (иногда даже иногородних) рабочих; стачечное движение против хозяев проявляется в это время лишь в Бордо, Марселе и при сплаве леса на берегу реки Йонны.

9. Общее состояние промышленности, бывшее в 1790–1791 гг. лучше, нежели в 1789 г., ухудшается с 1792 г. Промышленность страдает не только от сокращения сбыта, но отчасти и от ощущающегося уже (в некоторых отраслях) недостатка сырья. Безработица усиливается и в Париже, и в провинции; ассигнационный кризис увеличивает бедствие.

10. После 10 августа 1792 г., в особенности после закрытия лагерных работ, на очередь ставится вопрос об обязательном тарифе на предметы первой необходимости. Рабочие в числе прочих неимущих слоев населения требуют таксации, министерство во главе с Роланом противится этой мере.

11. Распря между жирондистами и монтаньярами придает особое значение выступлениям рабочей массы. Жирондисты решительно противятся таксации, монтаньяры колеблются и высказывают в течение первых месяцев 1793 г. противоречивые суждения по этому вопросу. К моменту окончательной развязки борьбы между жирондистами и монтаньярами монтаньяры в глазах рабочего населения являются приверженцами таксации.

12. Отчасти для борьбы против вздорожания съестных припасов, отчасти ввиду необходимости считаться с хозяйственными нуждами правительства Конвент издает декрет о максимальной таксации.

13. Закон о максимуме приводит не к улучшению, а к ухудшению положения потребителей; уже в первые месяцы его существования обнаруживается невозможность последовательного проведения этого закона.

14. Бессильный остановить вздорожание съестных припасов, закон о максимуме оказывается достаточно силен, чтобы довершить расстройство промышленной жизни, он способствует: а) быстрому исчезновению сырья и б) закрытию промышленных предприятий, поставленных в невозможность продавать товар по максимальному тарифу. Реквизиции оказываются бессильны в борьбе с этими явлениями.

15. Хотя рабочие вместе с прочими неимущими слоями населения очень скоро после издания закона о максимуме убеждаются в полной невозможности ждать от него облегчения своей участи, но правящие власти и прежде всего Комитет общественного спасения желают во имя хозяйственных нужд правительства во что бы то ни стало поддержать этот закон, причем не останавливаются перед мерами самой суровой репрессии.