Королевский убийца - Робин Хобб

Мог Регал убить из-за этого? Конечно мог. Мог бы он попытаться в качестве мести развалить Шесть Герцогств? Почему бы и нет? Он никогда не любил Прибрежные Герцогства. Его сердце всегда принадлежало Внутренним Герцогствам, более преданным его матери. Если бы королева Дизайер не вышла замуж за короля Шрюда, она оставалась бы герцогиней Фарроу. Иногда, перебрав вина и одурманив себя наркотиками, она утверждала, что, будучи герцогиней, могла бы собрать достаточно сил, чтобы объединить Фарроу и Тилт в единое государство под своей властью и избавить их от гнета остальных четырех герцогств. Гален, мастер Скилла, незаконный сын королевы Дизайер, взращивал ненависть Регала вместе со своей собственной. Была ли его ненависть достаточно сильной, чтобы погубить группу Скилла ради замыслов Регала? Мне это казалось страшной изменой, но я обнаружил, что допускаю это. Он мог. Сотни убитых людей, много десятков «перекованных», изнасилованные женщины, оставшиеся сиротами дети, вырезанные под корень города — все это результат мести принца за воображаемое преступление? Это потрясло меня. Но все сходилось. Это подходило так же хорошо, как крышка гроба.

— Я думаю, нынешнему герцогу Фарроу стоит позаботиться о своем здоровье, — задумчиво промолвил я.

— Он разделяет привязанность своей сестры к хорошему вину и наркотикам. Он хорошо обеспечен этим и равнодушен ко всему остальному. Полагаю, он будет жить долго.

— Как, возможно, мог бы и король Шрюд, — осторожно предположил я.

Гримаса боли исказила лицо шута.

— Я сомневаюсь, что ему осталось долго жить, — тихо сказал он, — но остаток его жизни мог бы быть легким, а не полным крови и насилия.

— Думаешь, дойдет до этого?

— Кто знает, что поднимется со дна размешанного котла. — Он внезапно подошел к двери и положил руку на засов. — Вот о чем я прошу тебя, — сказал он. — Прекрати размешивать, сир Ложка. Дай гуще осесть.

— Я не могу.

Он прижался лбом к двери, и это было не похоже на него.

— Тогда ты будешь Смертью Королей, — горестно прошептал он. — Ты знаешь, что я такое. Я говорил тебе. Я говорил тебе, зачем я здесь. Это единственное, в чем я уверен. Гибель династии Видящих была одним из поворотных пунктов. Кетриккен вынашивает ребенка, который станет наследником. Династия будет продолжена. Это то, что было необходимо. Неужели нельзя дать старому человеку спокойно умереть?

— Регал не даст этому наследнику родиться, — сказал я бесцветным голосом. Даже шут широко раскрыл глаза, услышав, что я говорю так прямо. — Он не придет к власти, если королевская рука не будет прикрывать его. Рука Шрюда или Верити. Ты не веришь, что Верити мертв. Ты почти сказал это. А Кетриккен? Что испытывает она? Думает, что это правда. Позволишь ли ты Шести Герцогствам утонуть в крови и превратиться в развалины? Какую пользу может принести наследник трона Видящих, если этот трон всего лишь разбитое кресло в выгоревшем зале?

Плечи шута сгорбились.

— Существуют тысячи перекрестков, — сказал он тихо. — Некоторые прямые и открытые, а некоторые только тени среди теней, другие почти не вызывают сомнений; потребовалась бы огромная цепь чудовищных событий, чтобы изменить эти дороги. Но есть другие дороги, покрытые туманом, и я не знаю, куда они ведут. Ты затуманиваешь меня, бастард. Ты увеличиваешь количество будущих путей в тысячи раз одним своим существованием. Изменяющий. Из некоторых туманностей ведут черные перепутанные нити проклятий, а из других — сияющие золотые изгибы. К глубинам или к высотам ведут твои пути. Я стремлюсь к среднему. Я хочу простой смерти для господина, который был добр к чудаковатому насмешливому слуге, — это был единственный упрек, который сделал шут. Он поднял засовы, открыл замки и тихо вышел. Богатая одежда и важная поступь сделали его чуть ли не безобразным — такого ощущения шутовской наряд и забавные прыжки никогда не оставляли. Я тихо закрыл за ним дверь, а потом постоял некоторое время, прислонившись к ней, как будто мог таким образом не впустить к себе будущее.

В этот вечер я тщательно приготовился к обеду. Когда я наконец оделся в лучшую одежду, сшитую для меня миссис Хести, то стал выглядеть почти так же хорошо, как шут. Я решил, что подожду оплакивать Верити. И даже не буду делать вид, что оплакиваю. Когда я спустился по лестнице, мне показалось, что в этот вечер большая часть обитателей замка собралась в Большом зале. По-видимому, были приглашены все — и знать, и более скромные персоны. За столом я оказался в обществе Баррича, Хендса и других рабочих конюшни. Это было наименее почетное место, которое я когда-либо получал с тех пор, как король Шрюд стал заботиться обо мне. Тем не менее мои соседи нравились мне больше, чем собеседники, с которыми мне приходилось общаться за Высоким Столом. В Большом зале сегодня собрались люди мало мне известные, в основном из Тилта и Фарроу. Были, конечно, и те, кого я знал. Пейшенс сидела за столом соответственно своему положению, а Лейси усадили даже еще дальше, чем меня. Я нигде не видел Молли. Несколько человек из Баккипа, довольно обеспеченных горожан, сидели ближе к Высокому Столу, чем я мог ожидать. Ввели короля, опиравшегося на руку элегантно одетого шута, за ними следовала Кетриккен.

Ее вид потряс меня. На ней было простое платье тускло-коричневого цвета, и она обрезала волосы в знак траура. Теперь они были длиной с ладонь и, лишенные обычной тяжести, казались пухом созревшего одуванчика. Их цвет как будто тоже был срезан, и они стали такими же белесыми, как у шута. Я так привык к ее тяжелым золотым прядям, что теперь голова Кетриккен показалась мне странно маленькой. Ее бледно-голубые глаза тоже выглядели необычно, потому что веки покраснели от слез. Она не была похожа на скорбящую королеву. Скорее она выглядела странно. Что-то вроде нового шута при дворе. В ней не осталось ничего от моей королевы, ничего от веселой Кетриккен в ее саду, ничего от босоногого воина, машущего своим мечом; просто чужеземная женщина, совсем одинокая. По контрасту с ней Регал был одет роскошно, словно собирался свататься, и двигался уверенно, как охотящийся кот.

То, что я видел этим вечером, было тщательно спланировано и отлично выполнено — как кукольное представление. Тут был старый король Шрюд, дрожащий, исхудавший и дремлющий над своим обедом или ведущий рассеянную беседу, не обращаясь ни к кому в частности. Была будущая королева, молчаливая, почти не прикасающаяся к еде, скорбная. И над всеми главенствовал Регал, верный сын, сидящий рядом со своим слабеющим отцом. Около него расположился шут, роскошно одетый. Он должен был оживлять разговор Регала шутками, чтобы речь, принца казалась более блестящей, чем она была на самом деле. Кроме них за Высоким Столом сидели герцог и герцогиня Фарроу, герцог и герцогиня Тилта и их многочисленные фавориты из числа менее знатных придворных. Герцогства Бернс, Риппон и Шоке не были представлены вовсе.