Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности - Генри Каттнер

– Не совсем. Каждое столетие он чуть-чуть изменяется, по мере того как жизнь становится лучше, а народы – счастливее. С каждым веком новый разум, обновленная личность Тайрелла отличаются от предыдущих, более соответствуя духу грядущего столетия, нежели прошедшего. Твой разум возрождался трижды, Нерина. И сейчас ты уже не та, что была вначале. Но тебе не дано помнить об этом. Полных воспоминаний о прежнем у тебя нет.

– Но… но что…

– Не знаю, – устало ответил Монс. – Я говорил с Тайреллом. Думаю, случилось вот что. Каждое столетие, когда разум Тайрелла очищался, – стиралась вся память – он становился совершенно пустым, и мы создавали на этой основе нового Тайрелла. Слегка измененного. Каждый раз лишь самую малость. Но более чем двадцать раз подряд?.. Его сознание двадцать веков назад должно было очень сильно отличаться от нынешнего. И…

– Насколько отличаться?

– Увы, не знаю. Мы предполагали, что при полном стирании памяти личность полностью исчезает. Теперь мне кажется, что она не исчезала, а как бы хоронилась на дне его души. Задавленная, загнанная в такие глубины подсознания, что никак не могла проявиться внешне. И, естественно, он сам не сознавал этого. Но ведь это происходило век за веком. Более двадцати личностей Тайрелла погребены в его душе, некий многоликий дух, который уже не может долее находиться в состоянии равновесия и покоя. И вот он восстал из могил, поднялся из глубин его памяти.

– Белый Христос никогда не был убийцей!

– Конечно, нет. В самом деле, даже первая его личность, двадцать с лишним столетий назад, должна была являть собой верх величия и доброты, чтобы нести мир народам в тот страшный век антихриста. Но иногда, при погребении личности в глубине подсознания, наверное, могли произойти какие-то изменения. Эти похороненные личности, или хотя бы некоторые из них, могли измениться в худшую сторону по сравнению с тем, какими они были вначале. И вот теперь они вырвались на свободу.

Нерина повернулась к двери.

– Нам необходимо действовать наверняка, – говорил Монс, Но мы в силах спасти Мессию. Мы можем очистить его мозг полностью, подвергнуть его глубокому, очень глубокому зондированию, искоренить самый дух зла. Мы можем спасти его и снова сделать его личность цельной. И начать нужно немедленно. Молись за него, Нерина.

Он задержал на ней беспокойный взгляд, затем круто повернулся и быстро зашагал по коридору. Неподвижная, без проблеска мысли в голове, Нерина ждала. Спустя некоторое время она услышала слабый звук. В одном конце коридора неподвижно встали двое священнослужителей, в другом конце – еще двое.

Нерина открыла дверь и вошла к Тайреллу.

Первое, что ей бросилось в глаза, был окровавленный нож на столе. Затем она увидела темный силуэт у окна, на фоне слепящего голубого неба.

– Тайрелл, – неуверенно окликнула она.

Он обернулся.

– Нерина. О, Нерина!

Его голос был по-прежнему нежен, и в спокойствии его ощущалась та же скрытая сила. Она бросилась в его объятия.

– Я молился, – проговорил он, кладя голову ей на плечо. Монс рассказал мне… Я молился… Что я наделал?

– Ты – Мессия, – ответила она твердо. – Ты спас мир от зла и антихриста. Ты совершил это.

– Но кроме этого? Дьявол в моем сознании! Семя, проросшее там, скрытое от света Господня, – во что оно выросло? Говорят, я убил!

После долгой паузы она прошептала:

– Ты действительно сделал это?

– Нет, – ответил он с непоколебимой уверенностью. – Как я мог? Я, который жил любовью более двух тысяч лет, я не мог причинить вред живому существу.

– Я знала это, – сказала она. – Ты – Белый Христос.

– Белый Христос, – тихо повторил он. – Я не хотел этого имени. Я всего лишь человек, Нерина. И никогда не был чем-то большим. Но… что-то ведь спасло меня, что-то сохранило мне жизнь в Час антихриста. Это был Бог, Это была Его рука. Боже… помоги мне сейчас!

Она крепко прижимала его к себе, глядя куда-то поверх него, сквозь окно за его спиной, сквозь яркое небо, зеленый луг, высокие горы, вершины которых кутались в облака. Бог находился здесь, ибо он был везде, за этой синевой, во всех Мирах и в пространствах между ними, и Бог значил мир и любовь.

– Он поможет тебе, – убежденно произнесла она. – Он шел рядом с тобой две тысячи лет назад. И он не покинул тебя.

– Да, – прошептал Тайрелл. – Монс наверняка ошибся. Как все это было… Я помню. Люди как звери. Небо в огне. Всюду кровь… всюду кровь. Больше сотни лет лилась кровь из человеко-зверей, когда они бились друг с другом.

Она вдруг ощутила, как он весь напрягся и задрожал.

Подняв голову, он заглянул ей в глаза.

"Лед и пламень, – подумала она, – голубые лед и пламень".

– Большие войны, – пробормотал он хриплым напряженным голосом и прикрыл глаза ладонью.

– Христос! – вырвалось из его сжатого горла. – Боже, Боже…

– Тайрелл! – пронзительно вскрикнула она.

– Назад, – прохрипел он, и Нерина молча отступила. Но он обращался не к ней. – Назад, дьявол! – Он обхватил свою голову и, стискивая ее в ладонях, склонялся перед ней все ниже и ниже, пока не согнулся пополам.

– Тайрелл, – закричала она, – Мессия! Ведь ты – Белый Христос…

Согбенное тело резко распрямилось, и она увидела искаженное до неузнаваемости лицо. Лицо, внушавшее ей глубокий ужас и отвращение.

Тайрелл постоял так, глядя на нее, затем отвесил пугающе преувеличенный, шутовской поклон.

Она попятилась и наткнулась на край стола. Протянув руку назад, Нерина нащупала лезвие ножа, покрытое толстым слоем засохшей крови. И это тоже было частью кошмара. Она пыталась дотянуться до рукоятки ножа, понимая, что эта сталь может принести ей смерть, и мысленно представила, как кончик блестящего стального лезвия вонзается ей в грудь.

И тут она услышала его голос, захлебывающийся от смеха.

– Он острый? – спрашивал ее Тайрелл. – Он все еще острый, любовь моя? Или я затупил его о священника? Ты попробуешь его на мне? Ты попытаешься? Другие женщины пытались! – его душил хриплый смех.

– Мессия, – простонала она.

– Мессия! – ухмыльнулся он. – Белый Христос! Князь Мира! Несущий слово любзи, шествующий невредимым сквозь самые кровавые из войн, что когда-либо обращали мир в прах… о, да, это легенда, любовь моя, уже более двадцати веков. И в то же время это ложь. Они забыли. Они все забыли, что происходило тогда!

Она стояла совершенно обессиленная и лишь качала головой в беспомощном отрицании.

– Да, – говорил он, – тебя ведь еще не было на свете. Никого из вас не было, кроме меня, Тайрелла. Это была бойня! Но я выжил. Только отнюдь не благодаря проповеди мира. Знаешь ли ты, что случилось с теми, кто проповедовал мир? Они все мертвы – а вот я не умер, Я выжил, но не проповеди спасли меня.