Личный враг Бога - Михаил Кликин

Тролль перевернулся на бок, заинтересованно разглядывая предмет в руках Глеба.

– Точно, – подтвердил великан. – Он говорил, что эта штука поможет отыскать воду. Интересно, как?

– Не знаю. Он не сказал. – Глеб долго смотрел на иззубренное острие, пытаясь сообразить, как с ним работать. Он покачал наконечник в руке, подбросил его и сразу поймал, открыл ладонь и опять долго и сосредоточенно изучал отточенный металл. Затем он бросил амулет на расстеленное одеяло, посмотрел, поднял и бросил снова. И еще раз, внимательно наблюдая. И еще. Никакой системы в полетах, падениях и расположении не было заметно.

– Может, обманул? – спросил Тролль, следя за манипуляциями друга.

– Не может быть, – ответил Глеб. Он взял амулет за шнурок и поднес к лицу, к самым глазам. Висящая стальная рыбка крутилась на привязи перед его глазами, проблескивая гранями. Несколько оборотов в одну сторону, закручивая ребристую кожаную нитку, несколько – в другую, разматывая и снова сплетая тонкую косичку. Наконец металлический треугольник замер неподвижно, словно загипнотизированный пристальным взглядом Глеба. И вдруг качнулся маятником, отклонился от вертикали на мгновение и вернулся в исходное положение.

– Видел?! – спросил Глеб, не отрывая взгляд от амулета.

– Ага.

А магический отвес качнулся снова, потянулся к северу, словно там прятался огромный мощный магнит, и застыл, своим противоестественным положением указывая направление.

– Там вода! – уверенно сказал Глеб.

– Но близко ли? – пессимистично спросил Тролль.

– Должно быть, он отмечает ближайший источник. Так что выбора нет. Надо идти туда.

– Опять идти. – Великан поморщился, словно от боли. – Давай хоть немного отдохнем по-человечески. Поспим чуток.

– Нет, – Глеб был непреклонен. – Дойдем до воды и отдохнем.

– Хоть полчасика, – жалостливо попросил Тролль.

– Ни минуты. Съешь еще яблоко и пойдем.

Поняв, что спорить бесполезно. Тролль куснул вялое морщинистое яблоко. Он отгрызал маленькие кусочки, явно тянул время, но Глеб не торопил его – ему было по-настоящему жалко изможденного гиганта и силача, укатанного пустыней, сдавшегося ей, сломленного, еще, быть может, не осознающего этого, не признающего, не желающего признать, но, несомненно, сломленного беспощадным солнцем, бесконечными песками и мучительной жаждой.

Яблоко кончилось, а вместе с ним кончилось и отведенное на отдых время. Тролль покрутил в пальцах оставшийся сухой хвостик и разочарованно отбросил его в сторону. Глеб принялся свертывать шерстяные одеяла и запихивать их в сумку. Через минуту все было готово к дальнейшему путешествию.

Вода оказалась совсем близко. Стоило им четыре раза подняться на барханы и спуститься с них, следуя на север, как с гребня пятого они увидели темное пятно, пока еще неясное, неоформившееся, размытое маревом горячего воздуха. Воодушевленный Глеб прибавил шагу, и даже Тролль, до этого едва волочивший ноги, воспрял духом и отобрал у друга связку пустых, но тяжелых бурдюков.

Вскоре стали видны торчащие прямо из песка пальмы, а когда они подошли еще ближе, то смогли рассмотреть и каменное возвышение цилиндрического колодца, и бледно-зеленую траву возле него, и валяющийся в стороне массивный круг крышки.

Воды в колодце было много. Она не доходила каких-то полутора метров до края каменного кольца, и Тролль, перегнувшись, легко черпал ее ладонями, лил в пасть, плескал себе в лицо, на плечи, растирал по телу, брызгал на Глеба. Видимо, в этом месте подземные воды подступали к поверхности совсем близко, и пальмы с легкостью вытягивали из почвы животворную влагу, разрастаясь и образуя маленький оазис, островок жизни среди моря песка. У корней пальм росла длинная, стелющаяся по земле трава, сухая и шершавая, но зеленая и живая. И даже торчала у самого колодца хиленькая малорослая березка с листьями-сердечками, непонятно каким образом попавшая сюда.

Вдоволь наплескавшись, промокший Тролль стал наполнять бурдюки. Нацедив первый, он присосался к его узкой горловине, задрал подбородок и замер, жадно наливаясь водой.

– Фу! – удовлетворенно выдохнул он, когда бурдюк наполовину опустел. – Вот это жизнь! – Он улегся на жесткой траве в тени разлапистой пальмы, помассировал ноги и прикрыл глаза.

– Может, поедим? – предложил Глеб.

– Нет. Спать. – Тролль перевернулся на бок, поерзал немного и захрапел.

Глеб выудил из мешка кусок высохшего сыра, неторопливо съел его, кроша маленькими кусочками, и лег рядом с великаном. Необоримая усталость, так долго ждавшая своего часа, выползла откуда-то, проникла в волокна мышц, в трубки костей, оккупировала каждую клеточку тела, охватывая истомой и сонливостью.

Глеб закрыл глаза. Нечасто в своих жизнях он совершал подобное безрассудство – засыпал, не убедившись в собственной безопасности, полностью положившись на везение, уповая на случай…

Но все было спокойно, только иногда шуршали в траве змеи да по-пластунски подкрадывались к спящим гигантские ящерицы-вараны, недоуменно разглядывая незваных гостей.

Пять дней и ночей они шли по пустыне.

Талисман выводил их к воде, то и дело заставляя отклоняться от прямого курса, и они шли зигзагами.

Ранним утром шестого дня путешественники почувствовали, что скоро пустыня кончится.

Тролль замер, потянул носом воздух, широко раздувая ноздри, и сказал:

– Что-то меняется. Чуешь?

В атмосфере разлилось предчувствие свежести, еще не сама свежесть, но неуловимые, едва угадываемые ее признаки. Все вокруг изменилось. Как-то не так, как-то иначе размывался струящимися раскаленными потоками воздуха горизонт. Сухое отсутствие запахов перестало щекотать нос. Солнце выглядело совсем по-другому, по-доброму. Небо опустилось ниже и налилось сочной синевой. Ветер нес влагу, теперь он ласково обдувал прохладой, а не иссушал, как раньше.

Вдали, там, где плоскость земли смыкалась с небосводом, мелькали черные едва заметные точки. Глеб сперва подумал, что это обожженные глаза подводят его, но вскоре понял, что видит далеких парящих птиц, и обрадовался этому открытию. Скоро, совсем скоро!

– Птицы, – вслух произнес Глеб.

– Ага. Я заметил, – подтвердил Тролль.

– Уже немного осталось.

– Даже не верится…

Они какое-то время молчали.

– Помнишь, – сказал Глеб, – я говорил, что однажды встретил Песочного Человека?

– Ага.

– Так вот, Песочный Человек – это отражение наших мыслей… Зеркало…

– То есть?

– У него нет собственной формы. Он не может существовать, если рядом нет какого-либо существа, пусть самого малого: змеи или ящерицы, птицы, паука. Человека… Он меняет свой облик, подчиняясь образам, которые возникают в сознании этих существ. Сам по себе он ничто, пустышка, ждущая пустота. Зеркало, в котором никто и ничто не отражается… А вот когда поблизости появляется разум, пусть даже самый примитивный, Песочный Человек обретает форму. Он может быть ветром или дождем. Он может стать тучей, песчаной бурей, туманом. Может превратиться в страшного монстра или красивую девушку. Он – пленник чужого разума… И если кто-то подчинит его и сделает своим оружием, то это будет абсолютное оружие. Ведь Песочный Человек могуч настолько, насколько это можно представить, он способен реализовать все, что только можно вообразить, хоть взрыв водородной бомбы… Одноживущие не любят рассказывать про Песочного Человека, потому что они отлично понимают, какая потенциальная сила заложена в этом странном создании. Они боятся, что Двуживущие, узнав об этом, начнут поиски Песочного Человека. Единственного существа в Мире, которое, возможно, способно разрушить сам Мир…