Модные увлечения блистательного Петербурга. Кумиры. Рекорды. Курьезы - Сергей Евгеньевич Глезеров

на две группы. В «побочном турнире» участвовали более слабые игроки, хотя за ними и числились значительные победы. В главном турнире принимали участие больше двадцати известных шахматистов, они прибыли со всех концов Российской империи – от Петербурга и Москвы до Ковно, Риги, Лодзи, Варшавы и Екатеринбурга. Победитель этого турнира получал звание «маэстро», что давало ему право принимать участие во всех международных турнирах.

Шахматная партия Александра Алехина и Хосе Рауля Капабланки во время международного турнира. Петербург, 1914 г. Фотограф Я.В. Штейнберг

В апреле—мае 1914 г. именно в Петербурге состоялись международные соревнования, на которых большого успеха добился молодой Александр Алехин, завоевав третье место вслед за Ласкером и Капабланкой. Этот турнир являлся частью широкой программы соревнований, организованных Всероссийским шахматным съездом и посвященных десятилетнему юбилею С.-Петербургского шахматного собрания. В Петербург прибыли заграничные знаменитости – «восходящая звезда» кубинец Хосе Рауль Капабланка, американец Фрэнк Маршалл, а также Давид Яновский, Зигберт Тарраш, Джозеф Блэкберн, Иосиф Гунсберг. В итоге победа досталась Эммануилу Ласкеру.

Увы, Первая мировая война и революция нарушили шахматную жизнь страны. Международный турнир 1914 г. оказался последним крупным шахматным состязанием в дореволюционной России.

«Живые шахматы»

Практика игры в «живые шахматы» в мире известна с древнейших времен. В «Шахматном листке», издававшемся в Петербурге в 1870-х гг. М.И. Чигориным, публиковался рассказ, описывавший кровопролитное сражение турецких падишахов в средние века. Они играли с пленными, изображавшими «живые шахматы». Игра была жестокой: в случае взятия фигуры пленнику отрубалась голова. Рассказ этот принадлежал перу талантливого, кончившего, к сожалению, сумасшествием, ученого, историка шахмат и автора первых в России трудов по эстетике шахматной задачи М.К. Гоняева.

Есть сведения, что в Петербурге на Каменноостровском циклодроме, находившемся на месте станции метро «Петроградская», в начале 1900-х гг. опробовали игру в «живые шахматы». Устроили это состязание знаменитые шахматисты М.И. Чигорин и Э.С. Шифферс.

Особенной популярностью «живые шахматы» пользовались в 19201930-е гг., когда в советской стране постоянно устраивались массовые театрализованные акции. Игра устраивалась обычно на футбольном поле, где расчерчивалась огромная шахматная доска. Каждую из фигур представлял артист музыкального жанра. Двое известных шахматистов разыгрывали между собой партию, а передвижение живых «фигур» сопровождалось исполнением ими же различных артистических номеров. Писатели Илья Ильф и Евгений Петров в одном из своих фельетонов замечали, что нередко концовка таких партий проходила под диктовку администратора и бухгалтера, те заставляли шахматистов делать ходы, нужные для развития сюжета.

В Ленинграде партию в «живые шахматы» разыграли 20 июля 1924 г. на Дворцовой площади, носившей тогда имя убитого в 1918 г. большевика Моисея Урицкого. На площади расчертили громадную шахматную доску, каждый квадрат размером в четыре квардратных сажени. Трибуны, окна и крыши прилегающих зданий заполнила многотысячная толпа. Партию разыграли сильнейшие шахматисты Ленинграда Илья Рабинович и Петр Романовский. Первый командовал «белыми», второй – «черными». В роли пешек выступали красноармейцы («черные» – в форме защитного цвета) и военные моряки, так называемые «военморы» («белые», в белых матросках). В роли королей – знаменосцы с красным знаменем, их окружал почетный караул с шашками наголо и рабочие в синих блузах.

Роль королевы «черных» исполняла крестьянка в красном сарафане с серпом и колосьями на груди. В роли ферзя «белых» выступила жена шахматиста Рабиновича. Ладьями были пулеметные расчеты (по три человека).

Как отмечала одна из газет, игра была «долгая, изнурительная, по-советски упорная». Сбитая фигура шла «в плен» к трибуне противника. После пяти часов игры объявили ничью на 67-м ходу. Игра на площади Урицкого стала не только «шахматной пропагандой». Ей стремились непременно придать политическое звучание. «Шахматы – ценный союзник военного искусства, прекрасная школа для мозговой тренировки красного бойца, – замечал обозреватель «Красной газеты». – Вчерашняя партия окончилась вничью. Но ведь мы играли ее сами с собой. Мы играли ее. А если доведется взаправду. Шахматная стратегия напоминает стратегию революции. Большая мировая партия уже началась. Эта партия не может кончиться вничью…»

Шашки: «Взять не столько знанием, сколько хитростью»

На Руси шашки были знакомы уже во времена Владимира Мономаха, но, возможно, появились они и раньше. К числу старинных русских шашечных игр относятся «уголки», «поддавки» и «башни». Любителем шашек, они назывались тогда «тавлеи», являлся даже Петр I. На учрежденных им ассамблеях непременно выделялась особая комната для игроков в шахматы и шашки.

Известно, что среди любителей игры в шашки были Г.Р. Державин и А.С. Пушкин. А Лев Толстой в «Войне и мире» сравнивал стратегию военного искусства со стратегией шашечной игры.

Этнограф А.В. Терещенко, говоря о любви русского народа ко всякого рода играм, особо отмечал: «Нет места по городам, где бы вы не увидели шашек. Особенно они сделались любимы купцами, которые, сидя в гостином дворе, проводят целый день в этой забаве». Чопорный европейский Петербург в этом отношении демонстрировал свою близость патриархальной Руси: в северной столице в XIX в. существовал обычай играть в шашки у Гостиного двора на Невском проспекте.

«При однообразии торговой жизни в рядах Гостиного доставляла развлечение игра в шашки, – писал знаменитый знаток старого Петербурга, бытописатель Михаил Иванович Пыляев. – Около почти каждой лавки стояла скамейка, на середине которой была нарисована „шашельница”. Около играющих иногда образовывалась целая толпа зрителей, которые в игре принимали живейшее участие, ободряли игроков и смеялись над их оплошностями. В игре, как и в торговле, главное – взять не столько знанием, сколько хитростью, воспользоваться оплошностью противника».

В 1998 г., когда после долгого десятилетнего ремонта открылся, наконец, главный, Невский фасад Гостиного двора, петербургский историк Сергей Лебедев, известный своими любопытными проектами (среди них – реализованная идея Музея фонарей под открытым небом на Одесской улице), выступил в петербургской газете «Смена» с предложением установить здесь памятник прежним гостинодворским нравам, обычаям и ушедшим забавам. А поскольку одной из самых любопытных здешних традиций служила игра в шашки, то Сергей Лебедев предложил воздвигнуть памятник «Гостинодворцам, отдыху и шашкам».

«Не надо тяжелого гранитного полированного пьедестала, многопудовой бронзовой фигуры, – отмечал Сергей Лебедев. – Нужна просто скамья с „шашельницей” и трогательной надписью, и рядом – непременный старинный фонарь, излучающий тепло истории. А мемориальная надпись рядом с памятным знаком пусть бронзово сообщает: „Здесь купцы Гостиного двора играли в шашки”. А еще лучше – процитировать незабвенного Михаила Ивановича Пыляева, полностью приведя текст из его знаменитого „Старого Петербурга” – труда, любимого не одним поколением горожан».

П.А. Антипов. «Игра в шашки». 1898 г.

По идее Сергея Лебедева, памятник мог бы