Герой по принуждению. Трилогия (СИ) - Александр Абердин

‑ Мессир, это летят драконы. Давай встретим их в воздухе.

Красоту и мощь полета дракона невозможно описать обычными словами. Тут нужно быть поэтом. Годзиллу я узнал сразу, хотя и не видел его ни разу и лишь знал до этого дня, что он был самым крупным драконом в Парадизе, настоящим драконом‑великаном. Этот гигант имел в длину больше сто двадцати метров, но шестьдесят из них можно откинуть, так как это были длинная, гибкая шея и хвост.

Тело у дракона было веретенообразное и слегка сплющенное с боков. Задние лапы дракона были вдвое длиннее передних, а пальцы длинные, с огромными когтями и снабжены перепонками, но в полете он плотно прижимал их к телу. Передние же лапы дракона, были очень похожи на человеческие руки и я уже знал, что драконы даже умеют мастерить ими всяческие несложные вещицы. Только очень уж крупные.

Уриэль рассказал мне и о том, что драконы никогда не ползают на брюхе, они ходят на четырех лапах, но при желании могут ходить и на двух, когда им ничто не угрожает. Тогда они опираются на длинный, мощный и гибкий хвост и ходят вперевалку, как утки. Теперь я и сам убедился в том, что морда у дракона была чрезвычайно обаятельная, с длинными усами, как у рака, и бахромчатой, клыкастой пастью. Китайцы очень хорошо сохранили в своей генетической памяти внешний вид этих гигантов, хотя и несколько потрафили им, наделяя их тело невероятной змеиной гибкостью.

Вдоль спины драконов росли в два ряда большие, по полтора метра в высоту, кожистые зубцы, образующие два гребня, между которыми проедут сразу пять всадников. Это позволяло когда‑то использовать драконов в качестве скоростного транспортного средства с довольно большой грузоподъемностью. К голове и к кончику хвоста зубцы гребней значительно уменьшались.

Самой же интересной деталью драконьей анатомии оказались их крылья, огромные, веерообразные, состоящие из длинных, костяных спиц и плотных, кожистых перепонок между ними. Передние спицы вырастали прямо из груди драконов и имели в диаметре около полуметра, а в длину не менее семидесяти пяти метров. Сразу было видно, что крылья у дракона складываются, словно два огромных веера и плотно прилегают к его телу.

Все тело дракона покрывала крупная, величиной в суповую тарелку, блестящая чешуя, окаймленная пушистой, кожистой бахромой ярко‑алого цвета. Такими же алыми были и гребни дракона. Чешуя переливалась всеми цветами радуги и сияла на солнце так ярко, что глазам было больно. Подлетев поближе, я увидел, что на лапах чешуя была гораздо меньше, а на пальцах и совсем величиной с монету.

Больше всего меня поразили морды драконов, которые были очень красивого, нежного желто‑абрикосового цвета с алыми бровями и гибкими, темно‑фиолетовыми, длинными‑предлинными усами, которые то изгибались, как змеи, то торчали вверх, словно удочки. Но все‑таки самыми красивыми из всего этого буйства праздничных красок были крылья драконов, огромные, голубого, зеленого, перламутрово‑розового с алыми штрихами цвета с фиолетовыми, желтыми, синими спицами.

Годзилла и пятеро его подруг не торопились заходить на посадку и я успел полюбоваться на их полет, когда же они пошли на снижение, то вместе с крыльями драконы расправили еще и жаберно‑шейное и хвостовое оперение, что позволило им начать выделывать при этом такие фигуры высшего пилотажа, что я только диву давался тому, как это они умудряются не сломать себе шею, закладывая такие виражи.

Как мне рассказывал Ури, у драконов и дриад в характере есть нечто общее ‑ и те, и другие отличаются не стяжательством и почти не имеют никакого имущества. Когда я попросил, а Блэкки передал мою просьбу в форме приказа, у мага Альтиуса разрешения для Нефертити, чтобы она смогла предложить дриадам помочь героям адаптироваться в Парадиз Ланде, я надеялся на то, что он предоставит для этого специальную драконью сбрую.

Маг Альтиус не пожадничал и когда Узиил поднял меня выше драконов, то я увидел пассажиров, сидящих на их спинах между гребней. Это были закутанные в меха дриады, сидящие, тесно прижавшись одна к одной. Каждый из этих крылатых гигантов, нес не меньше шести сотен дриад, но я не решился бы сразу же отправить их к будущим любовникам. Все они были до невозможности стары и уродливы.

Увидев впервые пятерку летящих драконов, я влюбился в них раз и навсегда. Сразу. Без всяких раздумий и сомнений. Я кружил вокруг Годзиллы и смеялся от счастья, как ребенок. Я кричал ему, что люблю его самого и его прекрасных подруг. Голова дракона была величиной с громадный грузовик, а нос был такой же округлый, как капот автомобиля ЗИЛ‑133. Мне хотелось спрыгнуть с пегаса прямо к нему на голову посмотреть в эти огромные, золотые, как у гидры, глаза и увидеть в них свое отражение.

Дракон по‑моему даже немножко обалдел от моих радостных воплей, он все еще побаивался меня, ведь до него дошел уже слух о том, что маг Карпинус приказал мне убить его. Но даже если бы я и вызвался сразиться с ним, то предпочел бы быть убитым сам, чем тронуть такого величественного красавца хотя бы пальцем. К тому же Годзилла даже внешне вовсе не был похож на кровожадного монстра.

Годзилла, облетев остров, удовлетворенно крякнул и поставив свои усы торчком, повел своих драконих, сияющих в заходящих лучах солнца, на посадку. С размерами посадочной площадки я угадал весьма неплохо и они смогли приземлиться все сразу. Драконы привезли на своих спинах почти три тысячи дриад и около сотни нимф, которые вызвались ввести героев в райский мир и научить их нехитрым премудростям здешней мирной жизни.

Старухи в мехах, съезжая по крыльям вниз, весело приветствовали меня, зазывно махали мне руками и посылали воздушные поцелуи, но я был слишком увлечен драконами, чтобы обратить на них внимание. К тому же все они были просто безбожно стары, словно Драконов лес, и более всего походили на старые, помятые и изорванные башмаки, но это как раз было делом поправимым.

Приземлившись под носом у Годзиллы, я сразу же бросился к нему, распахнув руки в широких объятьях и радостно приговаривая на бегу:

‑ Дракон, мой любимый дракон! Как же ты красив, дракон!

Годзилла наклонил ко мне голову и понюхал меня, а я немедленно прижался к его огромному, теплому носу. Усы дракона выгнулись сердечком, и он легонько коснулся моей спины и плеч. Рассказывая дракону том, как был возмущен, что от меня требовали убить его, я чуть не плакал и все время повторял Годзилле, как люблю его, а он робко спрашивал меня:

‑ Мессир, так вы действительно позволите нам выбраться из холодных пещер и побыть на воле хоть немного?

Едва сдерживая слезы счастья, я поцеловал дракона в теплый, гладкий нос и сказал ему: