Избранное - Борис Сергеевич Гусев

вдруг повернул Рузин, как бы желая быть объективным и ставя этим самым точки над «и» в их споре тоже. Он взглянул на Атаринова и понял, что тот одобряет его.

— Ну хорошо, вы все правы, я не прав. Так? Переведите мою мастерскую на бригадный подряд! И все будет как на ладони… Но вы же уходите от этого! — вскричал Хрусталев.

Атаринов метнул вопросительный взгляд в сторону Рузина. Рузин сосредоточенно прошелся по кабинету, склонив голову и как бы обдумывая. Но у него все уже было обдумано: перевести мастерскую на подряд — это значит устроить бенефис Хрусталеву, он со своими корифеями рванет, и тотчас обнаружится слабина в других звеньях. В глубине души Рузин был уверен, что при большом желании коллектив мастерской мог один закрыть месячную программу всего опытного производства. Железные мужики…

— Но ведь ты потребуешь создания особых условий… — озадаченно проговорил Рузин, будто прикидывая.

— Чепуха! Самые обычные…

— Хе-хе, обычные, — усмехнулся Рузин, словно раскусывая высшую мудрость, поскольку чувствовал, за ним пристально следит шеф. — А в принципе я за. Пожалуйста! Мне только проще, и, если Федор Аниканович даст добро, со следующего месяца можно попробовать, — снова повернул Рузин, понимая, что такое легкое согласие его со ссылкой на мнение шефа неизбежно насторожит Федю, который не во всем еще разобрался и, видимо, не настроен на быстрые реорганизации.

— Федя, а? — с надеждой спросил Игорь.

— Разберемся, — снисходительно улыбнулся Атаринов, как бы солидаризируясь со своим замом.

Рузин понял, что выиграл партию без потерь, и поднялся. За ним встал и Жлобиков.

Рузин и Жлобиков вышли. Друзья остались одни.

— Приятная встреча, совсем в старых традициях… Ну, что ты, не разобравшись, сразу — в колокол! Где перерасход? Какой перерасход? Качество — это дополнительно вложенный труд! — горячо заговорил Игорь.

— Я же еще и виноват! Сам завелся, и Рузин положил тебя на лопатки, а как специалист он, ей-богу, дело знает.

— Дело знает, но это же его недостатки, просчеты… У нас же нет строгого учета труда, а это ему на руку: не видно слабых мест, все запутано и можно свалить перерасход на Хрусталева…

— Зачем это ему надо? Нет, Игорь, ей-богу, ты зря идешь на конфликт, только восстанавливаешь людей против себя. Зачем? — с мягкой укоризной, очевидно желая заглушить конфликт, говорил Атаринов. В глубине души он чувствовал, что Хрусталев в чем-то прав, ведь они вместе не раз говорили о недостатках в существующей тарифной сетке и горячо обсуждали статьи в газете «Известия» на эту тему, в которых подвергалась критике шестиразрядная тарифная сетка. «Да, но что толку сейчас обсуждать? Пока что эта тарифная сетка не отменена, хотя и признаны ее недостатки», — подумал Федя. Сложные, противоречивые чувства охватывали его. Но первый шаг был сделан, он уже открыто взял сторону Рузина в споре, и теперь ему нужно было оправдать этот свой шаг. «Игорь, конечно, классный специалист, но абсолютно не деловой человек, поэтому он и не защитился и многие смотрят на него, как на чудака», — размышлял он, отыскивая все новые аргументы против Игоря.

Хрусталев продолжал наступать:

— Они завели тебя с пол-оборота словом «перерасход» — и ты сразу же на меня.

— Мне ж неудобно, Игорь! Все знают, что мы друзья, а я должен быть объективным.

— Что мы, по контрабанде друзья? Не о том говоришь. Ладно. Скажи лучше, каким ты нашел глебовское наследство.

— Работы тут и работы… Одни комиссии чего стоят! Вот на будущей неделе приезжают из ЦК профсоюза проверять, как ведется соревнование… Кстати, наведи у себя в мастерской порядок с обязательствами, мне уже говорили, у вас там никто этим не занимается. Профорг-то есть?

— Кто говорил?

— Не важно.

— Нет, важно! Кто это в первый же месяц наговаривает глупости?.. Чтоб столкнуть лбами?!

— Спокойно, Игорь! У тебя что — полный порядок с соревнованием? Зачем так?.. Зачем обострять? Возьми со своих рабочих обязательства, положи в папочку, — уже миролюбиво заговорил Федя, вновь чувствуя правоту Хрусталева, — придет комиссия — у тебя полный порядок. Проблемы-то нет… И дела на полчаса. — Он уже совсем добродушно пожал плечами и улыбнулся.

Игорь Николаевич горько вздохнул.

— Да совестно ж, ей-богу!.. Если б у нас во ВНИИЗе всерьез занялись этим!

— Чем именно?

— Итогами. Взять двух человек. Рабочих. И по-настоящему сравнить их работу. Кто лучше? Почему? С учетом всех элементов от дисциплины до качества. Соревнование — это, если хочешь…

— Мощный рычаг! — усмехнулся Федя. — Так, еще что? — Атаринов взглянул на часы и вдруг принял решение: — Поехали к Алке, а? Я уже давно не был, все как-то не выбраться, то одно, то другое. И идут, и идут…

Что-то подсказывало Хрусталеву: поехать — значит, простить Феде его отступничество. Он попытался заглушить этот голос: ему хотелось ехать к Алле. Федя же, почувствовав колебания Игоря, решил непременно взять его… Это будет хорошим компромиссом и сгладит неприятный спор. Паша хорош для дела, для информации, а иногда приятно и с Игорем.

Из подъезда они вышли вместе, причем Федя демонстративно взял Хрусталева под руку и вел его, как бы демонстрируя единение. Это нужно было сделать, потому что слухи о разладе между Хрусталевым и Атариновым уже муссировались среди коридорной публики.

У проходной ждала старая «Волга», которую Федя попросил у диспетчера. Когда уселись, Федя сжал руку друга и значительно взглянул в сторону водителя. Игорь не удивился. Он знал осторожную Федину натуру: все конспирировать. Уже и секрета-то нет никакого, а он все: «Тс… только строго между нами».

Они вышли неподалеку от дома Аллы и направились к гастроному.

— Федя, скажи, а ты что-нибудь решил с ней? Точнее, решился?

Атаринов блеснул щелками своих скифских глаз и загадочно улыбнулся. Ему хорошо было, весело. Немного смущала