Братство меча. Книги 1-3 - Юлия Владимировна Баутина

двери «УАЗика» прежде чем отойти, в последнее утверждение он не верил. Притихшая в конуре, словно мышь под веником, Лапа пропустила ведьмачку мимо и только потом снова разразилась надрывистым лаем.

— Да что с тобой сегодня? — замахнувшись, прикрикнула бабушка. — Ты не бойся, доча, она не кусается.

— Постараюсь не бояться, — с ухмылкой пообещала Инари, смерив собаку взглядом, от которого та снова затихла, смолкнув на половине рулады.

— Что это с ней, в самом деле? — тихо спросил Глеб. — Надрывается, как будто зверя чует.

— Да не обращай внимания, — мотнула головой ведьмачка. — Они меня всегда так встречают. Не любят эльфью кровь, и всего-то. Ну, что? Будем в дом заходить, или так снаружи стоять и останемся?

— Проходите, проходите, конечно, — заторопилась бабушка, настежь распахивая входную дверь. — Глеб, внучек, ты бы хоть друзей-то своих представил…

— Ах, да, — спохватился «гладиаторец». — Знакомьтесь. Бабушка, это Шурик и Инари. Ребята, это моя бабушка Вера.

— Здравствуйте, — вежливо сказала Инари, а Кот ограничился тем, что просто кивнул.

Раскладывая на кухонном столе привезенные продукты, Глеб слышал, как бабушка, задержавшись на терраске, то ли о чем-то оживленно расспрашивает ведьмачку, то ли что-то не менее оживленно рассказывает ей, и при этом называет Инной, по-своему переиначив непонятное имя. Начальной тематики разговора «гладиаторец» так и не уловил по причине приглушенности голосов, но когда Инари вслед за бабушкой Верой вошла на кухню, разговор их уже успел перекинуться на времена деда Антипа.

— Вот такие вот раньше люди жили, — говорила бабушка, завершая какой-то, видимо весьма поучительный, монолог. — Это нынче молодежь пошла, что ветром дунь — колышутся. А тогда народ покрепче сбивали.

— Это точно, — не поймешь, в шутку или всерьез согласилась ведьмачка, окинув оценивающим взглядом сначала Глеба, а затем и задвинувшегося в уголок Кота. — А Антип, он каким был?

— Дед-то? — оживилась бабушка. — Чудным был дед, правду говорю. Да ты садись, милок, что стоишь-то? Нету в ногах правды, за свой век еще успеешь настояться.

— Успею, успею, — кивнула на редкость покладистая ведьмачка и, пододвинув колченогий стул, уселась на него верхом, обняв руками спинку. — Так что такого чудного в вашем деде было?

Видимо, именно этого вопроса бабушка и ждала, потому что рассказ был начат тут же, без малейшей запинки, да такой подробный, что Глебу оставалось только диву даваться. Ему, в свое время, помнится, выдавали куда более скудную информацию, а тут было и про быков, и про медведей, и про бревна, тягаемые дедом в одиночку, причем, судя по описанию бревен, возраст деревьев, из которых они были изготовлены, зашкаливал далеко за сотню лет. Здравомыслящий Кот попытался было вклиниться с возражением, что и сейчас находятся извращенцы, которые таскают за собой на упряжи самолеты, но услышан не был. Впрочем, Инари такие подробности, похоже, не сильно впечатлили, во всяком случае, внешне интерес она проявила только тогда, когда речь зашла о видении сквозь стену. Но самый убойный с ее точки зрения факт бабушка заготовила напоследок.

— …И два палаша при себе носил постоянно. Здоровые такие, черные.

— Что еще за палаши? — настороженно переспросила ведьмачка.

— Оружие, — пояснил Глеб, видя, что термин Инари не знаком. — Наподобие сабли, но только с прямым лезвием.

— Сабли… — пробормотала Инари, подавшись вперед и сжимая руки до хруста в костяшках пальцев. — Черные, значит… Ну-ну. А выглядел он как? Вы его помните?

— Нет, милок, — покачала головой бабушка. — Да откуда? Его и мать-то моя не застала, фотографий тогда не было, а парсунами только дворяне да помещики обзаводились. Давно ушел дед, бабка еще на сносях была. Куда ушел, зачем, про то не говорила. Только на камень глядела и плакала. Даж я помню, как плакала, а столько лет уже прошло. Антип-то, когда уходил, камень с шеи снял да бабке оставил — мол, если не вернется, сыну отдать. Родилась-то, вишь, дочь, а он так и не вернулся. А бабка его ведь до последнего ждала, камень при себе держала, только когда помирала мне для памяти передала.

— Значит, он сейчас у вас находится? — Инари тряхнула головой, словно просыпаясь от глубокого сна. — А взглянуть на него можно?

— А то, милок! Конечно же, можно, — бабушка шустро засеменила вон из кухни и почти тут же вернулась с коробкой, перетянутой черной резинкой. — Вот, возьми, глянь. Я-то по молодости, когда еще девкой была, пробовала его надевать — все ж какое-никакое украшение, с ними-то тогда туго было. Только не по мне он пришелся. Так-то, когда в руках держишь, не замечаешь, а когда на шею наденешь, сразу тянуть к низу начинает, словно жернов, и холод от него ледяной.

— Все верно, — отстраненно произнесла ведьмачка, глядя на то, что лежало в коробке. — Не знал ваш Антип, что каресу прежде чем кому-то передать перечитывать на нового владельца надо. Не предупредила я его… Только откуда ж мне было знать, что он ее по наследству оставлять надумает?

Инари осторожно вынула из коробки подвеску с винно-красным камнем, и Глеб поразился изменениям, произошедшим с амулетом. В его воспоминаниях это был просто обычный камень, в меру прозрачный, с золотистой искрой внутри. Теперь же — то ли сказалось прикосновение ведьмачки, то ли собственный взгляд парня так изменился — камень излучал мягкий золотистый свет.

— Радомир… — еле слышно произнесла Инари, зачарованно следя за мерно покачивающимся камнем.

Глава 3. Вопросы наследственности

— Радомир, — повторила ведьмачка, и камень вспыхнул ярче, словно отзываясь на имя. — Значит, вот куда его занесла нелегкая… а я и не знала.

Глеб смущенно кашлянул, ощущая неловкость, словно он присутствовал при зрелище, не предназначенном для посторонних. Такого тепла во взгляде Инари «гладиаторцу» видеть еще не доводилось.

— Ты ее узнаешь?

— Еще бы не узнать. Ведь я сама ее делала, в знак дружбы. Кареса. Эльфийский кровавик. Первая из трех. Одна — Радомиру, другая — Велегоде…

Ведьмачка умолкла.

— А третья? — спросил Глеб, удивленный паузой. Но Инари уже