Коллекция - Мария Барышева

— О чем ты думала, когда оставляла ее здесь?! — спросил он с уже угасающей злостью. — Наркоманку… одну, к тому же… ты ведь не знала ее, она тебе никто — вообще никто! Ты перед каждым теперь будешь открывать двери?! Перед каждым, кто жалостно попросит?!

— Тебя волнует, не сперла ли она чего-нибудь?! — бросила Кира и прошла мимо него на кухню, и он последовал за ней, мрачно глядя ей в спину. — А то, что ее на куски разорвали, тебя не волнует?! А ее мать, а баба Лена?! Она, между прочим, здоровалась с тобой каждое утро!..

— Кира, конечно это ужасная трагедия, и то, что ты видела…

— Ты представления не имеешь о том, что я видела! — яростно перебила она его. — Ни малейшего! Там была не просто бойня, там… — Кира зажмурилась, и Стас шагнул к ней, но она открыла глаза, прозрачно посмотрела на него и отступила назад, и он остановился в недоумении. Его протянутые руки повисли в воздухе, потом медленно опустились. — Словно в той квартире вместе с людьми заперли льва!

— Что я и пытаюсь тебе втолковать! — Стас открыл холодильник и достал бутылку холодной воды. — Ты же знала, что она наркоманка, и дружки ее все наверняка такие же! Что, если они прознают про тебя и захотят, чтоб ты больше не была такой разговорчивой?! Вот о чем тебе следовало думать в первую очередь! Они же все сдвинутые, раз такое учинили!..

— Ты считаешь, что это сделал тот Шмель и прочие? — с усмешкой спросила Кира, прошла мимо него и достала из холодильника пакет с помидорами. — Ты всерьез думаешь, что то, что я видела, мог сделать человек?!

— Человек может еще и не такое сотворить, — сказал Стас, откручивая крышку и наблюдая, как она моет помидоры. — Ты опять начинаешь… как тогда…

— Вот именно! Потому что это очень похоже на то, что мы видели! Ты же сам тогда все это видел! То тоже были наркоманы, да?!

— В объединении этих… случаев нет никакого смысла, — Стас запрокинул голову и сделал несколько жадных глотков. — Я не знаю, что было тогда на самом деле, но Владу и прочих укокошила какая-то обширявшаяся компания. Наверняка кто-нибудь да вспомнит, как они заходили. Если б не те красавцы со своей свадьбой, все было бы слышно, и возможно… Ты сказала, что Влада тебе звонила? Надеюсь, они не поняли, кому она звонила… из-за двери могло быть слышно! Вот черт! Нужно было тебе открывать ей дверь, вот нужно было!

— Что у тебя с телефоном? — спросила Кира, стараясь держать себя в руках — она уже поняла, что брату бесполезно даже пытаться что-либо доказать. — Я много раз тебе звонила.

— Да он разрядился, и я его дома бросил. Сереге уже надо было уходить, вот мы ушли вместе — я в магазин свернул, а он куда-то двинул… — Стас пожал плечами и вернул бутылку в холодильник. Кира достала глубокую тарелку и принялась нарезать в нее помидоры.

— Ушли? Разве он был без машины?

Стас кивнул.

— Удивительно… Кстати, — Кира развернулась, и Стас невольно зацепился взглядом за лезвие ножа в ее руке, нацелившегося в его сторону, — а что Мельников здесь делал?

— Да ничего. Говорил же — пивка зашли выпить. А что?

— Я смотрю, вы с ним стали большие друзья, — заметила она, повернувшись, взяла помидор и зло всадила лезвие в его округлый красный бок.

— И что в этом плохого? Я, по крайней мере, привожу в гости нормальных людей, а не наркоманов! И кстати, если еще раз этот дед…

— Если сейчас ты договоришь то, что собираешься сказать, нашим родственным отношениям придет конец, — ровно произнесла Кира, разнимая помидор на две истекающие соком половинки.

Затылком она ощутила потрясенное молчание Стаса. Оно растянулось почти на минуту, и Кира слушала его, держа в руках половинку помидора и нож, глядя в приоткрытое окно на густеющий вечер, рассеченный прутьями решетки. Потом Стас резко развернулся и вышел из кухни. Минутой спустя громко хлопнула входная дверь, и Кира удовлетворенно улыбнулась. Пусть знает свое место! Никто не смеет разговаривать с ней подобным тоном, никто не смеет указывать ей, кого следует приглашать в дом! Иначе она может сделать…

Сделать что?!

Кира недоуменно моргнула, и то нечто, необъяснимое и мрачно торжествующее, спряталось, но тут же вновь всплеснулось с еще большей силой. В груди что-то тупо заныло, и она, уронив нож на стол, прижала к ней мокрую ладонь.

… страшно, страшно… столько крови… но это лишь люди — одни из многих… надо учиться не бояться… учиться ночи… ты уже так давно не была в ней, а ведь столько дорог под темными лунами… они тоскуют по твоим шагам… что тебе эти стены — тебе нужны пространства… и три — число священное… за ним начинается вечность…

Отшатнувшись от стола, Кира стукнулась бедром о раковину, дернулась обратно и прижала ладони к вискам, но то непроизнесенное, бессмысленное, уже исчезло бесследно, и она уже не могла вспомнить ни слова. Боль в груди утихла так же неожиданно, как и появилась.

— Я схожу с ума… — пробормотала она в тишине пустой кухни, глядя на развевающиеся занавески. — Я действительно схожу с ума…

Память тут же со злой издевкой подсунула ей знакомое, сложенное большими светящимися буквами слово, а следом вновь выплыла жуткая картина разгромленной квартиры и изуродованных тел. Кира скрипнула зубами и взглянула через двор на соседний дом — туда, где светились окна на первом этаже, словно спасительный маяк сквозь грозовую тьму. Вадим говорит, что ей лучше уехать… может и вправду так лучше? Не доискиваясь причин — ни того, что произошло и происходит, ни того, что заставляет его говорить это — просто уехать. Она не хочет умирать, да еще так ужасно! И она хочет сохранить рассудок, а здесь это с каждым днем становится все менее возможно…

Но в голове вдруг ожил тонкий стяжательский голосок. «Квартира! — отчаянно закричал он. — Как же моя квартира, все мои надежды?! Как же мои деньги?! Нет, ни за что, никогда, это шанс — мой шанс, я не могу от него отказаться! Я останусь здесь — я просто буду прятаться, просто прятаться. Здесь меня никто не тронет! Это моя квартира, моя, моя!..»

Кира замотала головой, изгоняя этот противный голосок, отчего-то удивительно напомнивший ей сварливые крики Веры Леонидовны из далекого детства, схватила половинку помидора, зло плюхнула его на доску и принялась полосовать ножом. Дело даже не в этой чертовой квартире! Все бросить, так просто сдаться?! Или она не Кира Сарандо, всегда шедшая по жизни с поднятой головой?! Да, их убили, но она-то живая! Нет уж! Чем она хуже своих предков, когда то ступивших в этот дикий скалистый край и выживших, несмотря ни на что?!

Ее левую руку словно ожгло огнем, и, опустив взгляд, Кира увидела, как по белой пластиковой доске стремительно расползается кровь, мешаясь с помидорным соком. Подняла руку, и с большого пальца зашлепали густые капли, выплывавшие из длинного глубокого пореза на подушечке. Уронив нож, она повернулась к раковине, открыла воду и подставила палец под нее, и стекавшая с него вода мгновенно стала ярко-розовой. Выждав с минуту, она вытащила палец, но на вспоротой мякоти снова стремительно начало расползаться красное. Тогда, удерживая палец над ладонью, Кира кинулась за бинтом и йодом. Выскочив в прихожую, она повернула к спальне и внезапно сообразила, что идет не туда, ведь аптечка находилась в гостиной. Кира остановилась, и в этот момент ее взгляд упал на зеркало, тускло поблескивающее в полумраке. Протянув руку, она включила свет, испачкав при этом выключатель, и уставилась на свое отражение. Она смотрела долго, словно испуганное и растерянное лицо в зеркале должно было дать ей какой-то ответ, потом взглянула на свою ладонь, теперь уже всю перемазанную в крови, и снова на свое лицо за серебряной поверхностью. Что это за существо, столь нелепое и столь жалкое, пытающееся якобы добродетельными поступками скрыть свои промахи и спрятать среди искусственного благородства свое никчемное сердчишко?! Оно открыло дверь Владе, чтобы показать кому-то там, наверху, какое оно сострадательное, а не потому что было сострадательным на самом деле, и испросить себе прощения за подругу, за которой недоглядела. Тогда ему было проще не разбираться с Викой до конца, а уйти, оскорбленно задрав хвост! А не приходило ли в голову этому существу, что если б оно сегодня не открыло дверь, Влада просто пошла бы домой и сейчас была бы жива?!