Цари. Романовы. История династии - Эдвард Радзинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Николай Кибальчич, вступая в организацию, поклялся: «Даю слово, что все мое время, все мои силы я употреблю на служение революции посредством террора. Я займусь такой наукой, которая помогла бы мне и товарищам приложить свои силы самым выгодным для революции образом».
Он и Ширяев создадут самую передовую технологию динамитных бомб. Их бомбы будут совершенны. Изготовленные ими для очередного покушения заряды пролежат длительное время на дне реки Невы… и сохранят боеспособность!
Приехала в Липецк и великолепная супружеская пара – Александр Баранников и его жена Мария Ошанина.
«Ангел мести» – красавец с оливковым лицом, иссине черными волосами. Достойный последователь дворян-якобинцев, которые убивали своих императоров… И красавица – дочь богатейшего помещика, с пепельной копной, темными, с поволокой глазами и «с жаждой крови угнетателей».
После удачного убийства шефа жандармов Мезенцова Баранников вернулся в деревню пробуждать в крестьянах дух революции. Но после удалой, полной опасности жизни в Петербурге просвещать крестьян стало ему невыносимо скучно. Как насмешливо сказал Михаил Фроленко о деревенской жизни Баранникова и Ошаниной: «Скука одолевать их стала страшная, и потому приглашение в Липецк было принято ими, как избавление от татарского ига».
Так добавилась к десяти мужчинам молодая красавица.
Приехал Николай Морозов – высокий тонкий молодой человек в очках, по виду типичный интеллигент-разночинец.
И еще один интереснейший персонаж – главный интеллектуал, мозг «Земли и воли» – Лев Тихомиров. Ему 27, но за ум, эрудицию и еще за хилое тело и старообразную внешность (так контрастирующую с большинством прибывших – красавцами-здоровяками) его называют «Старик». Теперь «Старик» – его партийная кличка. «Л.А. Тихомиров – наилучший выразитель наших идей и целей», – говорил о нем Николай Морозов. Пройдет время и «наилучший выразитель» Тихомиров станет злейшим и беспощадным врагом тех же самых идей и целей… Но тогда, как справедливо заявляла еще одна террористка, Вера Фигнер: «Лев Тихомиров был наш признанный идейный представитель, теоретик и лучший писатель».
Но раньше всех приехали главные организаторы этого съезда.
Это были основатели тайного кружка «Свобода или смерть», главные дезорганизаторы прежней «Земли и воли» – уже знакомый нам «Робеспьер» Александр Михайлов и Александр Квятковский.
Сын сибирского золотопромышленника, Александр Квятковский учился (как и Фроленко) в Технологическом институте. Участвовал в студенческих волнениях, естественно, вскоре институт бросил и отправился «в народ». Кем он только ни работал – батраком, кузнецом, рабочим, бродячим продавцом (коробейником) по деревням. Вернулся убежденным сторонником террора. Как и многие из приехавших, обладал выдающейся физической силой и отчаянной храбростью. Участвовал в нападениях на тюремные конвои, дважды освобождал заключенных.
Беседы на Антихристовом пруду
Молодые люди мирно жили в гостинице. Ходили принимать грязи, а потом подолгу катались на лодке на пруду с прозванием «Антихристов пруд».
«В Липецке… за курортным садом был большой пруд-озерко с очень прозрачной водой, – вспоминал М. Фроленко, – но к удивлению рыба здесь совсем не водилась. И мы не раз брали лодку и катались по пруду-озерку… Расспросив крестьян, услыхали, что причиной отсутствия рыбы является запруда, сделанная Антихристом. Под Антихристом они разумели… Петра I!»
(Во время реформ Петра Великого в народе распространился популярный слух, что уничтоживший патриаршество и древние обычаи царь и есть Антихрист, пришествие которого предрекали церковные книги. Появились сочинения, где это доказывалось при помощи вычислений. Но преобразователь России не церемонился с сочинителями – они отправлялись на костер или исчезали в застенках.)
Эти катанья на лодке не были развлечением.
На Антихристовом пруду, подальше от людских ушей «поднимались и обсуждались предварительно многие вопросы». И главный вопрос – организация террора в России.
К середине июня, наконец, съехались все 11 человек. И 15 июня они отправились на первое историческое собрание. Для собраний выбрали весьма романтическое место.
Рассказывает Михаил Фроленко:
«Распросив номерных, мы узнали, что за городом есть лес, где устраиваются пикники… Наняли извозчиков, накупили закусок, немного вина, очищенной водки и двинулись в путь».
Стояли прелестные летние дни. И 11 человек (почти все они закончат жизнь на виселице или умрут в одиночной камере) весело ехали.
«Дорога за городом шла бескрайними заливными лугами… Далеко вдали виднелся лес, к нему мы и направились. Тут Андрей Желябов и показал нам свою силу… Дорогой он с кем-то поспорил, что подымет пролетку вместе с седоком за заднюю ось».
И вскоре они увидели проезжавший новый экипаж.
«Желябов тотчас соскакивает с нашей пролетки, бросается к подъезжавшему экипажу, схватывает его за заднюю ось и, подняв пролетку с седоком, останавливает на ходу лошадь, бежавшую рысью».
Такие это были люди.
Наконец приехали. И отпустив извозчиков, стали искать подходящее место. Место нашли очень скоро. Это была группа деревьев, стоявших на полянке почти в ее центре. Расположившись на этом зеленом острове, можно было видеть, что творится вокруг на полянке, оставаясь самими невидимыми и неслышимыми… Расставив на траве бутылки с вином, закуски, стаканы – будто приехали покутить, начали заседание…
Террор – сила бессильных
На этом первом заседании Квятковский и Михайлов прочли уже обговоренную программу и устав новой партии. Приняли единогласно.
Впервые в программу партии был записан политический террор.
На той же зеленой поляночке состоялось еще два заседания. На последнем определяли главную цель грядущего террора.
«На третьем заседании Александр Михайлов произнес длинный обвинительный акт против императора Александра II. “…Император уничтожил во второй половине царствования, – говорил Михайлов, – почти все то добро, которое он позволил сделать передовым деятелям шестидесятых годов…” Яркий очерк политических гонений последних лет заканчивал эту замечательную речь… Перед воображением собравшихся проходили длинные вереницы молодежи, гонимой в сибирские тундры за любовь к своей родине, исхудалые лица заключенных в тюрьмах и неведомые могилы борцов за освобождение» (Вера Фигнер).
После этой обязательной революционной патетики были заданы конкретные вопросы. Должны ли простить Александру II за хорошие дела в начале царствования «все то зло, которое он уже сделал и еще сделает в будущем?»
