Унесенные ветром. Том 2 - Маргарет Митчелл

Неужели до него дошла эта нелепая ложь насчет Скарлетт и Эшли, он поверил и приревновал? Действительно, он уехал из города сразу же после того, как разразился скандал, но… Нет, этого быть не может. Капитан Батлер и раньше всегда уезжал неожиданно. Не мог он поверить сплетне. Слишком он разумный человек. Если бы дело было в Эшли, он наверняка постарался бы его пристрелить! Или по крайней мере потребовал бы от него объяснения!

Нет, этого быть не может. Просто он пьян, и слишком измотан, и в голове у него немного помутилось, как бывает, когда у человека бред и он несет всякую дичь. Мужчины не обладают такой выносливостью, как женщины. Что-то расстроило его, быть может, он поссорился со Скарлетт и сейчас в своем воображении раздувает эту ссору. Возможно, что-то из того, о чем он тут говорил, и правда. Но все правдой быть не может. И уж во всяком случае, это последнее признание! Ни один мужчина не сказал бы такого женщине, которую он любит столь страстно, как этот человек любит Скарлетт. Мелани никогда еще не сталкивалась со злом, никогда не сталкивалась с жестокостью, и сейчас, когда они впервые предстали перед ней, она не могла этому поверить. Ретт пьян и болен. А больным детям не надо перечить.

— Да будет вам! Будет! — приговаривала она. — Помолчите. Я все понимаю.

Он резко вскинул голову и, посмотрев на нее налитыми кровью глазами, сбросил с себя ее руки.

— Нет, клянусь богом, вы ничего не поняли! Вы не можете понять! Вы.., слишком вы добрая, чтобы понять. Вы мне не верите, а все, что я сказал, — правда, и я — пес. Вы знаете, почему я так поступил? Я с ума сходил, я обезумел от ревности. Я всегда был ей безразличен, и вот я подумал, что сумею сделать так, что не буду ей безразличен. Но ничего не вышло. Она не любит меня. Никогда не любила. Она любит…

Горящие пьяные глаза его встретились с ее взглядом, и он умолк с раскрытым ртом, словно впервые осознав, с кем говорит. Лицо у Мелани было белое, напряженное, но глаза, в упор смотревшие на него, были ласковые, полные сочувствия, неверия. Эти мягкие карие глаза светились безмятежностью, из глубины их смотрела такая наивность, что у Ретта возникло ощущение, будто ему дали пощечину, и его затуманенное алкоголем сознание немного прояснилось, а стремительный поток безумных слов прервался. Он что-то пробормотал, отведя от Мелани взгляд, и быстро заморгал, словно пытаясь вернуться в нормальное состояние.

— Я — скотина, — пробормотал он, снова устало тыкаясь головой ей в колени. — Но не такая уж большая скотина. И хотя я все рассказал вам, вы ведь мне не поверили, да? Вы слишком хорошая, чтобы поверить. До вас я ни разу не встречал по-настоящему хорошего человека. Вы не поверите мне, правда?

— Нет, не поверю, — примирительно сказала Мелани и снова погладила его по голове. — Она поправится. Будет вам, капитан Батлер! Не надо плакать! Она поправится.

Глава 57

Месяц спустя Ретт посадил в поезд, шедший в Джонсборо, бледную худую женщину. Уэйд и Элла, отправлявшиеся с нею в путь, молчали и не знали, как себя вести при этой женщине с застывшим, белым как мел лицом. Они жались к Присси, потому что даже их детскому уму казалось страшным холодное отчуждение, установившееся между их матерью и отчимом.

Скарлетт решила поехать к себе в Тару, хотя еще и была очень слаба. Ей казалось, что она задохнется, если пробудет в Атланте еще один день; голова ее раскалывалась от мыслей, которые она снова и снова гоняла по протоптанной дорожке, тщетно пытаясь разобраться в создавшемся положении. Она была нездорова и душевно надломлена; ей казалось, что она, словно потерявшийся ребенок, забрела в некий страшный край, где нет ни одного знакомого столба или знака, который указал бы дорогу.

Однажды она уже бежала из Атланты, спасаясь от наступавшей армии, а теперь бежала снова, отодвинув заботы в глубину сознания с помощью старой уловки: «Сейчас я не стану об этом думать. Я не вынесу. Я подумаю об этом завтра, в Таре. Завтра будет уже новый день». Ей казалось, что если только она доберется до дома и очутится среди тишины и зеленых хлопковых полей, все ее беды сразу отпадут, и она сможет каким-то чудом собрать раздробленные мысли, построить из обломков что-то такое, чем можно жить.

Ретт смотрел вслед поезду, пока он не исчез из виду, и на лице его читались озадаченность и горечь, отчего оно выглядело не очень приятным. Ретт вздохнул, отпустил карету и, вскочив в седло, поехал по Плющовой улице к дому Мелани.

Утро было теплое, и Мелани сидела на затененном виноградом крыльце, держа на коленях корзину с шитьем, полную носков. Она смутилась и растерялась, увидев, как Ретт соскочил с лошади и перекинул поводья через руку чугунного негритенка, стоявшего у дорожки. Они не виделись наедине с того страшного дня, когда Скарлетт была так больна, а он был.., ну, словом.., так ужасно пьян. Мелани неприятно было даже мысленно произносить это слово. Пока Скарлетт поправлялась, они лишь изредка переговаривались, причем Мелани всякий раз обнаруживала, что ей трудно встретиться с ним взглядом. Он же в таких случаях всегда держался со своим неизменно непроницаемым видом и никогда ни взглядом, ни намеком не дал понять, что помнит ту сцену между ними. Эшли как-то говорил Мелани, что мужчины часто не помнят, что они делали и говорили спьяну, и Мелани молилась в душе, чтобы память на этот раз изменила капитану Батлеру. Ей казалось, что она умрет, если узнает, что он помнит, о чем он тогда ей говорил. Она погибала от чувства неловкости и смущения, и вся залилась краской, пока он шел к ней по дорожке. Но наверно, он пришел лишь затем, чтобы спросить, не может ли Бо провести день с Бонни. Едва ли он столь плохо воспитан, чтобы явиться к ней с благодарностью за то, что она тогда сделала?

Она поднялась навстречу ему, лишний раз не без удивления подметив, как легко он движется для такого высокого крупного мужчины.

— Скарлетт уехала?

— Да. Тара пойдет ей на пользу, — с улыбкой сказал он. — Иной раз я думаю, что Скарлетт — вроде этого гиганта Антея, которому придавало силу прикосновение к матери-земле. Скарлетт нельзя долго расставаться со своей красной глиной, которую она так любит. А вид растущего хлопка куда больше поможет ей, чем все укрепляющие средства доктора Мила.

— Не хотите ли присесть? — предложила Мелани, дрожащей от волнения рукой указывая на кресло. Он был такой большой и в нем так сильно чувствовался мужчина, а это всегда выводило Мелани из равновесия. В присутствии людей, от которых исходила подобная сила и жизнестойкость, она ощущала себя как бы меньше и даже слабее, чем на самом деле. Мистер Батлер был такой смуглый, могучий, под белым полотняным его пиджаком угадывались такие мускулы, что, взглянув на него, она немного испугалась. Сейчас ей казалось невероятным, что она видела эту силу, эту самонадеянность сломленными. И держала эту черноволосую голову на своих коленях!