Мир пауков. Башня и Дельта - Колин Уилсон

Найл пожал плечами.

— Может, она считает это место своей территорией?

— Не бывает такого, чтобы колодец или источник принадлежал какому-то одному животному. Ими пользуются все, — он оглядел низкую кустистую поросль и кактусы пустынного пейзажа. — Я подозреваю, ей уже приходилось сталкиваться с людьми, и она усвоила, что их можно легко отпугнуть.

— Это здесь-то, в таком гиблом месте?

— А почему бы и нет? Ты и сам жил в пустыне.

Действительно. Найл созерцал волны зноя, переливчато млеющие над песком, и удивленно размышлял, не скрывают ли эти камни и окустья входы в подземные каверны. И кто знает, сколько еще людей хоронится тайком в подземных пещерах — а то и подземных городах — в глухих местах бескрайней земли. Он решил, что когда-нибудь отыщет этих прижизненных изгнанников и сообщит им, что они вновь могут жить на вольном воздухе, как свободные люди. Через час, отдохнув и освежившись, отряд снова тронулся в путь. Уже за поддень песок уступил место черным вулканическим камням-гладышам и ребристым выступам базальта. Дорога теперь вилась среди кустов терновника и тамариска. На западе, где-то за страной муравьев, смутно виднелись вулканы. Часа через четыре, когда солнце уже садилось, под ногами опять пошел песок. Найл узнавал окрестность; до родных мест уже совсем не далеко. Люди утомились, но когда Найл сообщил, что до цели рукой подать, они опять пошли живее, с радостью думая, наверно, что завтра повернут обратно к дому. Ох уж эти обитатели города, монотонность пустыни нагоняет на них глубокую тоску.

На восточном небосклоне проплавились первые звезды, когда Найл заприметил знакомые персты кактусов-цереусов. Вайг так разволновался, что сорвался бежать. Через десять минут он махал отряду из-под кактуса-юфорбии, что возле самой пещеры.

— Видно, она все-таки заделана.

Когда подоспели остальные, Вайг уже орудовал плоским камнем, вскапывая скопившийся над входом песок. Надуло его столько, что лаз, по сути, занесло — видно, не так давно прошла песчаная буря. Теперь копать взялись носильщики, вооружась небольшими совками; остальных разослали собирать хворост (Найл посоветовал держаться парами на случай, если вдруг потревожат жука-скакуна или скорпиона — редко кто из обитателей пустыни отважится напасть, если людей двое). Когда в ночной воздух взметнулись первые языки огня, совок скорготнул по чему-то твердому; оказалось, как раз тот большой плоский камень, что закрывает вход в пещеру. Найл сразу разобрал, что закрывающие вход камни целы все как один. Братья, руками взрыхляя землю, стали расшатывать и выкорчевывать камни. Найл приготовился, что сейчас пахнет смрадом. Но вот сдвинули на сторону последний камень, закрывающий лаз, а встретил их знакомый запах жуков-скакунов, смешанный с характерным запахом человеческого жилья. Найл взял у Манефона факел и стал на ощупь спускаться в темноту. Все здесь было так же, как он оставил, уходя. Все так же лежала на отцовой постели накрытая куском материи фигура. Когда Найл, собравшись с духом, стянул полотно, взор упал на пустые глазницы черепа. В жаре пещеры плоть на костях Улфа продержалась недолго. Остался только скелет, покрытый истлевшими обрывками одежды.

Наклоня, в пещеру спустили гроб. Найл с Вайгом подняли всю постель целиком, с травяной подстилкой вместе, и аккуратно переложили ее в обитую шелком домовину. Найл действовал без эмоций, следя только, чтобы скелет не распался на части. Но когда факел высветил зубы со знакомой чуть заметной щербинкой, придававшей улыбке отца озорное выражение, Найла внезапно оглушило чувство потери. Он сел возле гроба, закрыл лицо руками и заплакал, как не плакал с самого детства. Брат не утешал, у него самого щеки были мокры от слез. Но вот, утерев глаза, младший сын сложил руки отца скрестно и испытал облегчение и отраду, словно сейчас только поговорил с духом умершего.

Гроб через лаз вызволили наружу: Найлу хотелось, чтобы отец провел ночь под звездами, прежде чем крышка захлопнется над ним навсегда. С собой из пещеры он захватил полотно, которым прикрыл мертвое тело, снаружи оставив лишь череп — казалось кощунственным оставлять на ночном ветру голые кости.

Перед тем как отправиться в пустыню, Найл лелеял мысль, что проведет напоследок ночь в родной пещере, где спать будет у себя на подстилке. Однако сидя в одеяле возле костра (ночь была уже холодна, и ветер ожил на северо-западе), он понял, что заснуть под землей не сможет: слишком привык уже к тому, чтобы лицо обдает ветер. Они с Вайгом сидели порознь от остальных, время от времени притрагиваясь к еде и питью. Обоим с трудом верилось, что они снова в пустыне и что за три эти месяца произошло так много — подумать только, каких-нибудь три месяца назад это место служило им домом! Под протяжное пение матросов, на свой лад выказывающих почтение человеку, чьи кости белеют под восходящей луной — братья закрыли глаза; память о прошлом отрадно слилась с грезами о будущем. Придвинувшись поближе к огню, они плотнее закутались в одеяла и заснули без сновидений. Вскоре умолкли, а затем уснули и матросы, намаявшись за долгий дневной переход.

Пробудился Найл от потрескивания костра. Кто-то бросил в угасающие угли костра куст креозота. Это был Симеон, сидящий сейчас, скрестив ноги, вокруг плеч — плащ, с меховой опушиной. Где-то в темени по камням пробиралось крупное существо. По грузным движениям Найл понял, что это крупный скорпион, самец — вон как тянут книзу непомерно большие клешни. Возможно, насекомое наблюдало за ними, не решаясь напасть; а теперь уползает восвояси в темноту.

Перевернувшись на спину, Найл стал смотреть на звезды. Стигмастер научил его распознавать основные звезды и созвездия: Полярную звезду, Большую и Малую Медведицу, Гончих Псов и Льва. Полярная звезда была теперь неподалеку от северного горизонта, прямо над ней Большая Медведица; значит, до рассвета еще около двух часов. Прочертив мысленно прямую через средние звезды Медведицы, он отыскал Вегу, тоже неподалеку от горизонта. В ясном воздухе пустыни она переливалась, словно голубой алмаз. Сто пятьдесят миллионов лет назад чудовищный взрыв выбросил споры растений-властителей в сторону Солнечной системы. Как там те, что остались произрастать на АЛ-3? Достигли ли апогея своей эволюции? Или исчезли, уступив место другим видам?

На южном горизонте различались Скорпион и Весы, прямо под ними — Центавр. Подумалось о людях, живущих в далеком том созвездии. По словам Стигмастера, климат на Новой Земле во многом схож со здешним. То же можно сказать и о пропорции в атмосфере кислорода и азота. Жители Новой Земли создали на других планетах того созвездия поселения, и, даже, выстроили город — искусственный — на ее лишенном атмосфере спутнике, под куполом.

Однако Стиг ни разу еще не заводил разговора об истории тамошних поселенцев, а Найл не удосуживался расспросить, Между тем сейчас, когда он лежал уставясь в небо, им вдруг овладело любопытство, и сами собой стали возникать десятки вопросов. Существуют ли на Новой Земле какие-то другие разумные формы жизни? Уживаются ли без конфликта мужчины и женщины? Не изменился ли как-то из-за внешней среды их облик? Есть ли там у них какие-нибудь враги? Есть ли деревья, растения, такие как на Земле? А моря, реки? Но главное, удалось ли им разобраться с теми извечными проблемами людской натуры, из-за которых вся человеческая история — нескончаемая, безотрадная цепь жестокости и безмозглости? Перелет с Земли и трудности основания цивилизации — растрясли ли они умы от спячки, и не впали ли переселенцы в умственную летаргию снова?

Ведь она — теперь уже нет сомнения — и является главной бедой для людей. Сталкиваясь лицом к лицу с опасностью и лишениями, они стойко их преодолевают. Но едва одержав победу, моментально лишаются того, чего достигли: впадают в лень и изнывают от скуки. Люди словно не в силах поддержать в себе стремление к чему-то осмысленному.

Если люди Новой Земли решили эту проблему, это и не люди уже, а поистине Боги…

Симеон подбросил в костер хвороста. Найл резким движением сел.

— Хочешь горяченького? — предложил Симеон.

Найл кивнул. Он перебрался к костру и прилег там, запахнув одеяло: ветер разыгрался цепкий, колючий. Симеон ложкой положил в кипяток смесь сушеных трав. Восточный край неба уже засветлел.

— Так ты и не ложился?

— Ложился, только разбудило меня что-то непонятное, с красными глазами, — Симеон указал в сторону цереусов.

— Наверное, белый скорпион. Под камнем живет. Он однажды чуть не съел Мару, когда та была совсем малышкой.

Симеон неприязненно поморщился.

— Нет, по мне уж лучше цивилизация.

Они сидели, грея руки о горячие кружки и вдыхая ароматный парок. Ветер, поддувая, раззадоривал розоватые угли, невольно притягивающие взор. Некоторое время каждый был занят своими мыслями. Затем Симеон спросил: