Зимой змеи спят - Владимир Ильин

Ден небрежно пнул «яйцо» в бок, будто сделанный из толстого каучука, и пошел к выходу. В течение ближайших трех недель о Мае можно было не беспокоиться. А через три недели скорлупа кокона сама развалится, освобождая находящегося внутри человека. Что ж, за три недели можно многое сделать, подумал Лумбер.

Глава 37

— Нет, Герка, ничего у нас с тобой не получится! — сказал Рувинский, в изнеможении садясь прямо на трубу, обмотанную толстым слоем теплоизоляции, и рассеянно водя лучом фонаря по грязным стенам. — Дураки мы с тобой!.. А иначе как назвать людей, которые решили на практике проверить справедливость пословицы насчет иголки в стогу сена?!..

Он выковырял из ушей горошины наушников, прислонил к стене штангу металлоискателя, достал из внутреннего кармана своей рабочей куртки плоскую фляжку, сделал из нее пару глотков и спросил у Ставрова:

— А ты будешь?..

Георгий помотал головой. Ему уже ничего не хотелось. Только сидеть здесь, в этой теплой подвальной темноте, и слушать, как где-то вдали гулко капает вода.

Усталость делала руки и ноги ватными, облепляла мозг липким слоем безразличия, и постепенно всё больше не хотелось ни думать, ни лазить днями напролет по подвальным недрам с тяжелым интроскопом на боку, стараясь не пропустить ни единого кирпича в толстых, уже начинавших покрываться липкой слизью и мхом стенах, а при этом еще стараться не попасться бдительному персоналу отеля, особенно тому, который имел доступ в подвал, а вечером возвращаться, не чувствуя ни рук, ни ног, а чувствуя только боль в разламывающейся пояснице, в опостылевший номер, и отмечать крестиками на большой, со стол размером, схеме пройденные за день участки, а потом до глубокой ночи ворочаться с боку на бок, не в состоянии заснуть, потому что мозг сверлит неотступно одна и та же предательская мысль: «А может, наши усилия напрасны? Или мы все-таки просмотрели этот проклятый кирпич?»…

Двух недель хватило сполна, чтобы выбить из головы у приятелей оптимистический настрой. Впрочем, любой кладоискатель, даже самый закоренелый романтик, испытал бы на их месте разочарование. Задачка оказалась не такой простой, как представлялась Георгию вначале. А ведь первое время казалось, что всё будет хорошо — тем более, что им сначала сопутствовало везение…

Да, начиналось их эпопея вполне обнадеживающе. Им удалось без проблем получить двухместный номер на пятнадцатом этаже «Айсберга», причем под вымышленными фамилиями. Невероятно, но в службе размещения у них не потребовали никаких документов, заставив лишь заполнить длинную анкету. Похоже было, что в этом времени все больше утверждались порядки, бытовавшие когда-то в американских гостиницах (бывать там, разумеется, Георгию не приходилось, но в памяти его были запечатлены кадры многочисленных голливудских фильмов, когда человек, желающий переночевать или остановиться на постой, называет портье свои имя и фамилию, а тот записывает их, веря прибывшему на слово, обязательно корявым почерком и обязательно в толстую, неопрятного вида книгу). На следующий день Рувинский и Ставров приобрели необходимое снаряжение, а потом архитектору, подключившись по Сети к архивам бывшего Генплана, удалось извлечь из них план-схему гостиничного комплекса и кой-какую строительную документацию.

Тем временем Георгий изучал от корки до корки столичную прессу периода возведения и ввода в строй отеля, надеясь отыскать хоть какие-нибудь упоминания о кирпиче, начиненном гильзой. Впрочем, это была довольно бессмысленная затея, и занялся ею он, скорее, ради профилактики, чем надеясь на успех. Ведь если допустить, что записка все-таки была обнаружена строителями и передана ими хотя бы в милицию, то едва ли руководство Ассоциации позволило бы, чтобы информация об этом просочилась в газеты…

Попутно Ставров получил массу сведений об истории гостиничного комплекса, так что при желании вполне мог бы претендовать на должность гида в музее «Айсберга», если бы его хозяевам когда-нибудь пришло в голову такой музей учредить…

… После президентских выборов 2000 года, радикальным образом повлиявших не только на судьбу будущей России, но и на личные судьбы претендентов на высший государственный пост — и особенно того из них, в честь которого потомки назовут одну из улиц Агломерации — в третий Генеральный план развития столицы, рассчитанный аж на двадцать с лишним лет, были внесены определенные коррективы.

В частности, было пересмотрено решение о создании на площади Курского вокзала гигантского делового центра, вместо него теперь собирались возвести отель высотой в пятьдесят пять этажей с современной инфраструктурой международного класса. Он и был возведен, но не к 2002 году, как планировалось разработчиками проекта, а двумя годами позже: когда фундамент уже был заложен, обнаружилось, что грунт в этом месте, по терминологии специалистов, «неустойчив», и его следует укреплять специальными смесями-присадками, а этот процесс требовал много времени. Тем не менее, к 857-му дню рождения города новый отель был открыт в ходе торжественной церемонии. Название, которое он получил в ходе публичного конкурса (тогда стало модно присваивать наименования новым самолетам, автомобилям, учебным заведениям, улицам и даже целым городам по итогам открытого конкурса с участием всех желающих граждан), не очень-то соответствовало его внешнему виду. «Айсберг» был похож не на льдину, а на гигантский граненый карандаш, поставленный на площадь так, что его остро заточенный «грифель» был устремлен вверх, словно стремясь начертать на небесах некий знак (остряки из одной популярной молодежной газеты не раз потом обыгрывали этот образ, заявляя, что знают, какие именно слова хочет написать на столичном небосводе «карандашик»)…

Кое-какие полезные вещи в этом, полном всякого мусора, потоке информации порой все же встречались. Так, например, однажды Георгий откопал в анналах столичной видеохроники ролик о начале строительных работ, в котором был четко запечатлен с высоты подъемного крана план строительной площадки, и на его основе составил подробную схему, где что располагалось. Потом он еще несколько раз просмотрел материал, предоставленный им Наблюдателем Маем, и отметил на своей схеме то место, где должен был располагаться соответствующий штабель кирпичей. Оставалось только попытаться проследить судьбу этого штабеля в ходе дальнейшего строительства. Это была трудная задача, но и тут Ставрову повезло, и в результате двухдневных изысканий он сумел-таки установить, что кирпичи из интересующего его штабеля пошли на внутреннюю отделку стен подвальных помещений и на сооружение отдельных частей первого этажа отеля. Это значительно сужало круг предстоящего поиска…