Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1985-1991 - Светлана Бондаренко

<…>

Чтобы увидеть и понять, надо определить верный угол зрения. Как трактовать роман? По Священному Писанию? По Булгакову? По свежей периодике, забитой проблемами «неформалов» и педагогическими дискуссиями? А может быть, это просто интеллектуальная «игра в бисер»? Или «рагу» из идей и ситуаций, не реализованных (или не так реализованных) Стругацкими ранее?

Думается, что все эти точки зрения следует использовать в совокупности, иначе мы обречены утонуть в бездне интерпретаций и ассоциаций (в том числе и тех, которые совершенно не предусмотрены Стругацкими) и безнадежно оторваться от понимания авторского замысла.

Изложенные ниже соображения есть чисто субъективная и по необходимости неполная точка зрения. Она может быть в чем-то неверной или даже вовсе ошибочной. С этим надо примириться — таков уж «производственный риск». Многозначность ситуаций, открытость текста, обилие вопросов без ответов — это норма зрелого творчества Стругацких, своего рода «визитная карточка» их произведений последних лет.

Перед нами довольно сложно организованный текст, в котором прихотливо перемешаны произвольно начатые и столь же произвольно оборванные сюжетные линии, пространственно-временная связь между которыми далеко не очевидна. Уже одно это может оказаться для читателя источником тоскливого недоумения, возрастающего от внешней неконгруэнтности линий «ОЗ» (сцен с Демиургом и Агасфером Лукичом) и дневника Мытарина.

<…>

Мысль о неадекватном восприятии и прямом искажении учениками идей Учителя прослеживается и в сценах с Иоанном и Прохором на Патмосе. Вот уж воистину: «Решительно ничего из того, что там записано, я не говорил!»

Еще одна деталь. В «библейских» фрагментах «Отягощенных злом» никакого Иисуса нет. Есть нейтральное «Он», столь же нейтральное «Назаретянин» и, что очень важно, «Учитель» (или «Рабби», что адекватно). Последнее из имен было в древней Иудее знаком наивысшего уважения. В созданном Стругацкими мире XXII века Учитель (тоже с большой буквы!) — один из самых почитаемых людей уже в силу своего статуса.

В записках Мытарина так же — Учителем — именуется по прошествии сорока лет Георгий Анатольевич Носов (Г. А.).

Теология Нового Завета Стругацких не интересует. Из евангельских текстов выделена, собственно, лишь одна сторона сюжета — Учитель и его ученики (или НЕ-ученики), решенная в духе вышеприведенных слов Иешуа. При этом многие канонические подробности Евангелий намеренно дезавуированы. Скажем, в Новом Завете не так уж много событий, в оценке которых все четыре евангелиста были бы единодушны. Второстепенный эпизод с отрубленным ухом раба есть везде. И этот-то эпизод в романе перевернут с ног на голову! Второй эпиграф к роману еще более подчеркивает вопиющее несоответствие версий Иоанна Богослова и Иоанна-Агасфера.

<…>

Смысл всех этих экскурсов в прошлое видится вот в чем. Один Учитель (даже экстра-класса) не в состоянии одной лишь силой своего Знания, своей Убежденности необратимо подвинуть социум к прогрессу (в понимании Учителя) и при этом застраховать свою педагогическую концепцию от искажений во времени. Но и не пытаться сделать это он не может! Неизбежны чудовищные извращения первоначального учения (в том числе — сделанные из самых благих побуждений). Из информации Иоанна о Мире Будущего Прохор сооружает Апокалипсис, из которого в свою очередь Петр Петрович Колпаков сооружает совершенный карательный механизм для полной ликвидации агнцев при наибольшем одновременном процветании козлищ… Знание перерождается в Миф. В опасный Миф. А что уж говорить о НЕ-учениках? Что нужно, чтобы Учитель, опередивший свое время, заглянувший за грань «перелома истории», был адекватно понят или хотя бы услышан? Неужели только крест?

<…>

Демиург ведет некий Эксперимент, моделирует некие социопсихологические ситуации, используя в качестве «полигона» достаточно условный Ташлинск. Нынешняя ситуация ясна: мы увязли в Настоящем, не будучи в силах оторваться от Прошлого. Мы должны найти правильный путь среди бесчисленного множества ошибочных. Мы отягощены злом. Все модели выхода, предложенные «абитуриентами», — тупиковые. Даже относительно безобидный (в сравнении с другими, конечно) Мир Мечты Матвея Матвеевича рождает, будучи проигран «в натуре», совершенно дикую кафкианскую ситуацию. Псевдо-Учителей в распоряжении Демиурга уже достаточно. Ему нужен хотя бы один, но настоящий. Демиург ищет Учителя, а значит — ищет Человека, умеющего мечтать безопасно для окружающих. И такой Человек появляется.

«Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им Пилат: „Се Человек!“» (Евангелие от Иоанна). Реплика Агасфера Лукича: «Эссе Хомо!», сопровождающая появление Г. А. с покалеченной рукой и с пластырем, — это еще один мостик от фантасмагорического мира «ОЗ» в мир 2033 года.

<…>

Ташлинск 2033 года — это микромодель всей нашей страны, продвинутая на два поколения вперед. Кое-что изменилось. Видимо, улучшилось дело с экономикой. Несколько смягчились нравы в юриспруденции. Довольно успешно освоена печатью гласность (впрочем, не без издержек и лакун). И, разумеется, существует Г. А. Носов — прирожденный Учитель. И его ученики. И ученики его учеников…

Но мир этот нездоров. Это вовсе еще не победа, а лишь канун новой перестройки. Преданность лицеистов своему Учителю не заменит понимания. Уважение горожан может легко переродиться в озлобление. Все завоевания еще очень и очень нестабильны, нетерпимость тяготеет над Ташлинском. Понять ее корни можно, оправдать — нет.

<…>

Писатель и литературовед Александр Мирер во втором выпуске фэнзина «Плюс-минус бесконечность» в интервью «Когда плакать не дают…» упоминает свои работы по АБС.

<…>

— Тут намечается такая статья о двух произведениях Стругацких вместе — «За миллиард лет до конца света» и «Град обреченный». Эти работы ведь чем-то смыкаются, между ними завязан какой-то узелочек. Разница только в том, что в «Миллиарде…» — это узкая тема, это одна ситуация возможности и невозможности творчески работать, а в «Граде…» — более широкая, но примерно та же самая. Если взять главного героя, Андрея, он ведь все время прокручивается через разные работы. <…> Причем, чем у него работа более престижная и творческая, тем он хуже работает. Когда человек вроде бы пошел по широкой дороге, у него снова получаются «кривые, глухие окольные тропы».

— Но кончается тем, что Андрей проходит первый круг эксперимента и выходит на новый…