Песнь для Арбонны - Гай Кей

«Я боюсь», — сказала вдруг себе Ринетта, и это признание, как ни странно, помогло ей снова взять себя в руки. Меня не сожгут заживо, сурово упрекнула она себя. Теперь никого из нас не сожгут. Мы победили по милости Риан, которая дала нам опять больше, чем мы заслужили у нее. Эти перемены в ее жизни были всего лишь переменами в жизни. Смертным мужчинам и женщинам не дано знать — они не могут знать, — что готовит им будущее, если не считать тех мимолетных, случайных откровений, которые богиня посылает тем, кто ослепил себя ради нее.

Этот путь не для нее. Ее путь начинается здесь, в этом саду, откуда она выйдет вместе с тем человеком, который придет и выведет ее к свету и обязанностям, определенным тем, кто она такая.

Конечно, это ничего, что ей немного страшно? Конечно, это позволительно человеку, сидящему в одиночестве в сумерках в зимнем саду, стараясь пережить крушение всех планов, которые были у нее в жизни?

Именно в это момент она услышала шаги на дорожке, сзади, там, откуда она пришла. Она несколько секунд смотрела на факелы, а затем, слегка ослепленная, выше факелов, пока снова не стала различать звезды. Потом Ринетта встала, с прямой спиной, высоко подняв голову, и повернулась навстречу своему будущему. В конце тропинки, ведущей к фонтану, стояла одинокая фигура.

Это был не северянин, и даже не ее отец.

Конечно, она знала, кто это. Она опустилась на колени на холодную землю.

— Ох, дорогая моя, — сказала Синь де Барбентайн, правительница Арбонны. — Я так невероятно рада видеть тебя, и мне сейчас так грустно. Мы потеряли так много лет, ты и я. Мне так много нужно рассказать тебе. О твоем отце и матери, а потом о дедушке, которого ты никогда не видела и который полюбил бы тебя всем сердцем.

Тут графиня подошла ближе, почти нерешительно ступив в круг света от факелов, и Ринетта увидела, что она плачет, слезы текут по ее щекам на холоде. Ринетта быстро поднялась, инстинктивно, ее охватило странное чувство, что-то сжало ее горло и сердце. Она услышала вырвавшийся у нее странный звук, очень напоминающий всхлип ребенка, и пошла вперед, почти побежала, в надежную гавань объятий своей бабушки.

Теперь в долине стало совсем темно, там, где недавно шло сражение. Он терпеливо ждал этого, даже с радостью. Скоро взойдут луны, обе они сегодня ночью будут очень яркими, их свет смешается. Пора уходить. Вблизи от того места, где он находился, не было костров, не спали солдаты той или другой армии и не стояли дозором на холоде.

Он спускался вниз, с ветки на ветку, уверенно нащупывая путь в темноте. Оказавшись на земле, он ускользнул на запад, держась у самого леса, и сделал большой крюк до того места, где оставил своего коня два дня назад, к северу от арки Древних.

Конечно, жеребец был голоден. Он сожалел об этом, но ничего не мог с этим поделать. Он оставил корм в мешке неподалеку, и теперь накормил коня, поглаживая и похлопывая его по длинной шее, нежно приговаривая. Он ощущал глубокий покой, ощущал себя единым целым с ночью и шелестящими деревьями вокруг. Повинуясь порыву, опустился на колени и помолился.

В его сердце было столько благодарности, что ему казалось, будто она сейчас перехлестнет через край. Он сделал в точности то, для чего сюда приехал. К чему он готовился — хоть и вслепую, только выполняя указания, — с первых дней осени.

Теперь пора было уходить, отправляться на юг до того, как взойдут яркие луны. Он оседлал коня, сел на него и двинулся в путь.

«Я хочу, чтобы ты научился новому способу стрельбы из лука», — сказала ему тогда верховная жрица на острове в море. И она послала его в такое место, куда никто никогда не ходил, чтобы научиться делать то, что ей было нужно. Он всегда умел обращаться с луком, но то, чего она требовала, было странным, необъяснимым. Но он не нуждался в объяснениях; он чувствовал, что ему оказана невероятная честь быть избранным. Он провел всю осень в тренировках, учился попадать в цель, посылая стрелу по высокой дуге, которую она описала. Снова и снова, день за днем, много недель он уходил один в восточную часть острова и тренировался. Он научился. И однажды сказал ей, что ему кажется, будто он освоил этот новый странный способ стрельбы, насколько это в его силах. В тот день она послала его назад, чтобы начать заново учиться делать такие же выстрелы по высокой дуге, целясь в зенит, но теперь он должен был стрелять, устроившись на ветвях дерева. Это он тоже сделал; день за днем, неделя за неделей, а потом зима пришла на остров Риан, и первые стаи птиц с севера заполнили небо.

Затем, в один прекрасный день, верховная жрица вызвала его снова и, оставшись наедине с ним в своей комнате, где только белая сова видела его лицо, пока он слушал ее, рассказала ему, в чем будет состоять его задание, то, ради чего он тренировался.

«Богиня, — сказала она ему, — иногда вмешивается ради нас, но она всегда хочет видеть, что мы старались помочь себе сами». Это он понял, это имело для него смысл. В мире природы олень может сам выйти к тебе, но только в том случае, если ты в лесу, с подветренной стороны и молчишь, а не тогда, когда ты остался дома на скамейке у очага. Она сказала ему тогда — и после ее слов он задрожал от благоговения, — куда он должен отправиться, и даже описала ему то дерево, на которое он заберется перед тем, как армии придут в долину у озера Дьерн.

Он должен ждать на этом дереве, сказала ему верховная жрица, сжимая руки на коленях, до того момента, который может наступить, если Риан одарит их своей милостью того момента, когда он сможет убить короля Гораута. Ни один человек, сказала она ему, даже ни один жрец или жрица, не знает, что его послали сделать. И никто никогда не должен узнать. Тогда он встал перед ней на колени и поклялся самой священной клятвой, какую знал. Он почувствовал сильные пальцы верховной жрицы на своей голове, когда она дала ему свое благословение.

Затем она вручила ему стрелы, выкрашенные в красный цвет, с оперением из красных перьев совы, и он спрятал их в закрытый колчан. Его переправили на лодке на сушу. Он купил хорошего коня на деньги, которые ему дали, и скакал, быстро передвигаясь и днем и ночью, пока не приехал в долину, о которой ему рассказала верховная жрица. Явившись туда в сумерках, до того, как туда подошли обе армии, он увидел дерево, которое она ему так ясно описала, в темноте залез на него и устроился ждать.

Солдаты пришли на следующий день. Битва началась во второй половине дня. Ближе к вечеру, когда эн Уртэ де Мираваль привел своих коранов и они помчались вниз с кряжа на западе, король Гораута схватился с герцогом Уртэ. Он получил удар мечом по шлему, который смял его, и тогда он снял шлем и отшвырнул его в сторону.