"Канцелярская крыса" - Константин Соловьёв

— Я думал… Я полагал, вы знаете…

— Не уклоняйтесь от ответа! Чем вы занимаетесь?

Питерсон смутился еще больше.

— Я шлюха.

— Что?

Герти почувствовал, что покрывается легким румянцем. Это вышло как-то непроизвольно, но ничего поделать с собой он не мог.

— Простите, я не совсем…

— Ну… — Питерсон смущенно уставился в пол, — Я торгую собой за деньги.

Несмотря на величайшее замешательство, которое охватило Герти, он испытал одновременно и изрядное облегчение. Хоть что-то в этой безумно скроенной истории сделалось понятным и объяснимым! По крайней мере, сделалось ясно, отчего этот несчастный обитает в полузаброшенном доме вдалеке от людской суеты, отчего боится пересудов за спиной, настолько, что даже не держит прислуги. И откуда у него при этом капитал, достаточный для приобретения подобного дома.

Герти испытал по отношению к Питерсону одновременно и отвращение и сочувствие. Ему приходилось слышать о подобных джентльменах еще в Лондоне. Тема эта, хоть и табуированная, все же просачивалась, а в канцелярии мистера Пиддлза никто не был против в свободную минуту потрепать языком. Так что Герти отчасти был в курсе незавидной жизни городских проститутов, хоть и благоразумно не выяснял подробностей.

Впрочем, Питерсон не походил на несчастное голодное существо, вынужденное продавать свое тело за гроши. Скорее всего, он обслуживал клиентуру побогаче, из приличного общества. Это тоже было не в новинку.

— Я понял род ваших занятий, — сдавленно пробормотал Герти, быстро теряя охотничий пыл, — Значит, вы по роду службы часто общаетесь с… дамами.

— Ну почему же? — искренне удивился Питерсон, — Среди моих клиентов больше всего мужчин.

Судя по ощущениям в области шеи и щек, легкий румянец Герти стремительно перетекал в явственный багрянец, свойственный состоянию глубочайшего конфуза.

Содом и Гоморра! Герти с трудом подавил желание вскочить и, не надевая котелка, броситься вон из проклятого дома.

— Как ни странно, чаще всего ко мне обращаются именно мужчины, — беззаботно сказал Питерсон, не замечая реакции собеседника, — Я думаю, все дело в самой природе мужской души. Мужчинам свойственно испытывать на прочность все границы, которые оказываются в их досягаемости. К тому же, зачастую это и величайшее приключение. Причем приключение, заметьте, не требующее ни дорожных сборов, ни риска, ни тягот и лишений. Многие хотят проверить сами себя. Другие же, полагаю, попросту испытывают банальное и вполне объяснимое любопытство… Я вполне их понимаю. Совершить то, что много веков считалось невозможным, запретным… Это стоит своих денег! С женщинами сложнее…

— Замолчите, ради Бога! — воскликнул Герти в негодовании, — Постыдились бы! Я задал вам конкретный вопрос и не собираюсь выслушивать о ваших порочных связях!

— Порочных? — удивился Питерсон, быстро моргая светлыми ресницами, — Согласен, меня едва ли можно назвать образцом добродетели, но впервые слышу, чтоб мое занятие считалось порочным…

— Такие как вы позорят Англию! — заявил Герти, румянец которого превратился в багрянец откровенного негодования, — И вы еще смеете заявлять подобное! Благодарите судьбу за то, что я не собираюсь отправить вас под суд!

— Но ведь…

— Что может быть отвратительнее любовной связи за деньги! Особенно… особенно подобной противоестественной связи!

— Любовной? — теперь уже Питерсон уставился на Герти с выражением полного замешательства на лице. Ресницы беспомощно моргали, — П-ппростите?.. За кого вы меня принимаете?

— За оскорбление всего мужского рода! — с достоинством ответил Герти, — И за погрязшего в блуде грешника. Мне приходилось в Лондоне слышать о таких, как вы. И я нахожу это омерзительным. Никак не полагал, что эти пороки добрались уже и до Полинезии…

Питерсон задохнулся от возмущения, отчего на миг даже стал выше ростом и показался не таким тощим.

— Что вы себе позволяете, полковник! Даже сотруднику Канцелярии непозволительно порочить честь и достоинство человека, находясь в его доме! Я… Я крайне возмущен!

Герти захотелось застонать в голос. Пьеса, исполненная чистого безумия, состояла не из одного акта. И, что еще хуже, он даже не заметил, в какой момент стал ее действующим лицом. Он подавил желание приложить ладонь ко лбу, чтоб проверить, нет ли жара.

— Но вы сами сказали, что вы…

— Шлюха? Да, черт возьми! Но это не значит, что я оказываю кому-то любовные услуги! Я темпоральная шлюха!

— Это еще что значит?

Наконец подал голос мистер Беллигайл, все это время спокойно разглядывавший их обоих со своего места.

— Похоже, джентльмены, возникло некоторое затруднение, — сообщил он непринужденно, — И, скорее всего, оно стало следствием недопонимания сторонами предмета разговора. Вероятно, это моя вина. Мне стоило объяснить полковнику суть вашего… рода деятельности, прежде чем нанести визит. Я совсем упустил из вида, что некоторые аспекты жизни Нового Бангора ему еще в новинку.

— Так объясните же! — потребовал Герти, не зная, что и думать.

— Мистер Питерсон — темпоральная шлюха.

— Это я уже услышал от него. Я хочу знать, что это значит!

Некоторое время мистер Беллигейл молча созерцал собственный котелок, висящий на спинке стула.

— Полковник, что вы знаете о путешествиях во времени? — наконец спросил он.

Этот вопрос сбил Герти с толку. Более нелепого, неуместного и абсурдного вопроса нельзя было и вообразить.

— Какое отношение это имеет к…

— Пожалуйста, ответьте на вопрос.

Герти потребовалось полудюжина глубоких вдохов, чтоб восстановить душевное спокойствие.

— Ну… Кхм. Я читал роман мистера Уэллса.

— И как он вам?

— Я нашел его весьма… занятным, — выдавил из себя Герти, не понимая, к чему клонит второй заместитель, — Весьма интересная фантазия, и изложена не без таланта. Но если вы собираетесь сообщить мне…

— У вас отменная интуиция, — мистер Беллигейл скупо улыбнулся, как учитель, приветствующий всплеск внезапной догадливости у своего недалекого ученика, — Дело в том, что путешествия во времени возможны. И не только возможны, но и часто практикуются.

«Они оба сумасшедшие, — с ужасом понял Герти, машинально отступая на шаг, — Конечно. Это все объясняет. Вот, что делает этот остров с людьми, которые не нашли в себе силы вовремя сбежать. Они попросту сходят с ума. Сохраняют лишь поверхностные слои разума, внутри же все перемешивается, как в часовом механизме, угодившем под поезд. И я стану таким же, если проведу здесь еще хотя бы неделю! Господи, да через неделю я начну их понимать!..»

— Я так и думал, — произнес он самым естественным тоном, на который был способен, — Ну конечно. Значит, в подвале Канцелярии стоит машина времени…