Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР - Владимир Иванович Щербаков

для села, промышленности и транспорта; сами заключим прямые договоры на поставку с другими республиками на взаимовыгодных условиях, сами окажем помощь, если сочтём необходимым, соседям; сами определим, сколько Россия должна дать средств Союзу и на какие цели”. Все доводы разума И. Силаев, как глухарь на току, отвергал с ходу. Он даже не понял тогда угрозы развала самой России, когда ему впрямую задавали вопросы о том, почему он так уверен, что среднеазиатские республики будут поставлять России хлопок, газ, а Казахстан – уголь, металлы и хлеб по действующим ценам за рубли, если РСФСР начнёт продавать свою продукцию на экспорт за доллары; не пугает ли его инфляционное обесценение рубля в результате искусственно вводимой долларизации страны и разрушение сложившихся кооперационных связей и специализации производства. “Нет, мы сами всё сделаем и всё сможем”, – неизменно звучало в ответ»[246].

На заседании присутствовали большинство президентов союзных республик, многие привезли с собой своих премьеров. Доклад об экономическом соглашении между Союзом ССР и суверенными республиками делал Валентин Сергеевич Павлов.

На совещании министры выразили тревогу по поводу развивавшегося в стране кризиса и заявили о необходимости «принимать меры».

Все задавали, по рассказам очевидцев, один и тот же вопрос: «Или мы как единое государство действуем. Тогда нужно, чтобы были решены вопросы централизованного движения товаров, финансовых и всяких других ресурсов. Или тогда не надо нас держать, дайте нам самим решать все свои вопросы».

Участникам, отвечающим за физическое выживание своих граждан было важно определиться: либо все вместе на каких-то новых условиях будут восстанавливать прежнюю систему управления, плановую систему хозяйствования, соблюдать дисциплину внутреннего товарооборота, либо будет объявлено: «Спасайся кто как может!» – и каждый будет считать себя независимым государством со всеми вытекающими последствиями.

Президент оказался в сложной ситуации: объявить о распаде СССР он не мог, т. к. это окончательно поставило бы крест над его политическим будущим, но и потребовать что-либо выполнять от своих младших коллег у него уже не было возможностей.

В тот момент, когда дискуссия зашла в тупик, выступил В. И. Щербаков, фактически потребовавший у Горбачёва принятия конкретных решений.

Щербаков В. И.: «Это было, безусловно, ключевое заседание, сыгравшее решающую роль ко всем последующим событиям августа 1991 года. К тому моменту прошло уже достаточно много времени после утверждения Верховным Советом «Программы совместных действий Правительства СССР и правительств союзных республик по выводу экономики из кризиса», подписанной руководством 11 республик. Ещё в двух письмах отмечалась принципиальное согласие, но лидеры Латвии и Эстонии продолжали торговаться и готовы были подписать договор в качестве межправительственного соглашения. Не готовы были разговаривать только Грузия и Литва.

Были подготовлены необходимые положения о дальнейших взаимоотношениях, составлены графики. И никто ничего не делал, никто не выполнял взятых на себя обязательств! А тогда ведь был, в частности, всеми дружно подписан Мораторий об отказе от увеличения бюджетных расходов. И несмотря на это, они за два месяца значительно возросли только по уже принятым решениям. Я на заседании приводил цифры – “денежный навес”, составлявший около 250–300 млрд рублей, за это время вырос чуть ли не на 140 млрд!»

Передадим слово очевидцам.

Анисимов С. В.: «Это был последний крик души Щербакова. Уже все выступали, а после, когда все кончили выступать, он встал и чуть ли не истерично: “Михаил Сергеевич! Ну примите в конце концов решение! Ну так же нельзя – совещание собирать и никаких решений не принимать!” Очень эмоционально, резко так: “Ну хоть что-то скажите же, наконец!” Он так взорвался потому, что до него выступил Геращенко: “В ЦБ деньги не поступают”. Выступил Минфин: “Все союзные деньги отдал в регионы, и денег больше нет”. Вообще каждый, кто на этом совещании выступал, все говорили в том же ключе: все, конец, страны де-факто нет. Все это знали, сидели и молча слушали…»

Щербаков В. И.: «После моих слов зашумели представители республик. Назарбаев и Муталибов заявили: “Хватит темнить, называй имена, кто больше всех себя проявил!” Пришлось назвать Россию, которая нарушила все договорённости и приняла решение увеличить бюджетные расходы почти на 60 млрд рублей. По сравнению с ней Узбекистан добавил только 3 или 4 млрд… И то эти деньги пошли на переселение и обустройство на новом месте турок-месхетинцев, после известных событий в Оше. Это было понятно всем.

После этого встал Ельцин и попёр на нас танком, но особенно резок был Силаев. Все эти выяснения отношений не смог слушать Горбачёв, впрочем, и предложить ничего он не мог. В результате послышались реплики: “Ну раз вы нам ничего не можете дать, мы сами будет искать пути выживания и развития”.

Я думаю, что именно тогда произошёл перелом в политическом поведении будущих участников ГКЧП. Из государственных деятелей на заседании были все основные будущие члены ГКЧП, кроме Д. Ф. Язова. Всем присутствующим в зале заседания стало понятно, что все договорённости, хоть по программе совместных действий, экономическому соглашению на 1991 год, взаимным договорам по поставкам, ничего не стоят. Россия, Украина, страны Прибалтики, Азербайджан и Армения выполнять их не собираются. Стала видна беспомощность и бессилие центрального правительства. Оно ничем не может помочь и не имеет политической или государственной власти принудительно призвать неподчиняющихся к порядку. Они уже в открытую, за столом, принялись критиковать союзное руководство и требовать его ухода в отставку.

Такого не было до этого никогда! Именно здесь стало отчётливо ясно, что точку невозврата мы прошли. Вернуться назад в СССР, как планировал ГКЧП, было невозможно, но и невозможно лететь вперёд если штурвал вырывают друг у друга десяток людей, совершенно не умеющих летать, но желающих “порулить.” Будущие члены ГКЧП, на мой взгляд, именно после этого совещания решили действовать, понимая, что Союзный договор будет юридическим поводом для распада, а не сплочения страны. Судя по всему, это почувствовал и Горбачёв, поэтому и был в плохом настроении».

А вот как Станислав Васильевич запомнил те сетования глав пока ещё союзных республик.

Анисимов С. В.: «Там не только Щербаков, там выступали президенты республик, и все ставили один и тот же вопрос: “Или мы как единое государство действуем. Тогда нужно, чтобы были решены вопросы централизованного движения товаров, финансовых и всяких других ресурсов. Или тогда не надо нас держать, дайте нам самим решать все свои вопросы”.

Муталибов говорит: “Мне задолжали какое-то количество государственных денег. Центральный банк не даёт, Минфин не даёт”. А Минфин говорит: “А у меня нет этих денег, потому что мне Россия их не перечислила”. – “А как же я тогда при этих существующих централизованных ценах могу