Эркюль Пуаро - Агата Кристи

постучали, вошел посыльный и вручил Папополусу карточку. Тот взглянул на нее, поднял брови и передал дочери.

– Эркюль Пуаро, – промолвил антиквар, задумчиво теребя левое ухо. – Интересно...

Отец и дочь посмотрели друг на друга.

– Я видел его вчера на теннисе, – продолжал Папополус. – Мне это не слишком нравится, Зия.

– Однажды он оказал тебе большую услугу, – напомнила ему дочь.

– Это верно, – признал Папополус. – К тому же я слышал, что он удалился от дел.

Отец с дочерью беседовали на родном языке. Обернувшись к посыльному, антиквар сказал по-французски:

– Faîtes monter ce monsieur[93].

Через несколько минут щегольски одетый Эркюль Пуаро вошел в комнату, весело помахивая тростью:

– Мой дорогой мосье Папополус!

– Мой дорогой мосье Пуаро!

– И мадемуазель Зия! – Детектив отвесил ей низкий поклон.

– Простите, что мы продолжаем завтракать, – извинился антиквар, наливая себе очередную чашку кофе. – Ваш визит... хм!.. несколько ранний.

– Это весьма прискорбно, – отозвался Пуаро, – но меня вынудили обстоятельства.

– Значит, вы по делу? – осведомился грек.

– И по очень серьезному. По делу о гибели мадам Кеттеринг.

– Дайте подумать... – Папополус невинно уставился в потолок. – Это леди, которая умерла в «Голубом поезде», не так ли? Я читал об этом в газетах, но там не было и намека на преступление.

– В интересах правосудия этот факт предпочли не упоминать, – пояснил детектив.

Последовала пауза.

– Чем же я могу вам помочь, мосье Пуаро? – вежливо осведомился торговец.

– Voilà, – отозвался тот. – Я как раз к этому подхожу. – И, вынув из кармана коробочку, которую показывал в Канне, открыл ее, высыпал на стол рубины, одновременно внимательно наблюдая за стариком.

Но на лице антиквара не дрогнул ни один мускул. Он принялся внимательно разглядывать драгоценности, затем вопрошающе посмотрел на детектива.

– Они великолепны, не так ли? – осведомился Пуаро.

– Превосходны, – согласился Папополус.

– Сколько, по-вашему, они стоят?

На сей раз лицо грека слегка дрогнуло.

– Вам действительно необходимо это знать, мосье Пуаро? – спросил он.

– Вы весьма проницательны, мосье Папополус. Нет, в этом нет нужды. Они ведь никак не стоят, скажем, пятьсот тысяч долларов.

Антиквар рассмеялся, и детектив присоединился к нему.

– Как образцы подделки, – сказал Папополус, передавая камни Пуаро, – они в самом деле великолепны. Не будет ли с моей стороны нескромностью спросить вас, мосье, откуда они у вас?

– От такого старого друга, как вы, у меня нет секретов, – ответил детектив. – Они находились у графа де ля Роше.

Брови антиквара красноречиво полезли вверх.

– Вот как? – пробормотал он.

Детектив наклонился к собеседнику с притворно простодушным видом.

– Я собираюсь выложить карты на стол, мосье Папополус, – сказал он. – Оригиналы этих драгоценностей были украдены у мадам Кеттеринг в «Голубом поезде». Но меня заботит не возвращение рубинов – это дело полиции. Я работаю не на полицию, а на мосье ван Алдина, и мне нужен тот, кто убил мадам Кеттеринг. Драгоценности меня интересуют лишь в той степени, в какой они могут вывести на след этого человека. Вы меня понимаете?

Последние три слова прозвучали весьма многозначительно. На лице антиквара ничего не отразилось.

– Продолжайте, – спокойно проговорил он.

– Мне кажется возможным, мосье, что драгоценности перейдут из рук в руки в Ницце, если только уже не перешли.

– Понятно, – кивнул Папополус, задумчиво потягивая кофе. Сейчас он выглядел еще более величаво и патриархально, чем обычно.

– И я подумал, – продолжал Пуаро, – какая удача, что мой старый друг мосье Папополус сейчас в Ницце! Он мне поможет.

– Чем же? – холодно поинтересовался грек.

– Я решил, что вы здесь, несомненно, по делу.

– Вовсе нет, – возразил Папополус. – Я приехал сюда по совету врача поправить здоровье. – И он глухо закашлял.

– Очень жаль это слышать, – с неискренним сочувствием вздохнул детектив. – Но продолжим. Когда русский великий князь, австрийская эрцгерцогиня или итальянский принц желают избавиться от фамильных драгоценностей, к кому они обращаются? К вам, не так ли? Вы известны во всем мире осмотрительностью, с которой устраиваются подобные дела.

Грек поклонился:

– Вы мне льстите.

– Осмотрительность – великая вещь, – заметил Пуаро, вознагражденный кривой улыбкой собеседника. – Но я тоже умею быть осмотрительным и хранить молчание.

Их взгляды встретились.

– И тогда я сказал себе, – продолжал Пуаро, тщательно подбирая слова. – Если рубины перешли из рук в руки в Ницце, мосье Папополус должен был об этом слышать. Он ведь знает обо всем, что происходит в мире драгоценностей.

Антиквар молча взял с блюдца круассан.

– Как вы понимаете, – настаивал детектив, – полиция здесь ни при чем. Это личное дело.

– Конечно, ходят разные слухи, – осторожно признал Папополус.

– А именно?

– Существует какая-нибудь причина, по которой я должен сообщить их вам?

– Думаю, да, – ответил Пуаро. – Возможно, вы помните, что семнадцать лет тому назад одно очень... э-э... значительное лицо оставило вам в залог некий предмет. Этот предмет внезапно исчез, и вы оказались в весьма затруднительном положении.

Пуаро краем глаза посмотрел на девушку. Она внимательно слушала, отодвинув чашку с блюдцем, опираясь локтями на стол и подперев