Свидание с хичи. Анналы хичи - Фредерик Пол

Вторично за несколько миллисекунд Альберт бросил на меня такой взгляд — не удивленный, а скорее скептический.

— Вы хотите, чтобы я объяснил вам девятимерное пространство, — повторил он.

— Конечно, Альберт.

Он внимательно разглядывал меня сквозь табачный дым.

— Что ж, — сказал он наконец, — вижу, что эта мысль немного подбодрила вас. Вероятно, вы решили, что вам доставит удовольствие возможность немного посмеяться надо мной…

— Кому? Мне, Альберт? — с улыбкой спросил я.

— О, я не возражаю. Просто стараюсь сообразить, каковы основные правила.

— Основное правило таково, — ответил я. — Ты рассказываешь мне все. Если мне надоест, я тебе скажу. Так что начинай: «Девятимерное пространство — это…» А потом заполнишь пробелы.

Он выглядел довольным, хотя и слегка скептически настроенным.

— Нам следовало бы совершать долгие перелеты почаще, — заметил он. — Во всяком случае начинать надо не с этого. А вот с чего. Вначале мы обсудим нормальное трехмерное пространство, то, в каком вы выросли или, вернее, считали, что выросли, когда были еще плотью — в чем дело?

Я поднял руку. И сказал:

— Я думал, пространство четырехмерное. А как же время?

— Четырехмерное пространство-время, Робин. Я пытаюсь упростить для вас объяснение, поэтому говорю сначала о трех измерениях. Приведу пример. Предположим, вы молодой человек, сидящий с подружкой перед экраном ПВ. Вы обняли ее за плечи. Вначале вы вытянули руку вдоль спинки дивана — это первое измерение, назовем его шириной. Потом вы согнули руку в локте под прямым углом, так что ваше предплечье устремлено вперед и опирается на ее плечо — это второе измерение, которое мы назовем длиной. А дальше вы опускаете руку девушке на грудь. Это глубина. Третье измерение.

— Да уж, глубина, — сказал я с улыбкой, — потому что тут я очень углублюсь.

Он вздохнул и пропустил мое замечание.

— Подумайте об этом примере. Вы продемонстрировали три пространственных измерения. Существует также, как вы верно заметили, четвертое измерение — время. Пять минут назад вашей руки здесь не было, сейчас она здесь, какое-то время спустя ее снова здесь не будет. Так что если вы хотите точно указать координаты какой-то системы, вы должны добавить и это измерение. Трехмерное «где» плюс четвертое «когда» — таково пространство-время.

Я терпеливо сказал:

— Я жду, когда все это изменится и ты скажешь, что все не так.

— Конечно, Робин, но прежде чем переходить к этой трудной части, я должен был убедиться, что вы усвоили легкую. Теперь переходим к трудной. Она связана с суперсимметрией.

— Отлично. У меня уже начали стекленеть глаза?

Он вопросительно посмотрел на меня, так серьезно, словно у меня действительно есть глаза и ему есть на что смотреть. Он хороший парень, Альберт.

— Еще нет, — довольно сказал он. — Постараюсь, чтобы они не остекленели. Я знаю, «суперсимметрия» звучит ужасно, но это всего лишь название математической модели, которая чисто статистически описывает основные особенности вселенной. Она включает в себя такие понятия, как «супергравитания», «теория струн» и «археокосмология». — Он снова посмотрел на меня. — Все еще не остекленели? Хорошо. Сейчас начнем разбираться в значении этих терминов. Их смысл гораздо легче самих слов. Это прекрасные области для изучения. Взятые вместе, они объясняют поведение материи и энергии во всех их проявлениях. Больше того. Они не просто объясняют их. Законы суперсимметрии и остальные буквально управляют поведением всего. Я хочу сказать, что из них логично вытекает наблюдаемое поведение всего, что составляет вселенную. Вытекает даже неизбежно.

— Но…

Он шел на всех парах; взмахом руки заставил меня замолчать.

— Оставайтесь с нами, — приказал он. — Это о с н о-в ы. Если бы древние греки понимали суперсимметрию и все относящиеся к этому понятия, они могли бы дедуктивно вывести законы Ньютона — законы движения и всемирного тяготения, могли бы вывести квантовые правила Планка и Гейзенберга и даже, — он подмигнул, — мою собственную теорию относительности, и общую, и специальную. Им не пришлось бы для этого экспериментировать и наблюдать. Они знали бы, что все это истинно, потому что вытекает, точно так же как Эвклид знал, что его геометрия истинна, потому что вытекает из общих законов.

— Но она не истинна! — удивленно воскликнул я. — То есть я хочу сказать — ты же сам рассказывал мне о неэвклидовой геометрии…

Он помолчал и задумался.

— В этом вся штука! — признал он наконец. Посмотрел на свою трубку, обнаружил, что она погасла, и начал  методически набивать ее, продолжая говорить: — Эвклидова геометрия не неверна, она просто истинна для одного особого случая плоской двухмерной поверхности. В реальном мире таковых не существует. Есть своя штука и в суперсимметрии. Штука в том, что она тоже неверна для реального мира — по крайней мере для воспринимаемого нами трехмерного мира. Для того чтобы действовала суперсимметрия, требуется девять измерений, а мы можем наблюдать только три. Что происходит с остальными шестью?

Я с удовольствием сказал:

— Не имею ни малейшего представления, но ты действуешь гораздо лучше, чем обычно. Я еще не заблудился.

— У меня большая практика, — сухо ответил он. — У меня есть для вас и хорошая новость. Я могу математически продемонстрировать вам, почему необходимы девять измерений…

— О, нет!

— Конечно, нет, — согласился он. — Хорошая новость в том, что это не обязательно для вашего понимания.

— Признателен.

— Конечно. — Он снова зажег трубку. — Теперь относительно недостающих шести измерений… — Он задумчиво попыхтел немного. — Если необходимы девять пространственных измерений для объяснения поведения вселенной, почему мы можем воспринимать только три?

— Это имеет какое-то отношение к энтропии? — предположил я.

Альберт выглядел ошеломленным.

— Энтропия? Конечно, нет. Зачем?

— Ну, тогда к гипотезе Маха? Или еще к чему-то такому, о чем ты говорил в глубинах времени?

Он укоризненно сказал:

— Не гадайте, Робин. Вы только усложняете мою задачу. Что произошло с другими измерениями? Они просто исчезли.

Альберт счастливо пыхтел трубкой и смотрел на меня с таким удовлетворением, словно объяснил что-то важное.

Я ждал продолжения. Так как он молчал, я почувствовал раздражение.

— Альберт, я знаю, тебе нравится время от времени щипать меня, просто чтобы поддержать интерес, но какого дьявола должно значить «они просто исчезли»?

Он усмехнулся. Я видел, что он доволен.