Из Тьмы. Арка 4 - Добродел

Отсюда и это выматывающее занятие по некропластике.

Но всегда есть «но». И здесь в этой роли выступал тот факт, что я не являюсь профессиональным скульптором или художником, который с лёгкостью способен вылепить требуемое лицо. По этой части меня даже Бэйб с его практикой резьбы по дереву обходит, как стоячую.

Убрать въевшуюся или плохо отмытую криворукими миньонами грязь, заставив осыпаться вместе с верхним слоем кожного покрова? Исправить его фактуру, превратив морщинистую, покрытую оспинами, сальную или просто задубевшую от солнца и холодного ветра кожу в мягкий и шелковистый идеал? Легко! Заставить исчезнуть свежие раны и старые шрамы? Ещё проще! Поправить форму носа, разрез глаз или внести иные небольшие корректировки? Тоже можно, главное — делать всё аккуратно, неспешно и не напортачить. Это же относится и к увеличению/уменьшению жировых прослоек в животе, груди и ягодицах.

Но поменять форму скул или челюсти? Разве что немного. В ином случае есть риск получить нечто кривое и уродливое. А откатывать изменения я не умею — их, случись мне ошибиться, придётся переделывать... с риском напортачить ещё сильнее.

Остальное лучше вообще не трогать: изменение ширины плеч или длины рук и ног пагубно сказывается на координации марионетки, как, в общем-то, и значимое вмешательство в мышечный каркас. Кисти и стопы состоят из слишком большого количества мелких костей, мышц и сухожилий, работать с которыми не проще, чем собирать корабль в бутылке. И далее, далее, далее.

Самодельный одушевлённый артефакт, разумеется, сильно помогал в процессе, но скорее количественно, чем качественно. Поэтому, пусть с его помощью грубую работу и удалось сделать намного быстрее, тонкая пластика всё равно забрала у меня немало нервных сил и времени. А результат…

Скептически разглядываю свою «копию», которая уже успела облачиться в новую одежду. В таком виде она смотрелась человечнее, чем обнажённая, но всё равно вызывала какое-то подспудное отторжение.

— Вот ты какой, эффект зловещей долины, — с кривоватой усмешкой произношу вслух, а затем забрасываю в рот последнюю печенюшку из опустевшего мешочка.

Может, печеньки и приедаются, если есть только их. Но после недавнего обеда они вновь резко обрели свою сладко-хрустящую, тающую во рту, высококалорийную привлекательность.

Пускай моя работа, если сравнивать её с побитой жизнью перезрелой бандиткой, послужившей ей основой, выглядела весьма неплохо — и, чего уж, даже красиво. Но это если не присматриваться. В ином же случае в глаза сразу бросались мелкие странности: слишком идеальная кожа — что в принципе не являлось чем-то из ряда вон для сильных воительниц — сочеталась с отсутствующей мимикой и чертами лица, которые местами цепляли глаз своей искусственностью и неуловимой чуждостью, как у пластиковой маски.

Сходу и не скажешь — что тут не так; по крайней мере, у меня определить и исправить ошибки не получилось, но… лучше эту псевдо-Куроме при посторонних не выгуливать: бывшие пленники работорговцев нас и так побаиваются.

И это ещё если она не пытается играть мимикой — в этом случае всё заметно хуже. Я ведь уже упоминала о проблемах с работой изменённых мышц?

Хотя… если чисто на мой вкус, то некоторая жутковатость образа где-то даже привлекательна. Да и довольно высокое сходство этой неразумной куклы со мной или Акаме (мы с сестрой, если отбросить мимику, цвет глаз и причёску — весьма похожи лицами) тоже вызывает некоторые странные чувства.

Протягиваю руку и провожу ладонью по щеке марионетки. После, взяв свою немёртвую копию под полный контроль, ощущая одновременно и ладонь, и её тёплое касание к «моему» лицу, смотрю глазами марионетки на себя, протягивающую руку ко мне-копии. Занятное ощущение.

В виде куклы тянусь к лицу настоящей себя. Глажу её/себя за ушком.

Приятно.

Две пары тёмных глаз видят отражённую друг в друге единую эмоцию любопытства. Рука меня-марионетки опускается на небольшой мягко-упругий холмик груди. Оригинал отстаёт лишь на половину секунды. Некоторое время прислушиваюсь к ощущениям. Необычно, интересно и немного возбуждающе. Поиграв с грудью, живая и немёртвая руки, нежно оглаживая животы Куроме и «Куроме», опустились ниже. Левые конечности тоже подключились к делу, поглаживая и легонько пощипывая там, где это доставляет наибольшее удовольствие.

Позволив своим и не своим-но-чувствующимся-почти-как-свои пальчикам немного порезвиться в трусиках, вскоре оставляю это занятие. Всё же это необычная, занятная, но мастурбация. Чувствовать в двух телах — прикольно. Однако по тем или иным причинам гормоны давят на мой разум заметно слабее, чем на среднего подростка, соответственно и определённое место не так чтобы «чешется». Даже пока проводилось, хе-хе, финальное тактильное освидетельствование собственной работы, я чувствовала больше любопытства, нежели возбуждения.

Чем заниматься таким, с позволения сказать, самоудовлетворением — лучше я дождусь возвращения в Столицу и со всем прилежанием «накажу» сестрёнку.

Но если в качестве третьей к себе-в-двух-лицах взять ту же Акаме…

«Проклятье! — тряхнув головой, обмываю руки в поставленном для этих целей тазике со ставшей розоватой от крови тёплой водой. — И откуда у меня появились столь нездоровые идеи? Для архидемона развлекаться с живыми и мёртвыми рабами любыми желаемыми способами, безусловно, обычное дело. Но я ведь уже больше двух лет владею Яцуфусой, а мысли о таких играх с марионетками приходят только сейчас. Ну, по крайней мере, в прикладном плане», — расхаживая из стороны в сторону, задумчиво тру подбородок, анализируя причины внезапного порыва.

По всему получалось, что демон тут если и замешан, то краем. Основную ответственность несут мои собственные тараканы. А вот кто или что их подтолкнуло двигаться в таком ключе?

Хм…

«Конечно! Кей! — наконец, вспыхивает в разуме осознание. — Это всё его извращенская манга, шуточки и пошлые намёки! У-у, в следующий раз я ему эти больные фантазии мангак в задницу засуну, туда, где им и место!.. Так, стоп! — обрываю себя. — Главное чтобы он не пронюхал об этом конфузе! Даже не хочу узнавать, что этот клоун выдумает тогда. Бр-р… Это не очередной Доктор Боль, не отмоюсь же! Да и вообще — это же надо? Догадаться щупать грудь собственной куклы — и не только грудь, и не только куклы, м-да… — которую минуту назад мысленно именовала жутенькой. Ещё и Акаме хотела в это втянуть…»

Коя отнеслась бы к эдакой некрофилии так, как и положено нормальному человеку: выгнав меня с такими предложениями взашей. Тьфу!

«Ладно, — мысленно заткнув внутреннего поборника за моральный облик добрых девочек-волшебниц, отправляю последнюю марионетку в шеренгу её предшественников. — Жутенькая — не жутенькая, для шпионов Ван и так сойдёт. Всё