Катарсис. Том 2 - Василий Головачёв

— Это объясняет появление волкодавов «Зубра», — хмыкнул Ираклий.

— И «чекистов» тоже. Их сориентировали независимо друг от друга, что говорит о несогласованности решений.

— О чем вы? — поинтересовался Тарасов.

— Вас запеленговал магический оператор СС, — пояснил Ираклий. — Черный прямоугольник — это антенна конунга.

— Кого?

— Черного мага, служащего системе СС. — Ираклий покачал головой, тронул машину с места. — Похоже, синклит конунгов знает о подготовке триады и предпринимает меры по ее поиску и уничтожению.

— Ничего не понимаю! Какая триада? О чем идет речь?

— Я объясню, — сказал Никифор, — меня уже посвятили в кое-какие тайны. Слушай.

И Хмель начал рассказ…

В Ветлугу они приехали уже утром, когда солнце встало и вызолотило луга и леса слева от шоссе.

Джип пересек мост через реку Ветлугу, попетлял по улочкам города, выехал на улицу Герцена и остановился возле красивого старинного дома с резными наличниками и коньком крыши. Открылись ворота во двор. Ираклий загнал машину, вылез, потягиваясь, с виду не особенно уставший.

— Приехали, господа.

Глеб и Никифор вышли тоже, поглядывая то на строения во дворе, то на своих избавителей. Те не спешили, ожидая чего-то. Ворота во двор закрылись сами собой, хотя механизма запирания видно не было. И тотчас же из сеней вышел высокий седой мужчина в белой рубахе и шортах, открывающих мускулистые, отнюдь не старческие, ноги. Он с улыбкой во взоре шагнул навстречу прибывшим.

— Доброе утро, гости дорогие. Помоетесь с дороги?

Никифор и Глеб переглянулись, ошеломленные встречей. Это был тот самый седой прохожий, что встретился им на дороге в Подмосковье.

— Как вы здесь оказались раньше нас? — пробормотал Никифор.

— У меня свои средства передвижения, — обозначил Крутов усмешку краешком губ. — Проходите в дом.

Тарасов и Хмель направились к дому, вошли в прохладные сени, где гуляли приятные запахи трав и сосновой смолы. Навстречу им вышла из светлицы миловидная молодая женщина с большими лучистыми серыми глазами, в которых прятались грусть и улыбка одновременно.

— Здравствуйте, — слегка поклонился Глеб.

То же самое сделал и Никифор.

— И вы здравы будьте, — поклонилась в ответ женщина; проседь в густых пышных волосах ее совсем не старила. — Меня зовут Елизавета Романовна, хотя можно звать просто Лизой, я жена Егора. Проходите в горницу.

— Нам бы умыться с дороги.

— Муж баньку истопил, еще рано утром, а пока вот туалетная комната, умывайтесь. Вот вам полотенце.

Глеб вымыл руки с мылом, с удовольствием подставил голову под струю воды, пофыркал, начал вытираться. За ним ту же процедуру проделал Никифор. В сопровождении хозяйки они прошли во внутренние покои дома, разглядывая интерьеры коридорчика и холла, в котором стояла старинная печь с изразцами и древними с виду фресками.

— Располагайтесь, — повела рукой Елизавета. — Там дальше гостиная, лаборатория мужа, можете посмотреть, пока он занят с друзьями.

Глеб толкнул дверь в лабораторию, и ему на мгновение показалось, что кто-то очень внимательно посмотрел на него сверху и погрозил пальцем, предупреждая о чем-то.

Гости прошли в комнату хозяина, и глаза их разбежались от обилия сложнейших установок, приборов и устройств, о назначении большинства которых ни Тарасов, ни Хмель не имели понятия. Кроме того, здесь стоял длинный деревянный стол с рядами реторт, различных сосудов замысловатых форм, банок и чашек. Тарасов с оторопью пригляделся к изогнутой бутылке с зеленоватой жидкостью, внутри которой плавал самый настоящий дракон. Только маленький. Глеб не удержался, чтобы не потрогать холодную, как лед, бутылку пальцем.

Все установки располагались вдоль стен помещения, посередине же образовался пустой круг диаметром около трех метров, в центре которого на медвежьей шкуре стояло массивное деревянное кресло с резной спинкой и гнутыми подлокотниками, с ножками в форме волчьей лапы. На подголовнике кресла висела необычной формы корона из голубовато-серебристого металла, притягивающая взор. Она была семигранная, «двухэтажная» и с очень красивым и сложным рисунком ажурной вязи. Ее хотелось погладить, взять в руки и надеть на голову.

Никифор не удержался от соблазна, подошел к креслу, — Глебу показалось, что он услышал при этом необычный звук, напоминающий тихий стон лопнувшей струны, — и коснулся короны пальцем. И вздрогнул от голоса незаметно появившегося в лаборатории хозяина:

— Трогать здесь предметы не рекомендуется.

Никифор оглянулся, спрятал руку за спину.

— Извините. Я только хотел посмотреть на эту вещь поближе.

— Это опасно.

— Почему?

— На атомной электростанции вы же не станете дергать за рукоятки и нажимать кнопки? А тут, пожалуй, вещи покруче.

Никифор и Глеб с недоверием глянули на обманчиво простодушное лицо Крутова. Тот показал свою обычную едва заметную усмешку.

— Поверьте мне на слово. Каждое из этих устройств высокоэнергетично само по себе, а кроме того заговорено, чтобы им не воспользовались недобрые люди.

Никифор кинул на Тарасова скептический взгляд, призывая выразить свое отношение к словам хозяина, но Глеб молчал, вдруг сразу и бесповоротно поверив Крутову. Аппаратура и приборы, установленные в лаборатории, стоили баснословно дорого, и если они все-таки были здесь смонтированы, это означало, что Крутов действительно занимался весьма серьезными исследованиями.

— Да, машинки у вас внушительные, — сказал Никифор, — особенно вот эта. — Он указал на сверкающий никелем и полировкой агрегат с прозрачным колпаком саркофага.

— Это позитронный эмиссионный томограф для изучения коры головного мозга. С его помощью можно легко определить, к какому виду относится человек — хищному или нехищному.

— Разве есть такое деление — на хищный и нехищный виды? — удивился Никифор.

— К сожалению, есть. Существуют два хищных вида человека — суперанималы и суггесторы, и два нехищных — диффузные люди и неоантропы.

Никифор хмыкнул, оглядываясь на по-прежнему молчавшего Тарасова.

— Первый раз слышу. А мы с ним к какому виду относимся?

— Могу посмотреть, хотя, если судить по поведению — вы креолы, то есть потомки хищных и нехищных видов, обладающие, к счастью, острым чувством справедливости и совестью.

— Спасибо, — пробормотал озадаченный Никифор. — Значит, вы занимаетесь изучением мозга человека?

Крутов улыбнулся.

— Чем я только не занимаюсь. В том числе изучаю возможности человеческого мозга и психики.

— А еще над чем работаете?

— Изучаю возможность перехода человечества на нетехнологический путь развития. Выход, кстати, совсем рядом, хотя для этого надо изменить психику людей, их потребительское отношение к природе. Кроме того, я работаю над программой создания безынерционных летательных аппаратов, изучаю возможности расширения сферы ПАО — пространства адекватного ответа или, как говорили в старину, «устроения повелевания». Подхожу к пониманию принципов магической физики, как универсальной физики Вселенной, приближаюсь к созданию ментального оружия. Правда, уровень сознания, необходимый для подобных деяний, таков, что волхв или маг, им обладающий, должен находиться вне любых битв. Я же только иду к этому состоянию, тренируюсь изменять сознание, накапливаю энергию и аккумулирую знания. Например, чтобы левитировать, — Крутов плавно поднялся в воздух, повисел под потолком несколько секунд и опустился обратно, — или проходить сквозь плотные материальные объекты, — он сунул руку в стену и медленно вытащил, — нужно знать некие магические приемы, действия которых я уже знаю. Но мне интересно разбираться и в том, какие физические процессы при этом происходят, от кварк-глюонных взаимодействий до полевых.

Никифор перестал скептически усмехаться, почесал затылок, покачал головой.

— Вы меня ошеломили, право слово, Егор… э-э…

— Просто Егор.

— Нам сказали, что вы волхв, но я отнесся к этому…

— Легкомысленно.

— Пожалуй, да. Чем же занимаются другие колдуны? То бишь маги?

— В большинстве своем — поиском знаний. Это глобальная потребность магов, аналог чувства голода. Их интересует опыт делания коллег, общение с ними, исследование эгрегоров и так называемых мест Силы. Между прочим, в России таких мест очень много, и Ветлуга — одно из них, не допускающее присутствия так называемых конунгов, черных магов. Кроме того, нас интересуют миры с другими физическими законами, миры, населенные другими существами, различные формы жизни, объекты, созданные внеземными цивилизациями, клады, артефакты и реликты. Можно говорить и об определенном интересе к материальной независимости и покою, как важным условиям развития, но этот уровень, по сути, отражает вхождение идущего на путь самореализации. Потом его начинают волновать более серьезные проблемы и технологии. Но я гляжу, вы устали и хотите отдохнуть. Пойдемте-ка в баню. Потом позавтракаем и побеседуем.