Роза Марена - Стивен Кинг

А собственно, что начинается? Она не может дать точный ответ… но понимает, что узнает-

(древо),

когда увидит.

Попав однажды совершенно случайно в тренировочный зал под названием «Элмос Бэттинг Кейджес», Рози становится едва ли не самым постоянным его посетителем. Большую часть клиентуры составляют мужчины среднего возраста, старающиеся сохранить спортивную форму, или студенты, желающие за пять долларов почувствовать себя кем-то вроде великого Кена Гриффи-младшего или Большого Херта. Время от времени подружки студентов берутся за биту, но чаще они составляют лишь деталь общей декорации и держатся за проволочным ограждением тренировочных кабин или у более дорогих тренировочных туннелей «высшей лиги».

Здесь мало женщин, которым перевалило за тридцать, отрабатывающих удар по низко летящему мячу или пытающихся запустить свечу. Мало? Их, собственно, и вовсе нет, кроме этой брюнетки с короткой стрижкой и бледным сосредоточенным лицом. Поэтому молодые парни переглядываются, усмехаются, толкают друг друга локтями, разворачивают кепки козырьком назад, демонстрируя тем самым свое отношение, а она совершенно не обращает на них внимания, игнорирует и их смех, и взгляды, липнущие к телу, которое после рождения дочери снова слегка располнело. Слегка? Для киски ее возраста (говорят они) у нее потрясная фигура!

А через некоторое время шуточки прекращаются. Прекращаются, потому что леди в футболке-безрукавке и свободных серых брюках после первоначальных неуклюжих ударов и промахов (несколько раз она даже не успевает увернуться от твердого резинового мяча, вылетающего из подающего автомата) начинает попадать, а чуть позже попадать великолепно.

— Высший класс, — комментирует один из них после того, как Рози (она тяжело дышит, ее щеки раскраснелись, а волосы облепили голову влажным шлемом) посылает один за другим три мяча по линии на всю длину туннеля.

Каждый раз, ударяя по мячу, она издает высокий пронзительный крик, словно Моника Селеш при подаче навылет. Она замахивается битой с таким остервенением, будто мячи чем-то ее обидели.

— Интересно, кто первый выдохнется — она или машина, — язвительно замечает другой, когда автомат в центре туннеля выплевывает мяч, летящий со скоростью восьмидесяти миль в час.

Рози издает традиционный крик, склоняет голову набок едва не до самого плеча и напрягает ноги. Мяч улетает в противоположную сторону почти с такой же скоростью. Он ударяется о сетку в двухстах футах дальше по туннелю, все еще находясь на подъеме, и сетка гулко вздрагивает. Мяч, отскочив, присоединяется к тем, которые она уже отбила.

— Подумаешь, нашлась профессионалка, — кривится третий. — Не так уж и сильно. — Он достает сигарету, сует ее в рот и чиркает спичкой о коробку. — Ей еще по…

В этот раз Рози кричит по-настоящему, как завидевшая добычу голодная хищная птица, и мяч мчится по туннелю прямой белой линией. Он ударяется о сетку в тупике туннеля… и пробивает ее. После него остается отверстие, похожее на дыру от сделанного с близкого расстояния выстрела из дробовика.

Сигаретный мальчик стоит, словно окаменевший, и догоревшая спичка обжигает кончики его пальцев.

— Так что ты хотел сказать? — тихо спрашивает его товарищ.

Примерно через месяц, вскоре после того, как сезон тренировок в «Бэттинг Кейджес» завершился, Рода неожиданно прерывает Рози, читающую новую книгу Глории Нейлор, и предлагает ей отдохнуть до следующего утра. Рози протестует, утверждая, что еще рано. Рода соглашается, но говорит, что голос Рози потерял свою выразительность; лучше дать ему отдохнуть до завтра, говорит она.

— Да, но я собиралась закончить книгу сегодня, — не унимается Рози. — Осталось всего двадцать страниц. Ро, я хочу дочитать эту проклятую книжку.

Тоном, не терпящим пререкательств, Рода заявляет:

— Все, что ты читаешь сейчас, придется переделывать заново. Не знаю, до какого часа не давала тебе уснуть Памеласита прошлой ночью, но на сегодня работа закончена.

Рози поднимается из-за стола и выходит из кабинки, с такой силой рванув дверь, что та едва не слетает с петель. Затем приближается к пульту управления, хватает испуганную Роду Саймоне за воротник ее ненавистной блузы «Норма Камали» и ударяет режиссера лицом о контрольную панель. Тумблер пробивает ее аристократический нос, как острие шампура, пронизывающего кусочек мяса для шашлыка. Кровь заливает все вокруг; брызги крови попадают на стеклянную звуконепроницаемую стену, спускаясь по ней отвратительными мареновыми потеками.

— Рози, нет! — кричит Курт Гамильтон. — Господи, что ты делаешь?

Рози впивается острыми ногтями во вздрагивающую шею Роды Саймоне и вырывает ей горло; она подставляет лицо под струю горячей крови, желая искупаться в ней, желая совершить обряд крещения, знаменующий начало новой жизни, против которой она так долго и так глупо сражалась. И отвечать на вопрос Курта не обязательно; она прекрасно понимает, что делает, она платит, вот что она делает, она расплачивается, и пусть Бог поможет тем, кто занесен в графу долгов ее бухгалтерской книги. Да поможет Бог…

— Рози? — окликает ее через микрофон Рода, вырывая из омерзительного и вместе с тем невероятно притягательного видения, — Ты в порядке?

«Сдерживай свой гнев, маленькая Рози».

«Сдерживай свой гнев и помни о древе».

Она опускает взгляд и видит, что карандаш, который она держит в руках, разломан на две части. Рози несколько секунд непонимающе смотрит на обломки, глубоко дыша, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце. Почувствовав, что к ней вернулась способность говорить, она отвечает:

— Да, все нормально. Наверное, ты права, малышка не дала мне выспаться, и я здорово устала. Отложим все на завтра.

— Вот и умная девочка, — облегченно вздыхает Рода.

И женщина за стеклянной стеной — женщина, снимающая наушники руками, дрожь в которых почти незаметна, — думает: «Нет. Не умная девочка. Злая, Злая девочка».

«Я плачу. — шепчет голос в ее сознании. — Рано или поздно, маленькая Рози, но я обязательно расплачиваюсь. Я плачу, хочешь ты того или нет».

Она опасается, что предстоящую ночь проведет без сна, но сон, короткий и тревожный, приходит вскоре после полуночи. Во сне она видит дерево, древо, а проснувшись, думает; «Неудивительно, что я до сих пор не могла понять. Неудивительно. Я все время думала не о том».

Она лежит на спине рядом с Биллом, глядя в темный потолок и размышляя о только что увиденном сне. В нем она слышала сварливо-раздраженные крики чаек над озером и голос Билла, «С ними ничего не случится, если они будут вести себя нормально, — сказал Билл. — Если они будут вести себя нормально и не забудут о древе».