Рассказы • Девяностые годы - Генри Лоусон

ГЛАВА LX

Столкновения ожидали в воскресенье утром. Все старатели были в сборе, готовые защищать товарищей, грузивших руду, и охранять подводы. Под громкое «ура» восемнадцать подвод не спеша тронулись в путь, растянувшись цепочкой по красной земле под ярко-синим небом. Одной из них правил Динни, следом за ним ехал Крис Кроу.

Пусть только полиция попробует остановить их! Сегодня здесь собралось восемь тысяч человек, готовых на все. Решено было ни на какие вопросы полицейских не отвечать и не называть имен. Говорили, что кое у кого из руководителей есть револьверы, а неподалеку от места, где ожидалась стычка, припрятаны ружья. Если только полиция сунется, на этот раз не обойдется без кровопролития.

Конные полицейские стояли в некотором отдалении от толпы и следили за работой старателей. Они были начеку, но ничего не предпринимали.

До начала работы и в обеденный перерыв Мак-Грат и другие ораторы выступали перед старателями. Они призывали их брать только свою руду, соблюдать порядок и дисциплину и не задирать полицейских, но если те станут вмешиваться, продолжать работу, как было решено. И пусть каждый будет готов к тому, что сегодняшний день может ему дорого обойтись. Нельзя поручиться, что кого-нибудь не засадят в тюрьму на несколько лет.

— Ничего, нас не запугаешь! — кричали в толпе.

— Помните, ребята, что наша борьба — это великая борьба за правое дело, — крикнул Пат Мак-Грат. — Мы хотели добиться справедливости мирным путем; теперь нам остается только одно — показать, что мы своего не уступим!

Старатели работали до самого вечера без всяких помех. А на следующий день были назначены муниципальные выборы и большинство старателей ушло в город голосовать.

Вот тут-то, после полудня, когда на каждом участке оставалось не больше двух-трех человек, двадцать восемь конных полицейских во главе с сержантом Смитом, инспектором Коннолли и в сопровождении нескольких агентов в штатском расположились на Айвенго, за конюшней, возле дома управляющего. Агенты в штатском, на которых никто не обратил внимания, подошли к старателям и арестовали их. Сопротивляться было бесполезно. Арестованных погрузили на подводу и под конвоем двенадцати конных полицейских отправили в калгурлийскую тюрьму.

Подвода, которой правил туземец-охотник под надзором полицейского, вернулась на Айвенго. При помощи той же уловки полиция арестовала еще нескольких старателей, в том числе Майкла Бэрка, Дэна Ши и Пата Мак-Грата.

Когда старатели узнали о том, что произошло, все кинулись к полицейскому управлению. Тысячная толпа кричала, свистела, улюлюкала, выражая свою ненависть и презрение к правительству и полиции, и шумно приветствовала арестованных. На крышу управления полетели камни. Билл Король и еще несколько человек из Кэноуны грозились разнести в щепы шаткое строение и освободить товарищей. Но Мэллоки О’Дуайр удержал их, напомнив, что они поклялись свято выполнять решения союза.

К полицейским казармам и тюрьме согнали всю городскую полицию. Полицейские, вооруженные винтовками с примкнутыми штыками, выстроились перед толпой. Трудно было найти более верный способ окончательно разъярить старателей и заставить их потерять голову. Толпа бурлила. Что одержит верх — взрыв возмущения, вызванный этой наглой провокацией, или сила убеждения вожаков?

Мэллоки удалось удержать толпу; он увлек за собой старателей в город, на митинг. На перекрестке двух улиц, вскочив на подводу, он произнес речь, полную огня и юмора. Мэллоки О’Дуайр был прекрасный оратор и красавец собой. Исполин шести футов росту, с гривой золотистых волос и пышной бородой, он походил на героя ирландских саг. Никто лучше его не умел увлечь людей за собой.

В тот вечер он убеждал старателей не давать врагу в руки оружие против себя — не громить тюрьму, не вступать в драку с полицией. Правительство только и ждет случая обвинить старателей в бунте. Он напомнил им, что они стоят за правду и справедливость, и все честные люди, умеющие отличить правду от лжи, на их стороне. До сих пор старатели сумели, не поддавшись ни на какие провокации сохранять дисциплину и быть верными принятым решениям. Действуя опрометчиво, сгоряча, они погубят организацию и лишат себя возможности продолжать борьбу. А теперь, когда засадили за решетку чуть ли не всех руководителей, бороться нужно еще решительнее, еще упорней. Бороться до конца, пока самонадеянные олухи из Перта не получат по шее и старатели не вернут себе права на россыпное золото.

На Мэллоки О’Дуайра смотрели теперь как на вожака. Куда бы он ни пошел в тот вечер, охрана из двух-трех сотен старателей следовала за ним по пятам. Узнав, что у тюрьмы опять собралась толпа, он отправился туда, опасаясь, как бы кто-нибудь, подвыпив, не натворил беды. Кое-кто из ребят, пропустив стаканчик, стал не в меру шумлив и буен. Цепь полицейских по-прежнему стояла, направив штыки на толпу. Когда начальник полиции Коннолли вышел отдать распоряжение, старатели зашумели, стали напирать на него и не дали ему говорить. Тут Коннолли приказал полицейским очистить улицу, и они врезались в толпу.

— Никогда я этого не забуду, — рассказывал Динни. — Впереди — цепь полицейских со штыками наперевес; позади — конная полиция с саблями наголо. Они гнали народ с улиц его родного города, словно какой-то бездомный сброд. Сволочи проклятые! Ух, и чесались же у нас руки с ними сцепиться! Но мы были безоружны. А будь у нас те ружья, что мы припрятали, мы бы живо с ними разделались, перебили бы всех до единого. Ребята наседали на Мэллоки, чтобы он дал сигнал. Но Мик Мэньон и Джон Ризайд его удержали. Мэллоки повел бы нас в бой, если бы это было организовано заранее, а так вот, очертя голову, бросаться в драку он не хотел.

Выпустить арестованных под залог власти отказались, хотя за них от имени союза хлопотал отец О’Горман и некоторые другие видные горожане.

А наутро, раным-рано, после наспех созванного заседания суда приискового инспектора, арестованных впихнули в поезд и отправили во Фримантл. Весь расчет был на то, чтобы дело слушалось не в местном суде. Адвоката обвиняемых даже не известили, и он ничем не мог им помочь.

Такой вопиющий произвол вызвал новую бурю негодования.

На митинге старателей и горожан в Боулдере была принята резолюция, в которой говорилось, что «содержание на территории приисков полувоенных полицейских отрядов — мера чрезвычайно опасная и несовместимая с принципами самоуправления». Ни в одном другом австралийском штате полицию не держат под ружьем для устрашения граждан, говорили старатели.

Динни Квин взошел на трибуну. Он выразил в своем выступлении гневные чувства всех собравшихся.

— У старателей отняли их исконные права, а теперь правительство угрожает народу штыками, чтобы заставить его подчиниться грабителям. В основу горного законодательства Западной Австралии было положено законодательство Квинсленда, по которому разрешение на разработку руды дается через два года после заявки, и если россыпное золото и за это время не успеют выбрать, то срок еще увеличивается. Но спекулянты не желают ждать два года, им не терпится выпустить в Лондоне акции под свои участки — вот они и снюхались с правительством Форреста. Сначала они соглашались оставить старателям россыпи. Но, как говорится, аппетит приходит во время еды. Стоило предпринимателям получить золотоносную руду, как их потянуло на рассыпное золото. И в недобрый час правительство нарушило слово, данное народу. Даже согнав на прииски всех полицейских из Перта, оно не заставит нас подчиниться такому беззаконию.

Эта попытка «править, опираясь на силу штыков», взбудоражила все прииски; об этом только и разговору было. Горожане и старатели вспоминали слова Джона Форреста, обращенные всего несколько месяцев назад к представителям союза: «Если я приставлю вам штык к груди и скажу „сдавайтесь“, вам это вряд ли понравится».

Город бурлил, все ругали приискового инспектора, полицию и правительство. Грандиозный митинг протеста состоялся в калгурлийском загородном парке.

Мужчины, женщины и дети высыпали на улицу приветствовать демонстрацию. Старатели с Аделины прошли через весь город со знаменами и плакатами под звуки трех оркестров, а впереди на сером жеребце ехал мировой судья Патрик Уилэн. Толпа читала надписи на плакатах и кричала хором:

— Старательское золото и старательские права — старателям!

— Справедливость и правосудие для всех!

Десять тысяч горожан присоединились к демонстрации и в парке, стоя на солнцепеке, слушали ораторов, выступавших на двух трибунах. Мэр, Фимистер, Франк Воспер, Джон Кирван, отец О’Горман и Джон Ризайд выступали один за другим, обращаясь к народу. Их речи прерывались то рукоплесканиями, то гневными возгласами — народ выражал свое сочувствие старателям и осуждал правительство.