Том 12. В среде умеренности и аккуратности - Михаил Салтыков-Щедрин

При описании Молчалиных Салтыков вовсе не прибегает к гротеску в портретах, почти не встречаемся здесь мы и с теми элементами шаржа, карикатуры, гиперболы, зоологических уподоблений, которые так характерны для поэтики произведений о градоначальниках, помпадурах и ташкентцах. Основной метод Салтыкова в «Господах Молчалиных» — психологический анализ. Здесь ярко продемонстрирована существеннейшая черта психологизма Салтыкова — раскрытие зависимости психики от социальных условий, человеческого характера — от окружающей его среды. Салтыков глубоко и подробно проанализировал социально-политические корни молчалинства, показав, что оно проистекает не от подлости натуры отдельных людей, а порождается зависимым положением многочисленного слоя разночинцев в деспотическом государстве. Блестящие достижения в области анализа социальной психологии выделяют «Господа Молчалины» в ряду других произведений сатирика, посвященных изображению чиновничества.

«Господа Молчалины» — сатира, но сатира не столько карающая, сколько разъясняющая тип, которому свойственно противоречивое переплетение отрицательных и положительных элементов. В ходе повествования молчалинский мир все более раскрывался не только в своих комических, но и трагических сторонах. Двойственная социально-нравственная природа Молчалиных давала повод и для сатирического обличения, и для гуманистического сочувствия; комедия и трагедия их существования идут рядом, переплетаются и переходят одна в другую. Единство комического и трагического определяет идейно-эмоциональную специфику «Господ Молчалиных». Комическое более очевидно, оно сказывается в официальной, «казенной» стороне жизни. Трагическая сторона Молчалиных обнаруживается лишь по мере углубления в их психику, в их частную жизнь, в их негласное домашнее существование. Вот почему в «Господах Молчалиных» сатирик прослеживает своего героя в равной мере как в сфере служебно-администратнвной, так и в домашней. В 60-е годы Салтыков прямо декларировал свой отказ заниматься описанием домашнего жительства изображаемых им типов из господствующих классов, заявляя, что эти типы интересуют его как «раса, существующая политически». До 70-х годов Салтыков оставался в общем верен этому принципу, и отступления от него не были частыми и сколько-нибудь значительными. В начале 70-х годов, в «Господах ташкентцах» (главы о «ташкентцах приготовительного класса»), Салтыков отвел значительное место проблеме семейного воспитания «государственных птенцов». Однако никогда прежде, разрабатывая тему чиновничества, Салтыков не останавливался так подробно на описании личной, интимной, семейно-бытовой обстановки, как это сделано в «Господах Молчалиных».

Произведения Салтыкова, воссоздающие собирательные типы, групповые портреты, характеризуются широким обобщением каких-либо немногих, но существенных социально-политических и психологических признаков. В «Господах Молчалиных» этот творческий прием генерализации имеет свою яркую особенность. Если сатирические наименования помпадуры, градоначальники, ташкентцы и т. п. являются остроумным изобретением Салтыкова, то молчалинство как типизирующим признак заимствовано у Грибоедова.

Салтыков талантливо пересаживал в свои произведения и оживлял литературные типы, созданные его предшественниками и современниками. М. Горький называл этот прием одним из излюбленных приемов сатирика. Самые ранние случаи использования подобного приема восходят к «Губернским очеркам», где в рассказе «Корепанов» (1857) автор высказывает свои суждения о выцветших «провинциальных Печориных». В дальнейшем случаи такого рода становятся более частыми. Наряду с персонажами произведений Фонвизина, Гоголя, Тургенева и других писателей в салтыковской сатире появляются и герои комедии Грибоедова «Горе от ума». В частности, в статье «Петербургские театры» (1863) упоминается «новый Молчалин», а в очерке «Самодовольная современность» (1871) из цикла «Признаки времени» — «молчалинская аккуратность». Однако до начала 70-х годов литературные персонажи предшественников или просто упоминаются, или выступают в произведениях Салтыкова преимущественно как объекты уподобления и публицистических суждений, но еще не как действующие лица[166].

Начиная с «Дневника провинциала в Петербурге» (1872), включение многих известных литературных героев в число действующих лиц сатиры становится обычным приемом в большей части произведений Салтыкова. После «Дневника провинциала» этот прием наиболее эффективно проявил себя в «Помпадурах и помпадуршах» (глава «Помпадур борьбы», 1873) и особенно в «Господах Молчалиных», где он играет основополагающую роль. В этом, между прочим, и заключается та наиболее яркая художественная особенность «Господ Молчалиных», которая выделяет их во всем творчестве сатирика.

В социально-психологической иерархии типов Молчалины — самое полное выражение безличности, утраты самостоятельности мышления. В этом типе человеческая индивидуальность настолько попрана, в такой степени стерта бюрократической централизацией, что, казалось бы, вполне исчерпывается скупыми художественными характеристиками комедии Грибоедова. Отсюда ясно, как велики были художнические трудности Салтыкова, поставившего себе целью написать специально об этом безликом, ординарном, исторически и художественно непродуктивном типе большое произведение. Поэтому заслуга сатирика не уменьшается от того, что для своего обобщения он воспользовался персонажем грибоедовской комедии.

Своей глубокой и оригинальной художественной интерпретацией Салтыков придал ранее известному литературному образу новый масштаб, показав молчалинство как широкое социально-политическое и психологическое явление, закономерно порождаемое условиями деспотического режима. Щедринский Молчалин отличается от своего литературного прототипа глубиной и многосторонностью психологической обрисовки, раскрытием присущей типу внутренней противоречивости, переплетения в его судьбах комических и трагических моментов социального бытия. Недаром Достоевский признавался, что только с появлением «Господ Молчалиных» он понял как следует один из самых ярких типов комедии Грибоедова[167].

Многим произведениям Салтыкова, при всем разнообразии их построения, присуще движение повествования от общей характеристики того или иного социального типа к представлению этого типа в ряде конкретных разновидностей («Сатиры в прозе», «Господа ташкентцы», «Культурные люди» и т. д.). Это относится и к композиции «Господ Молчалиных». Произведение открывается общей характеристикой молчалинства как исторического явления. Молчалины «бесшумно, не торопясь, переползают из одного периода истории в другой», история отметит, что они «ни в чем не замечены». Общественное значение Молчалиных исчерпывается носимою ими фамилией. Но это вовсе не значит, что роль их в общем строе жизни ничтожна. Они деятельнейшие, хотя, быть может, и не вполне сознательные созидатели гнетущих «сумерек». Деятели, прославившиеся в истории блестящим злом, «ничего не могли бы, если бы у них под руками не существовало бесчисленных легионов Молчалиных».

Девиз Молчалиных — «изба моя с краю, ничего не знаю»; их принцип поведения — умеренность и аккуратность во всем; их идеал — прочное благополучие, уютный домашний очаг, верный кусок пирога, послеобеденный сон. Эта «идиллия счастливым образом совпадает с правилами устава о пресечении и предупреждении проступков и преступлений». Отсутствие каких-либо других интересов, выходящих за узкие рамки удовлетворения своих личных материальных потребностей, беспрекословная готовность ради этого служить командующей силе и деятельно участвовать в созидании гнетущих «сумерек» — все это Салтыков резко клеймит в Молчалиных.

Однако сатирик не ограничивается разоблачением низменности жизненного идеала Молчалиных, их обывательской философии и психологии. Он с большой подробностью рисует путь Молчалиных к достижению личного благополучия, как «путь скорбей и тревог», требующий усилий и жертв. На этом пути далеко не все Молчалины преуспевают, многие из них навсегда обречены влачить жалкое существование. Молчалин — заурядный человек толпы, в нем нет ничего выдающегося, самоопределяющегося. Чтобы занять «место в жизненном пире», он должен искать недостающей опоры вне своего личного «я» в виде «нужного человека». В этих поисках, ради тарелки щей и куска пирога, Молчалин терпит массу надругательств. «В нем видят безответное существо, на котором можно вполне безопасно срывать какую угодно дурость». По мере углубления в мир молчалинского существования сатирический мотив произведения все более осложняется мотивом гуманистическим.