100 рассказов о стыковке - Владимир Сыромятников

Еще до начала четвертой миссии Спейс Шаттла STS-79 запустили последний модуль орбитального комплекса «Мир» под названием «Природа», задуманный и заложенный еще где?то в 80–е годы. Это название должно было символизировать основную направленность той научной аппаратуры, которая разместилась внутри и снаружи 20–тонного модуля. Как и предыдущий «Спектр», пристыкованный в 1995 году, новый модуль стал частью международной программы. Из 3 тонн научной аппаратуры около 2 тонн попало на него из?за рубежа — из США, из Европы и других стран мира, объединенных этой «Природой» и нашим «Миром».

У нас, стыковщиков, были свои проблемы, нам пришлось еще раз доработать свой манипулятор, наш часовой механизм. После стыковки к осевому причалу «Природу» предстояло перестыковать на последний оставшийся свободным боковой причал, завершив, таким образом, строительство орбитального комплекса. Путь к последнему причалу был узким, и требовалось принять все меры, чтобы не наткнуться на другие модули. Все это мы уже проходили год назад, поэтому проделали без особых осложнений. Хотя мы продолжали ворчать, жалуясь на судьбу, заставившую нас в очередной раз исправлять чужие просчеты.

Пуск, сближение и стыковка прошли на удивление гладко, не так, как в прошлые годы. При перестыковке немного поволновались в последний раз в течение тревожного, почти «эротического» часа, а в космосе скрежетали те же самые большие шпангоуты и нервировали космонавтов. Все и на этот раз завершилось нормально.

Действительно, Королёв был прав, когда говорил, что главный конструктор должен быть удачлив. Генеральный должен быть удачлив вдвойне. Как на войне, генерал обязан добыть, отвоевать удачу и завоевать победу. Наша жизнь часто напоминала войну. Многие ее признаки постоянно были рядом, военный дух и сопутствующая ему атрибутика проявлялась в тех условиях, в которых жили и работали люди.

Наш генеральный был удачлив. Как генерал, как главнокомандующий в этой многолетней кампании, беспрецедентной космической эпопее, он проявил несгибаемую волю, стойкость и последовательность в трудные минуты. Это распространялось на дипломатическую деятельность внутри Союза при советской власти и в новой стране, со всеми ее обвалами, а также во взаимодействиях с ближним зарубежьем и с новыми партнерами в Новом и Старом Свете. За все эти качества и действия судьба отплатила ему удачей, которая привела к общему большому успеху. Мы все, действенные участники этих работ, сочувствующие и болельщики, должны признать это достижение в уникальном свершении космического масштаба, и я здесь еще раз должен сказать об этом.

В это время в России положение с космонавтикой продолжало ухудшаться. Более того, в середине лета к окончанию выборной президентской кампании положение с госбюджетом резко ухудшилось, огромные средства ушли в другую сторону. Советская система вроде бы ушла в прошлое, но «пережитки социализма» держались в разных сферах. Во времена Брежнева ходил анекдот о том, как решали позвать отца системы разобраться в причине сбоя первой машины социализма. Ленин, покопавшись, как следует, сказал: «У вас тут вся мощность уходит в гудок». В постсоветские годы гудок продолжал отбирать огромные мощности у государственной и какой?то новой антигосударственной машины.

В противоположность этому гудку, стартовая площадка в космос продолжала разрушаться. Похоже, Н. Хрущёв был прав, когда в начале 60–х отождествлял ее с социализмом. Ломать — не строить, а тут дали волю именно разрушителям и строителям всех мастей.

Наша деятельность по подготовке и поддержке совместных миссий тоже вошла в накатанную колею. Она развивалась в нескольких направлениях.

По–прежнему, за несколько месяцев до старта Спейс Шаттла, к нам приезжали экипажи, с которыми мы проводили занятия по системе стыковки в той самой лаборатории на первом этаже, и я по праву продолжал говорить, что наш 173–й (номер комнаты) интернационал действовал успешно. Астронавты внимательно слушали, а еще больше наблюдали и изучали АПАС, который демонстрировался в действии. Они сами могли нажимать кнопки на пульте управления, почти как на орбите в своем Орбитере. Особенно вникали в детали наших операций пилоты и «мишэн–специалисты», ответственные за операции со стыковкой. Среди экипажей были мои старые знакомые. Ч. Прикот, бывший пилот в первой миссии, теперь стал командиром в шестом полете STS-84 в мае 1997 года. Пилотом «Атлантиса» назначили незабываемую Э. Коллинз, с которой я познакомился еще в 1993 году. Еще одной хорошо знакомой в этом полете была Е. Кондакова, первая россиянка на американском Спейс Шаттле. В этих, казалось бы, рутинных учебных сессиях я тоже получал дополнительный эмоциональный заряд от общения с людьми, которым предстояло летать в космосе и по–настоящему стыковаться там, высоко на орбите.

Причастность к подготовке астронавтов и космонавтов как?то помогали преодолеть оставшуюся с молодых лет тоску по полету, по несбывшимся мечтам, самому испытать себя и свои конструкции в космосе, потому, что не долетал, не прикоснулся, недопригубил.

Космические корабли «Союз» и «Прогресс» продолжали изготавливать и готовить на Земле. Системщики, в том числе мы, специалисты по системам стыковки, работали в цехах и в КИСе, постоянно сопровождали свою продукцию на полигон, на Байконур. Начиная с 1995 года у нас образовалась еще одна забота и еще одна стартовая площадка, космодром «Кеннеди» (КЦК) во Флориде, где Спейс Шаттлы подвергались «процессингу», то есть межполетному обслуживанию.

На мыс в КЦК, на испытания системы стыковки Орбитера «от конца до конца», вылетала небольшая команда наших специалистов. Каждый раз наши специалисты не только участвовали в плановых рутинных проверках, время от времени возникали какие?то неожиданные проблемы, — то «подработает» датчик, или «не то» покажет телеметрический параметр. Как правило, это были мелочи, сбои, в целом аппаратура работала безотказно. По нашей методике выполняли также так называемые заключительные операции: чистили и смазывали шариковые винты и другие элементы, выполняли так называемый авторский осмотр.

Поездки через океан стоили НАСА немалых денег, поэтому периодически они возвращались к вопросу о том, нужны ли мы там каждый раз. Моя позиция оставалась твердой: в противном случае — ответственность будет на вас. Этот аргумент действовал безотказно: действительно, а что если на самом деле что?то случится? Ведь стыковка была, есть и будет одной из критических операций в миссиях посещения космических станций, будь то наш «Мир» или приближавшаяся программа МКС.