Эпоха бронзы Кавказа и Средней Азии. - Каринэ Христофоровна Кушнарева

для посевов эндемичных зерновых культур — пшеницы, ржи и пр. (Вавилов Н.И., 1957, с. 116, 121; Лисицына Г.Н., Прищепенко Л.В., 1977, с. 48). Специалисты считают, что первые признаки производящего хозяйства, в том числе земледелия, наметились здесь еще в эпоху мезолита (Котович В.Г., 1974, с. 58, 59; Гаджиев М.Г., 1980б, с. 8; Амирханов Х.А., 1987, с. 148, 149, 177 и след.). Несомненно, в эпоху бронзы, когда широко использовались каменные мотыги, серпы с кремневыми вкладышами, молотильные доски, специальные печи для сушки и поджаривания зерна, ямы-зернохранилища (поселения Верхний Гуниб, Галгалатли I, Мекеги, Чиркей, Ирганай и др.), земледелие носило целенаправленный характер, совершенствуясь на протяжении всей эпохи бронзы (Котович В.Г., 1961б, с. 285–287; Котович В.М., 1965, с. 211–215; Магомедов Р.М., Дзагурова В.П., 1969, с. 6; Гаджиев М.Г., 1974б, с. 56–57). Отдельные находки образцов зерновых культур уточняют ассортимент посевов на полях. Так, на Верхнегунибском поселении были найдены остатки обугленных зерен мягкой пшеницы (Triticum aestivum L.) и голозерного ячменя (Hordeum vulgare var. nudum). Отпечатки твердой пшеницы (Triticum durum Dest) на стенках сосудов были обнаружены в катакомбах кургана 3 у ст. Манас. Отпечаток пшеницы неопределимого вида сохранился на керамике одного из Миатлинских курганов (Лисицына Г.Н., Прищепенко Л.В., 1977, с. 67, 68, рис. 10). Можно думать, что в эпоху бронзы появились первые террасовые поля (Котович В.Г., 1961, с. 288; Агларов М.А., 1974; Гаджиев М.Г., 1980б, с. 10, 11). Это подтвердилось пробными раскопками на одной из террас Верхнего Гуниба, в результате которых был получен материал, идентичный поселенческому (Котович В.М., 1965, с. 216). Такие поля существенно увеличили посевные площади в горных районах Дагестана и Чечни. Техника возведения их довольно сложна. Это и особые способы запашки, и искусственное выравнивание естественных горных уступов, и даже сооружение опорных стен (Агларов М.А., 1964, с. 179–184; 1974, с. 62, 63).

Некоторые косвенные данные в определенной степени свидетельствуют о плужной запашке полей, применявшейся еще в эпоху бронзы. Таковы лингвистические материалы, указывающие на общность названий пахотных орудий в дагестанских языках (Бокарев Е.А., 1961, с. 17; Османов М.О., 1974, с. 68–72), и глиняные рельефы (табл. 88, 1, 2) на Верхнегунибском поселении с изображением, как считают, сцен пахоты (Котович В.М., 1965, с. 160–169, рис. 57; Котович В.Г., 1965, с. 10, 11).

Для территории Чечни и Ингушетии материалов, характеризующих земледелие в древности, не очень много. Это отдельные находки зернотерок, а в могильнике Гатын-Кале даже каменной мотыги и семян конопли (Cannabis sativa) (Марковин В.И., 1963а, с. 98, 134). Все эти данные с определенной полнотой указывают на наличие довольно развитого земледелия в горах Северо-Восточного Кавказа в эпоху бронзы.

Другой важной отраслью хозяйственной деятельности древнего местного населения являлось скотоводство — разведение крупного и мелкого рогатого скота. Подсчеты костных материалов по дагестанским памятникам, относящимся в основном ко II тысячелетию до н. э., позволяют говорить, что на одну голову крупного рогатого скота приходилось от 1,6 до трех голов мелкого — овец и коз (Золотов К.Н., 1961, с. 288, 289, табл. 1, 2; Котович В.М., 1965, с. 217, 218; Котович В.Г., 1965, с. 12). Однако не надо думать, что этим фактом как-либо документируется преобладающее значение овцеводства. В.Г. Котович убедительно показал, что основой скотоводства являлось разведение коров, так как «мясная продуктивность одной головы крупного рогатого скота соответствует продуктивности примерно четырех голов мелкого, по молочной продуктивности крупный рогатый скот стоит еще выше» (Котович В.Г., 1961б, с. 292). Это обстоятельство при отмеченном выше соотношении указывает на превалирующее разведение коров в эпоху бронзы. Такое направление скотоводства располагало к оседлости населения, что подтверждается также наличием костей домашней свиньи, занимающих среди остеологических остатков третье место. Подобные данные получены для Верхнегунибского, Мекегинского, Ирганайского, Усишинского и других поселений (Котович В.М., 1965, с. 217; Котович В.Г., 1961б, с. 293). Однако такое заключение лишь условно применимо к территории Дагестана. Для Чечни и Ингушетии мы вообще почти не располагаем аналогичными материалами, так как древние поселения здесь почти не изучались, хотя нижние слои Курчалоевского зольника дают близкое соотношение костных остатков (раскопки В.И. Марковина). Можно думать, что и в этой части Восточного Кавказа скотоводство имело такое же направление, как и на территории Дагестана. Интересно, что обезлесение отдельных горных районов В.Г. Котович связывает с порубками мелколесья на корм скоту, широко практиковавшимися в древности (Котович В.Г., 1961б, с. 295).

Несомненно, охота служила некоторым подспорьем в хозяйстве, давая, помимо мяса, мех, кожу, рога и кость для различных поделок. Имеющиеся данные позволяют говорить о преобладании добычи копытных животных, в меньшей степени охотились на медведей, рысей, зайцев и др. (Котович В.М., 1965, с. 217, 218). Это объясняется в первую очередь обилием самых различных копытных на Кавказе (туры, олени, серны и др.). Охота на них нашла свое отражение не только в костных остатках, но и в наскальных изображениях (табл. 105, 1–3), уже достаточно хорошо изученных на территории Дагестана (История Дагестана, 1967, т. 1, с. 80; Котович В.М., Марковин В.И., Хехнева Т.Д., 1974, с. 20–24, рис. 2, 3).

Таблица 105. Дагестан. Памятники древнего искусства.

1 — хребет Нарратюбе, у б. сел. Кумторкала, наскальная гравировка (по В.И. Марковину); 2 — наскальная живопись из Гунибского района (по В.М. Котович); 3 — наскальная живопись, сел. Кара Лакского р-на (по В.М. Котович); 4 — изваяние из сел. Экибулак (по М.Г. Гаджиеву и М.М. Маммаеву).

Находки подвесок и бус из каспийских раковин (моллюски Cardium sp. и Didacna trogonoides Pallasu), обнаруженные в таких отдаленных от побережья горных могильниках, как Гинчи, Ирганай, Гатын-Кале, Бельты 2, на Верхнегунибском поселении и в инвентаре других памятников, указывают на связи горцев с населением поморья, а возможно, даже о выходах их к морю и о вполне вероятном морском промысле (рыболовстве, бое тюленей и пр.).

Мы не будем останавливаться детально на отдельных хозяйственных производствах, которые имели место в среде древнего населения. Ясно, что изготовление глиняной посуды являлось в основном уделом женщин, как это имело место в недалеком этнографически зафиксированном прошлом (Е.М. Шиллинг, Л.И. Лавров, Б.А. Калоев и др.). Несомненно, определенный вес в домашних производствах имело изготовление изделий из кости, камня, дерева.

Анализ металлических изделий, обнаруженных в северо-восточной части Кавказа, показывает некоторое отличие их химического состава от состава металла западной его части (Черных Е.Н., 1963, с. 137, 138; Гаджиев М.Г., Кореневский С.Н., 1984, с. 25–27). Однако следует осторожно говорить о местной металлургии в эпоху бронзы (Гаджиев М.Г., 1969а, с. 161, 162; Марковин В.И., 1972в, с. 289). Ближайшие месторождения, расположенные по Главному Кавказскому