Вокзал потерянных снов - Чайна Мьевилль

Айзек упал — и вырубился на три-четыре секунды. Увидев его, гаруда закричал и бросился навстречу. Он сильно нервничал, но был сосредоточен. Держал себя в руках.

— Очнись! — просил Ягарек и тряс Айзека за ворот. — Очнись!

Айзек распахнул глаза и понял, что запекшиеся на лице Ягарека тени успели сойти. Заклинание Танселла уже не действует.

— Ты жив! — произнес Ягарек коротко и бесстрастно. Это потому, что время дорого и эмоции надо беречь. — Я видел, как из окна появилась тупая морда, а потом и тело мотылька. Я повернулся, чтобы смотреть в зеркала. Он очень спешил и был в растерянности. В моей руке был кнут, я ударил назад, протянул по шкуре, и мотылек завизжал. Я уже решил, что мне пришел конец, но тварь пронеслась мимо нас с конструкцией и забилась в дыру, невообразимым образом сложив крылья. До нас ей не было дела. Бежала так, будто за ней гнались. И я ощутил, как морщится пространство позади мотылька. Что-то двигалось под шкурой мира, и оно нырнуло в лаз следом за хищником. Я послал вдогонку «обезьяну». Услышал хруст, хлопок растянутого в ленту металла. Но я не понял что произошло.

— Ткач расплавил конструкцию… — дрожащим голосом объяснил Айзек. — Одни боги знают, зачем. — Он торопливо встал.

— Где Седрах? — спросил Ягарек.

— Просто взбесился паук, опьянел в стельку… — Бормоча, Айзек подобрался к окну, глянул вниз, увидел освещенные факелами улицы. Услышал глухой, грозный топот бегущих кактов. По ближним переулкам расползались тени, как нефть по воде. Айзек повернулся к Ягареку. — До чего же это страшно, — проговорил глухо. — И я ничем не мог помочь… Вот что, Яг. Там был Ткач, и он велел сматываться, потому что мотыльки чуют свои неприятности… Мы сожгли их потомство, представляешь? — со злобным удовлетворением сообщил он. — Одна сволочь яйца отложила, а мы подобрались и испортили их, но другие мотыльки почуяли, и теперь они летят обратно. Пора сматываться!

Ягарек несколько секунд не шевелился, напряженно думал. Наконец взглянул на Айзека и кивнул.

Они быстро пошли к темной лестнице. Сбавили шаг, когда миновали этаж, где еще недавно тихо толковала супружеская чета кактусов. Но теперь комната, в которой раньше мерцал свет, пустовала. Все кактусы ушли на улицу.

— А, черт! — выругался Айзек. — Нас заметят, наверняка. Все население купола на ногах. А мы уже без теней.

Они задержались у выхода. Осторожно выглянули из дверного проема на улицу. С обеих сторон доносилось потрескивание факелов. Напротив виднелся узкий переулок, где затаились друзья. Но Айзек не мог их разглядеть, как ни напрягал глаза.

В конце улицы, у купола, возле полуснесенного дома, где, как понял Айзек, находилось гнездо мотыльков, стояла группа кактов. Напротив них, на перекрестке с улицей, что вела к центру Оранжереи, в двух направлениях пробегали вооруженные патрули.

— Проклятье! Они услышали суматоху! — пробормотал Айзек. — Надо уносить ноги, не то нам конец. По одному! — Он схватил Ягарека за плечи. — Яг, дуй первым. Ты половчее, тебя трудней заметить. Давай, давай! — И вытолкал Ягарека на улицу.

Ягарек потерял крылья, но с ногами у него было все в порядке. Он легко припустил, набирая скорость, и это было вовсе не паническое бегство, способное вызвать подозрение у кактов. Если бы кто-нибудь заметил движение, он бы принял Ягарека за своего. Гаруда подстраивался под бег кактусов. Как будто и не отлипали от него волшебные тени.

До спасительной мглы — сорок футов. Айзек затаил дыхание, глядя, как шевелятся мускулы на израненной спине Ягарека. Кактусы перекрикивались на своем убогом языке, спорили, кому входить в дом. Двое поочередно размахивали огромными молотами, пробивали заложенный кирпичами вход в низкое здание. Наверное, там все еще продолжался смертельный танец Ткача и мотыльков.

И вот тьма переулка приняла Ягарека. Айзек наполнил легкие воздухом. Затем и сам двинулся. Быстро вышел из дверного проема на улицу и трусцой побежал к переулку.

Когда достиг центра перекрестка, услышал частые хлопки огромных крыльев. Оглянулся на окно, расположенное на самом верху клиновидного здания. Там барахтался, ломился внутрь мотылек. Он тоже вернулся домой.

У Айзека перехватило дыхание, но зверю было не до него. Он волновался из-за испорченных яиц. Повернув голову, Айзек понял, что какты в конце улицы тоже услышали шум. Им не было видно ни окна, ни ломящейся в него твари. Но зато они видели убегающего Айзека и спутать фигуру человека с фигурой кактуса не могли.

— А, черт! — Он припустил что было силы. Вдогонку полетели вопли. Один голос, самый громкий, отрывисто командовал. От толпы у здания отделилось несколько воинов и побежало за Айзеком. Получалось у них не слишком быстро, но и у него тоже. Зато у них было грозное оружие, никак не влиявшее на скорость.

Айзек бежал что было мочи.

— Я же на вашей стороне! — выкрикнул он на бегу, хоть и понимал, что это не поможет.

Его даже не услышали, а если бы и услышали, то растерянные, напуганные, агрессивно настроенные воины вряд ли пощадили бы. Какты вопили, чтобы привлечь другие патрули. С близлежащих улиц летели ответные крики.

Из переулка ударила стрела, но нацелена она была не в Айзека. С глухим треском вошла в чью-то плоть позади него. Один из преследователей вскрикнул от боли, выругался. Айзек различил во мглистом переулке силуэты. Из теней вышла Пенжефинчесс, она снова оттягивала тетиву. Закричала Айзеку, чтобы поспешил. За ней с мушкетоном стоял Танселл, целился над ее головой. Но стрелять, похоже, опасался. Он тоже что-то крикнул Айзеку. Чуть дальше прятались Лемюэль, Дерхан и Ягарек. Они были готовы бежать. Ягарек держал наизготовку скрученный кольцами бич.

Айзек спешил в сумрак.

— Где Сед? — выкрикнул Танселл.

— Мертв, — ответил Айзек.

И тотчас Танселл взвыл от страшной душевной муки. Пенжефинчесс промолчала, но у нее дрогнула рука, едва не выронив стрелу. Совладав с собой, водяная снова прицелилась. Танселл пальнул над ее головой, едва не оглушив всех, и отшатнулся — отдача была сильна. Плотный рой картечи пролетел над кактусами, никого не задев.

— Нет! — кричал Танселл. — О Джаббер, нет! — Он глядел на Айзека с мольбой. — Ну скажи, что это неправда!

— Прости, друг, мне очень жаль, но надо убираться, — хмуро проговорил Айзек.

— Он прав, Тан, — вымученно-твердым голосом подтвердила Пенжефинчесс и выпустила стрелу с подпружиненными лезвиями, отрубив изрядный кусок кактусового мяса. — Уходите, — приказала она, накладывая третью стрелу. — Не думайте, а бегите.

Раздался пронзительный свист, и чакри ударился в кладку возле головы Танселла. Вошел глубоко, выбив штукатурное крошево.