Гоголь - Борис Соколов

11 / 23 апреля 1838 г. Гоголь в письме А. С. Данилевскому в Париж из Рима просил: «…Купи для меня новую поэму Мицкевича, удивительнейшую вещь Пан Тадеуш. Она продается в польской лавке. Где эта польская лавка, ты можешь узнать у других книгопродавцев».

12 мая н. ст. 1838 г. И. Кайсевич и П. Семененко с удовлетворением сообщили Б. Янскому: «С Божьего соизволения, мы с Гоголем очень хорошо столковались. Удивительно: он признал, что Россия — это розга, которую отец наказывает ребенка, чтоб потом ее сломать. И много-много других очень утешительных речей. Благодарите и молитесь; и княгиня Волконская начинает видеть иначе».

В своем последнем письме о встречах с Гоголем, 25 мая н. ст. 1838 г., П. Семененко писал Б. Янскому: «Княгиня Зинаида Волконская неделю назад выехала в Париж. Догадываемся почему: хотела уклониться от объяснений, Гоголь — как нельзя лучше. Мы столковались с ним далеко и широко. На это мы уже намекнули парою слов в последнем письме. Он подробнейшим образом рассказывал нам о перемене, которая произошла в мыслях русских за последние два года. Находящиеся здесь офицеры лейб-гвардии, два года назад русские энтузиасты, теперь обвиняют царя в невероятнейших вещах, и это те, которые осыпаны почестями, привилегиями, благодеяниями. И удивительна та откровенность, которая господствует между русскими: демагоги в Париже осторожнее, чем эти недовольные. Занимается Гоголь русской историей. В этой области у него очень светлые мысли. Он хорошо видит, что нет цемента, который бы связывал эту безобразную громадину. Сверху давит сила, но нет внутри духа. И каждый раз восклицает: „У вас, у вас что за жизнь! После потери стольких сил! Удар, который должен был вас уничтожить, вознес вас и оживил. Что за люди, что за литература, что за надежды! Это вещь нигде не слыханная“».

В мае 1839 г. Гоголь писал из Рима С. П. Шевыреву: «Если случится тебе встретиться с Мицкевичем, обними его за меня крепко…» М. тоже питал к Гоголю теплые чувства и интересовался его перемещениями по Европе. 2 апреля н. ст. 1840 г. И. Кайсевич сообщал М.: «Княгиня Волконская уже в Петербурге, здорова и не вернется до самой осени. Что с Гоголем, мы не знаем, наверно сидит в Чехии, как намеревался…» В августе 1843 г. Гоголь специально ездил из Бадена на встречу с М. в Карлсруэ.

МОКРИЦКИЙ Аполлон Николаевич (1811–1871),

гимназический товарищ Гоголя, художник, ученик Карла Брюллова, ставший академиком и преподавателем Московского училища живописи и ваяния. В начале 1830-х годов М. жил в Петербурге одновременно с Гоголем.

1 января 1832 г. Гоголь писал А. С. Данилевскому о нежинских земляках, подвизавшихся в Петербурге, в том числе и М.: «Что тебе сказать о наших? Они все, слава Богу, здоровы, прозябают по-прежнему, навещают каждую среду и воскресенье меня, старика, и к удивлению, до сих пор еще ни один из них не имеет звезды и не директор департамента».

13 / 25 января 1837 г. Гоголь писал Н. Я. Прокоповичу из Парижа об общих нежинских знакомых: «В каком салоне виден теперь Базили и какую имеет моральную физиогномию? А другой Базили, с кистью вместо пера, художник Мокрицкий? Это тоже лицо не бездельное».

МОЛЛЕР Федор Антонович (1812–1875),

русский живописец, немец по происхождению, писавший главным образом исторические полотна и портреты. Гоголь познакомился с М. в Риме в конце 1830-х годов. В октябре 1841 г. по просьбе М. Гоголь навестил его родных в Москве. В 1842 г. они встречались в Петербурге, а в 1843 г. — в Мюнхене. Гоголь очень высоко ценил талант М. В письме княжне В. Н. Репниной он назвал М. «решительно нашим первым ныне художником». 20 октября 1841 г. Гоголь писал М.: «Мне нужно знать необходимо все ваши планы, и потому, пожалуйста, напишите мне обо всем этом немедленно. Но прежде всего, ради всего святого в мире, не упадайте духом… Верьте, вся жизнь потом бывает одна благодарность за сей ниспосланный перелом. Напишите скорее! Весь ваш, так же твердо жмущий вам руку и говорящий: вперед».

Не исключено, что именно под влиянием Гоголя М. в конце 1841 г. принялся за работу над большим историческим полотном «Крещение Владимира». Вероятно, об этой картине в декабре 1841 г. А. А. Иванов сообщал Гоголю: «Моллер благодарит вас за письмецо; он ожидает еще от вас ответа на подтверждение выбранного им сюжета, которым он теперь исключительно занимается». В начале 1840-х годов М. написал портрет Гоголя. По поводу этого портрета Гоголь писал из Франкфурта матери 31 мая (12 июня) 1844 г.: «У вас есть мой портрет. Спрячьте его в отдаленную комнату, зашейте в холсте и не показывайте никому. Говорите, что вы его отправили в Москву по моей просьбе, словом, что у вас его нет. Копии снимать с него никому не позволяйте, ни даже моим сестрам. Это мое желание». Выполненный М. портрет, гравированный Ф. И. Иорданом, был помещен в посмертном собрании сочинений и писем Гоголя, изданном П. А. Кулишом в 1857 г. Гоголь был недоволен, что М. П. Погодин без его ведома опубликовал в одиннадцатом номере «Москвитянина» за 1843 г. его портрет, выполненный А. А. Ивановым и литографированный П.Ф. Зеньковым. В завещании, опубликованном в «Выбранных местах из переписки с друзьями», Гоголь утверждал: «Неосмотрительным образом похищено у меня право собственности: без моей воли и позволения опубликован мой портрет. По многим причинам, которые мне объявлять не нужно, я не хотел этого, не продавал никому права на его публичное издание и отказывал всем книгопродавцам, доселе приступавшим ко мне с предложеньями, и только в таком случае предполагал себе это позволить, если бы помог мне Бог совершить тот труд, которым мысль моя была занята во всю жизнь мою, и притом так совершить его, чтобы все мои соотечественники сказали в один голос, что я честно исполнил свое дело, и даже пожелали бы узнать черты лица того человека, который до времени работал в тишине и не хотел пользоваться незаслуженной известностью. С этим соединялось другое обстоятельство: портрет мой в таком случае мог распродаться вдруг во множестве экземпляров, принеся значительный доход тому художнику, который должен был гравировать его. Художник этот (имелся в виду Ф. И. Иордан. — Б. С.) уже несколько лет трудится в Риме над гравированием бессмертной картины Рафаэля „Преображенье Господне“. Он всем пожертвовал для труда своего, труда убийственного, пожирающего годы и здоровье, и с таким совершенством исполнил свое дело, подходящее ныне к концу, с каким не исполнял еще ни один из граверов. Но по причине высокой цены и малого числа знатоков эстамп его не может разойтись в таком количестве, чтобы вознаградить его за всё; мой портрет ему помог бы. Теперь план мой разрушен: раз опубликованное изображение кого бы то ни было делается уже собственностью каждого, занимающегося изданьями гравюр и литографий. Но если бы случилось так, что после моей смерти письма, после меня изданные, доставили бы какую-нибудь общественную пользу (хотя бы даже одним только чистосердечным стремлением ее доставить) и пожелали мои соотечественники увидать и портрет мой, то я прошу всех таковых издателей благородно отказаться от своего права; тех же моих читателей, которые по излишней благосклонности ко всему, что ни пользуется известностью, завели у себя какой-нибудь портрет мой, прошу уничтожить его тут же, по прочтеньи сих строк, тем более что он сделан дурно и без сходства, и покупать только тот, на котором будет выставлено: „Гравировал Иорданов“. Сим будет сделано, по крайней мере, справедливое дело. А еще будет справедливей, если те, которые имеют достаток, станут вместо портрета моего покупать самый эстамп „Преображенья Господня“, который, по признанью даже чужеземцев, есть венец гравировального дела и составляет славу русскую». После несанкционированной публикации портрета работы А. А. Иванова именно портрет, написанный М. и гравированный Ф.И. Иорданом, Гоголь предназначал для посмертной публикации в составе собрания сочинений. Этим и объясняется забота о том, чтобы хранящийся у матери портрет не был бы скопирован кем-либо.