Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории - Ричард Матесон

— Карцер? — спросил дядя Тальберт. — Это Лиман Бин. Прошу прошения, что поднял вас с постели, однако Тальберт непременно хочет узнать, где вы услышали анекдот про актрису, которой показалось, что режиссер сказал «сарсапарель».

Дядя Лиман выслушал реплику на другом конце провода.

— Я сказал… — начал он снова.

Через минуту он тяжело опустил трубку на рычаг.

— От Даунлоха.

— Позвони ему, — велел Тальберт.

— Тальберт, — взмолился дядюшка.

— Сейчас же.

Дядюшка Лиман испустил долгий выдох. Он аккуратно сложил «Уолл-стрит джорнал». Потянулся к столу красного дерева и взял одну из сигар длиной в четверть метра. Пошарив усталой рукой под бортом смокинга, он выудил записную книжку в кожаном переплете.

Даунлох слышал анекдот от Джорджа Махинатцера. Дипломированный бухгалтер Махинатцер услышал его от Плуто Крафта. Банкир Плуто Крафт услышал его от Билла Бакклуши. Доктор психологии Билл Бакклуши услышал его от Джека Блэка, менеджера казино «Кипр». Блэк услышал анекдот от О. Уинтерботтома. Уинтерботтом услышал его от X. Альбертса. Альберте услышал его от Б. Сильвера, Сильвер — от Д. Фрина, Фрин — от Э. Кеннелли.

Здесь их ждал нелепый поворот сюжета, поскольку Кеннелли сказал, что слышал анекдот от дядюшки Лимана.

— В этом и состоит сложность, — сказал Тальберт, — Эти анекдоты ведь не сами собой зарождаются.

Было уже четыре утра. Дядя Лиман съежился, вялый и с неподвижным взглядом, в своем кресле.

— Должен же у них быть источник, — говорил Тальберт.

Дядя Лиман оставался недвижим.

— Тебе не интересно, — заподозрил Тальберт.

Дядя Лиман издал какой-то звук.

— Не понимаю, — сказал Тальберт. — Сложилась ситуация, обещающая множество удивительных открытий. Разве на свете существует хоть один мужчина или женщина, которые ни разу не слышали неприличного анекдота? Я бы сказал, что нет. И в то же время знает ли кто-нибудь из этих мужчин и женщин, откуда берутся такие анекдоты? И снова я скажу, что нет.

Тальберт стремительно зашагал к своему любимому месту для размышлений, к трехметровому камину. Он замер перед ним, глядя в жерло.

— Пусть я миллионер, — сказал он, — но не утратил способности чувствовать. — Он развернулся, — И этот феномен меня тревожит.

Дядя Лиман пытался спать, сохраняя вид бодрствующего человека.

— У меня всегда было больше денег, чем мне нужно, — вещал Тальберт, — В крупных тратах не было необходимости. Мне стоит вложить деньги в другое имущество, оставленное мне отцом, — в мой разум.

Дядя Лиман пошевелился, его посетила какая-то мысль.

— А что же случилось, — спросил он, — с этим твоим обществом, как бишь его, ОПЖОПЖЖ?

— Общество по предотвращению жестокостей к обществу по предотвращению жестокостей к животным? Оно в прошлом.

— А как же те социологические трактаты, которые ты писал…

— «Трущобы: позитивный взгляд»? — Тальберт отмахнулся, — Не нашли отклика.

— А сохранилась ли твоя политическая партия, проантиистеблишментарианцы?

— Исчезла без следа. Уничтожена реакцией изнутри.

— А что насчет внедрения биметаллической системы?

Тальберт печально улыбнулся.

— В прошлом, дражайший дядюшка. Я тогда прочитал слишком много викторианских романов.

— Кстати, о романах. Как поживает твоя литературная критика? «Точка с запятой в творчестве Джейн Остин»? «Горацио Элджер[36]: непонятый сатирик»? Не говоря уже о «Была ли королева Елизавета Шекспиром»?

— «Был ли Шекспир королевой Елизаветой», — поправил Тальберт. — Нет, дядя, все это ерунда. Мимолетные увлечения и не более того…

— Полагаю, то же самое справедливо сказать и про труд «Обувной рожок: pro et contra»?[37] И еще о тех твоих научных статьях: «Переэкзаменовка для теории относительности» и «Достаточно ли нам эволюции?»

— Мертвы и преданы забвению, — терпеливо пояснил Тальберт. — Те проекты нуждались только в моем кратковременном участии. А теперь я приступаю к более важным исследованиям.

— К выяснению того, кто сочиняет непристойные анекдоты, — уточнил дядя Лиман.

— Именно так, — кивнул Тальберт.

Когда дворецкий поставил поднос с завтраком на постель Тальберта, тот спросил:

— Рэдфилд, вы знаете какие-нибудь анекдоты?

Рэдфилд поглядел бесстрастно — небрежная природа позабыла придать живости его лицу.

— Анекдоты, сэр?

— Ну, вы понимаете, — сказал Альберт, — Шутки.

Рэдфилд замер у постели, словно покойник, гроб которого поставили на попа.

— Да, сэр, — сказал он добрых тридцать секунд спустя, — однажды в детстве я слышал одну…

— Так-так, — оживился Тальберт.

— Кажется, звучала эта шутка следующим образом. Когда ваши руки… э… Когда ваши руки становятся местоимениями?..

— Нет-нет, — перебил Тальберт, качая головой, — Я имею в виду соленые анекдоты.

Брови Рэдфилда удивленно взлетели. Слова бились в горле, как рыбины в садке, пытаясь вырваться наружу.

— Так вы не знаете ни одного? — разочарованно уточнил Тальберт.

— Прошу прощения, сэр, — кашлянул Рэдфилд. — Могу ли я высказать предложение? Насколько мне известно, наш шофер гораздо больше осведомлен по части…

— Вы знаете соленые анекдоты, Харрисон? — спросил Тальберт через переговорное устройство, пока «роллс-ройс» катил по Бин-роуд к шоссе номер двадцать семь.

Харрисон на секунду лишился дара речи. Он обернулся на Тальберта. Затем ухмылка тронула его порочный рот.

— Да, сэр, — начал он, — слышали анекдот о парне, который ел луковицу на стриптизе?

Тальберт щелкнул ручкой с четырьмя разноцветными стержнями.

Тальберт стоял в лифте, поднимающемся на десятый этаж «Голт-билдинг».

Часовая поездка до Нью-Йорка оказалась в высшей степени плодотворной. И не только потому, что ему удалось записать семь самых непристойных шуток, какие он когда-либо слышат, но он также взял с Харрисона обещание, что тот сводит его в заведения, где можно услышать подобные анекдоты.

Охота началась.

МАКС АКС[38]

ДЕТЕКТИВНОЕ АГЕНТСТВО

Так было написано на непрозрачном стекле двери. Тальберт повернул ручку и вошел.

После того как прелестная секретарша сообщила о его визиге, она провела Тальберта в скудно обставленный кабинет. На стенах висели лицензия, автомат и фотографии в рамках: фабрика «Сигрэм»[39], бойня в День святого Валентина[40] во всех красках и некий Герберт Дж. Филбрик, знаменитый тем, что вел тройную жизнь.