То «заика», то «золотуха» - AnaVi

себе факт и аргумент: он же уже думает — не о «расставании на время», а о «расходе капитально»; не та же — та, «не та»! Ну а, когда ночью ещё и встаёт, чтобы спуститься на первый этаж, в кухню и попить, убеждается в этом и сама, чуть ли и ни разбивая ещё и стакан об пол, только и сейчас же особо подмечая, какое, на самом деле, количество и качество у них по дому развешено зеркал, в темноте и при свете-отражении от их поверхности луны — из окон рядом и меж: зеркальные стены из прошлого и кабинета же хореографии — уже не кажутся ей такой уж «хорошей идеей для расширения пространства». Но и не только же — из-за этого! Как и не из-за своего в них — размноженного отражения: будто и на аттракционе «Зазеркалье» или «Кривые зеркала»! Видит же и почти точную копию — девушки старшего!.. Вот только — и куда хуже и… именно «выглядящую», «кажущуюся»: будто увядающую и исчезающую — с каждой секундой. И, поначалу же даже, не верит, что такое вообще возможно и может быть — без наличия оного же тела и где поблизости; а потом вспоминает её, так сказать уже и, «тёмную часть» — и всё встаёт на свои места, если уж и пока лишь только «не возвращаясь на круги своя», «заместительство»! И пытается тут же — разговорить её. Но и на что она же уже сначала никак не реагирует, будто и впрямь уже мертва; а после и вовсе отвечает, что: с этим — уже ничего не поделаешь, времени много — прошло-ушло и… хоть она ещё и жива… но и тоже ведь — ненадолго: зеркала доделают — то, что начала та; повесив их сначала тупо — для её же «вуайеризма», так ещё и с возможностью прямо-таки и «притягивать» её взгляд к тому «лиходейству», что та периодически творит с ним и… ней; а после — и чтобы до- и вытянуть её энергию себе; она так больше — не может! И девушка решается ей помочь, взяв за основу эти самые зеркала, оставив лишь одно и у камина: где как раз и лежала она и любил сидеть задумчиво он, с бокалом виски и по вечерам, хотя бы и чтобы оставить — её же; а там и ту ей же — для личной Вендетты. И бьёт их, одно за другим, на следующий день, пока те трое разъехались по своим заранее отведённым и разделённым делам, чтобы сообразить шашлыки на заднем дворе, пока она же разбирается с посудой и минимальным обустройством беседки, без таскания тяжестей, заранее предупредив «отражение»: не подходить к ним близко. А она же, в свою очередь, весь процесс-действо — так и лежит неподвижно: куда уж и больше-то — не двигаться! Ну а когда же они возвращаются — списывает это «на излишнюю отражаемость и страх банально лишний же раз мимо них проходить»: ночью и единожды — хватило! На что и сразу же получает в ответ и от той же всё «копии»: «А что, боишься, что твоё же отражение — тебя подведёт? Или кого-то ещё и помимо — увидеть?!». Не отвечает. Лишь — следит за реакцией. Ей — плевать!.. «Новые — закажет». Почему — не сработало? Всё же — разнесла! Лезть же по пудреницам и ванным — не вариант; да и слишком «мелко» — для той! А потом подмечает, что та так и вьётся, не хуже и самой настоящей подколодной змеюки, около старшего, и не из зависти, а уж и тем более ревности, в принципе, не боясь, что отберут, а что сам уйдёт — и именно в такие моменты из него уходит печаль: она — отражается в нём и… питается негативом, как и тот ещё энергетический вампир! И вот — как быть?.. Глаза его бить — такой себе сюр. А значит!.. «Значит», надо показать ему и лично то, что скрыто — той же. И, уговорив при следующей же их уже и крайней поездке-проходке за «добавкой алкоголя», взять своему парню ту, из-за своего же «временного недомогания» и пока старший решил немного вздремнуть перед вечером, при его подъёме — тут же тащит его к единственно оставшемуся зеркалу в гостиной; пока ещё новые, как заказ, в обработке; и что ещё «на всякий» перед этим — и тёмной тканью же завесила, сохраняя «легенду» за собой и… ней; так ещё и «запрещая питаться» таким образом — «тьме» же, иначе — переводя на себя-неё же: при сплошь и рядом «тёмном же кубе» — по ту сторону; и лишь одном «светлом пятне» — в нём; за которым и всё ещё лежала та: прося присмотреться — «лучше». И, так бы она про- и лежала дальше, до и своей кончины же как минимум, если бы ни услышала его голос вблизи, буквально: что и рукой подать; и её же — ей протянуть! Тут же резко развернулась и столкнулась взглядом с ним, с «самим» ним и по ту сторону его же всё глаз, что будто и враз же так же затем «пробудился» вместе и за ней, словив ту ещё её-их искру и ответив такой же взамен: взаимно и в ответ! Шок же его, теперь и телесно, длится недолго!.. Ровно до того момента, пока не возвращаются его брат и… «не его». Недостатки «недостатками» и веснушки «веснушками»!.. Но и это же уже — целая злокачественно-неоперабельная опухоль, которую нужно вырвать; а и для начала — разбить грань и барьер: между ней и ним! И, подхватив ближайшую к нему этакую ещё и её же «вазу», а и точнее «кальян», что так ведь и, вправду, не вписывался и «не вписался» в его-их интерьер, швыряет её в зеркало, под женский визг той сзади и девичий резкий вдох её и напротив: что и словно бы целую вечность была без него и… «него»! И, стоит последнему осколку отскочить от пола и разбиться на ещё более мелкие, как по ту сторону рамы разверзается бездна и девушка перед ней только и успевает, что выпрыгнуть из рамы, за- и вытянутая буквально его же всё руками и наружу, чтобы и затем поменяться местами с… собой же, но другой; в то же время, пока и в неё же влетает… «она» же: за- и цепляясь, как и она же сама чуть ранее, на последних секундах — за раму