Огненный волк - Елизавета Дворецкая

За несколько дней до Купалы в Чуробор прибыли гости. К князю дебричей пожаловал глиногорский князь Скородум со своей дружиной. Князь Огнеяр встречал его, стоя на крыльце терема со своей женой и с матерью. Еще не сойдя с коня, Скородум застыл, не зная, на кого смотреть. Молодая княгиня поражала красотой, ее волосы были заплетены в косы и уложены вокруг головы, но не покрыты, как пристало замужней женщине. Вместо драгоценного венца их украшал легкий венок из свежих березовых ветвей, тонкие листочки трепетали, как на молодой березке под легким летним ветерком.

Но Скородум, окинув ее изумленным взглядом, посмотрел на Добровзору и долго не мог оторвать глаз. Раскрасневшаяся от волнения, глубоко дышащая княгиня смотрела на него во все глаза, пытаясь увидеть в этом немолодом, полысевшем и поседевшем человеке того кудрявого красавца, которому обещала свою руку более двадцати лет назад. И — узнавала. Исчезли кудри, пропал румянец щек, на высоком лбу прорезались морщины — но почти тот же оставался взгляд умных, дружелюбных, немного насмешливых глаз. За ум и дружелюбие она полюбила его когда-то, и этим качествам время, сожравшее кудри и румянец, не причинило никакого вреда.

— Отец, сойди с коня уже! — предложил Огнеяр, пряча усмешку. — Не позорь меня, а то скажут, что я гостя принять не умею, на дворе держу.

— Я войду, конечно… — пробормотал Скородум и даже засуетился слегка, словно торопился скорее покинуть седло, но забыл, как это делается. — Я… Я, кажется, немного провалился…

— Куда провалился?

— Во время.

Девушки подали княгине Добровзоре кубок медовухи, и она держала его, ожидая, когда гость поднимется на крыльцо. Ее руки слегка дрожали, но глаза сияли, а на лице было такое странное выражение, будто ей хочется и плакать и смеяться сразу. Даже тогда, двадцать с лишним лет назад, когда он, тогда еще глиногорский княжич, приезжал сюда впервые, она не испытывала такого волнения. О чем волноваться теперь, когда вся вода двадцать раз утекла, когда уже пора думать о внуках… Но вот чудеса — ее сердце билось так же гулко и звонко, словно двадцати годов не было и ей снова шестнадцать, словно вся ее любовь еще лежит нерастраченной и переполняет душу, грозит разорвать берега, как река в половодье, если не дать ей выхода…

— Ты опять меня надул. — Скородум мельком глянул на Огнеяра. — Обещал, что меня встретит твоя мать, а вместо нее подсовываешь свою младшую сестренку. Думаешь, я такой глупый и слепой, что ничего не замечу?

Княгиня Добровзора засмеялась и протянула ему кубок.

— Неужели ты совсем забыл меня, князь Скородум, что не узнаешь? — спросила она. В глазах ее блестели слезы, отчего глаза сияли еще ярче.

— Я вообще не понимаю, на каком я свете, — признался Скородум и дернул себя за длинный седой ус. — Мне кажется, я ненароком заехал в те времена, когда сам был таким же молодым, как… как вот этот проходимец, который уверял, что он твой сын, — глиногорский князь опять кивнул на Огнеяра. — Как будто я не понимаю, что у такой молодой женщины не может быть такого взрослого сына!

— Это все она. — Княгиня улыбнулась и показала на молодую женщину, стоявшую рядом с Огнеяром, стройную, как березка, с зеленым венком на солнечных волосах. — Возле нее все оживает и расцветает, и старый пень покрывается свежими побегами…

— Где же вы взяли такое чудо?

— Мы тебе расскажем. Но, может быть, все же пройдем в палаты? — предложила княгиня, окидывая взглядом толпу глиногорских бояр и кметей во дворе, которые все уже сошли с седел и теперь были бы не прочь отдохнуть.

Весь вечер и половину ночи гридница гудела. Кроме гостей, сюда набились все чуроборские бояре и старейшины, да и прочий люд, которого не звали, все норовил найти хоть крошечное местечко или на худой конец ухо просунуть в окошко и послушать, о чем будут говорить! Огнеяр рассказывал Скородуму о своих поисках Милавы, но, как ни был увлекателен этот рассказ, глиногорский князь все время смотрел на Добровзору, и даже известие, что рядом сидит самая настоящая берегиня, не могло оторвать его от этого занятия.

— А почему ты не привез твою дочь? — расспрашивал его Огнеяр. — Я уже могу вернуть ей Макошину пелену. Мне она больше не нужна, а Дароване, наверное, приятно будет узнать, что она так пригодилась.

— Моя дочь уехала на Макошину гору. Ей теперь надо немного прийти в себя после всего этого… Да, когда-то я подумывал было выдать ее за тебя, — со вздохом признался Скородум. — Но Великая Мать лучше нас знает, кому что нужно. Не сомневаюсь, что со временем она пошлет моей дочери подходящего жениха и у нас все будет хорошо.

— Видит Великая Мать, я очень хочу, чтобы в ваш род пришло то же счастье, что и в наш, — от души сказал Огнеяр. — Вот увидишь — моя жена всем приносит счастье, кто хотя бы увидит ее!

И он сжал руку Милавы, гордясь своей небесной лебедью и едва веря, что сумел вырвать у гордого Надвечного Мира такое сокровище.

— Не сомневаюсь! — Скородум дружески кивнул Милаве. — Как тут говорят, от ее взгляда, как под животворящим взглядом самой богини Лели, даже старый пень покрывается зелеными побегами… А поскольку самый старый пень здесь — это я… Короче, юный друг мой, а что бы ты сказал, если бы я теперь вдруг взял бы и посватался к твоей матери?

— Я сказал бы… — улыбнувшись, Огнеяр посмотрел на Добровзору, которая опустила глаза и даже прижала ладони к щекам, чтобы скрыть смущенный и радостный, совсем девичий румянец, — я сказал бы, что ничуть не удивлюсь, если у меня через годик все-таки появятся братья!

Вскоре княгиня Добровзора покинула Чуробор, чтобы поселиться отныне в Глиногоре. Огнеяр, конечно, скучал по матери и отчиму и старался почаще навещать их, но с обязанностями князя неплохо справлялся и сам. Прежняя беспечность осталась далеко позади. И теперь он, сын мудрого Велеса, очень хорошо понимал: все пережитое было лишь первым шагом на пути судьбы. Его предназначение не исполнено, оно ждет своего срока и когда-нибудь позовет. И Огнеяр, оборотень, наделенный человеческим разумом и звериной чуткостью, внимательно прислушивался к голосам Надвечного Мира, чтобы не пропустить свой час…

Май — Июль 1996. Москва

Послесловие автора

Среди первых откликов на мои романы встречался вопрос: откуда взяты славянские имена героев?

А откуда их можно было взять?

Давным-давно я начинала один из своих первых исторических романов и как-то раз пожаловалась сестре, что не могу придумать подходящего имени для главной героини. Разговор услышала наша бабушка и внесла предложение: «А чего ты мучаешься? Назови ее Маша, Даша». — «Но это было тысячу лет назад, — сказала я. — Тогда не было Маш и Даш». — «Быть не может! — бабушка мне не поверила. — Маша и Даша были всегда!»