Оружие победы - Василий Грабин

Таким образом, для победы им необходима была самая "малость": поколебать мою уверенность в том, что мощную 107-миллиметровую пушку можно установить в танк КВ. Дружно взялись они за меня. Я не оставался в долгу: припомнил, как Котин не выполнил своего обещания и изготовил для нашей 85-миллиметровой пушки Ф-39 деревянный макет танка вместо опытного образца, как танкисты и ГБТУ отказались даже "примерить" нашу 107-миллиметровую Ф-42 к танку КВ-1. Слово за слово: от частностей перешли к общим задачам танка. Их позиция была прежней: главное — броня и маневр. Особой остроты спор достиг, когда я заявил: "Танк повозка для пушки". Это вызвало бурю негодования. Мои коллеги пошли к Жданову и доложили ему о моих взглядах на роль танка. Выслушав их, Жданов сказал:

— Грабин прав.

Такой оценки мои оппоненты не ждали. Но и слова Жданова не положили конца нашим спорам. Работа не двигалась. Тогда я предложил повысить коэффициент прочности брони. Мотивировал это предложение тем, что иначе увеличение габаритов башни повлечет за собой увеличение веса танка, а тяжелый танк и без того был недопустимо велик по весу. Как я и ожидал, Котин и Зальцман немедленно согласились со мной, а Казаков, завод которого поставлял корпуса танков, стал резко возражать. Длительный спор кончился безрезультатно. Пришлось снова обратиться к Жданову. Он одобрил предложение повысить коэффициент прочности брони, и его внесли в проект решения.

Дело понемногу начало двигаться, хотя жаркие споры не прекращались. Но по крайней мере они касались уже работы, а не наших суждений.

Ожесточенным сопротивлением было встречено и мое предложение о мощности нового орудия. В то время в производстве шла 107-миллиметровая полевая пушка М-60. Мощность ее была 450 тонно-метров. Выгодно было использовать для нашей новой танковой пушки выстрел (снаряд, гильзу и заряд) от М-60, но мощность я считал необходимым довести как минимум до 550 тонно-метров. Следовательно, длина ствола увеличится по сравнению с М-60. Тут оказалось, что я наступил сразу на две "больные мозоли" моих оппонентов: мало того, что мощность показалась им чрезмерной, но всплыли и старые опасения, как бы танк с длинной пушкой не зачерпнул земли и затем при выстреле не разорвало бы ствол.

И этот вопрос пришлось решать у Жданова.

Закончился первый день работы. Наступил второй. Он был для меня не легче. Кое-как, со спорами и без взаимного понимания, согласовали почти все вопросы, кроме главного — о сроках. Котин непременно хотел, чтобы точный срок подачи нового тяжелого танка не был указан, а определился бы готовностью пушки: как только пушка будет готова, к этому моменту он подаст и танк. Я же настаивал на том, чтобы нам и танкистам был определен срок каждому свой, в отдельности.

Снова пошли к Жданову, проинформировали его о наших разногласиях. Жданов обратился к Котину:

— Когда будет танк?

— Как только Грабин даст пушку, танк будет готов, — ответил Котин.

Жданов спросил у меня:

— Товарищ Грабин, когда вы сможете дать пушку?

— Через сорок пять дней, — ответил я.

Раздался дружный хохот. До слез смеялись и мои коллеги, и Жданов. Только мне было не до смеха в весьма жизнерадостной атмосфере кабинета секретаря ЦК.

Когда наконец смех утих, Жданов сказал:

— Товарищ Грабин, мы собрались здесь, чтобы серьезно решать вопрос, а вы шутите.

— Нет, не шучу, — возразил я. — Срок, который я назвал, обоснован и вполне серьезен.

— Вы продолжаете шутить, — заметил Жданов. — Пойдите и посоветуйтесь еще раз.

Справедливость требует отметить, что сцена эта продолжалась гораздо дольше, чем в моем пересказе. За три эти слова: "Сорок пять дней" — я выслушал много шуток в свой адрес

Пошла наша "пятерка" советоваться. Танкисты уже без смеха советовали мне увеличить названный срок в несколько раз. Я стоял на своем. Ясно стало, что соглашения нам не достигнуть. С тем и пришли к Жданову. Первые его слова были:

— Ну как, товарищ Грабин, продумали срок?

— Да.

— Наверное, не сорок пять дней?

— Сорок пять дней, товарищ Жданов.

— И все-таки вы несерьезны. Я думаю, что срок следует значительно увеличить. Я не выдержал.

— Товарищ Жданов, почему короткий срок вызывает гомерический хохот и считается несерьезным, в то время как длинный срок находит поддержку и одобрение?

— Мы не знаем ни одного случая, чтобы новую танковую пушку создавали не только за сорок пять, но и за девяносто дней, — сказал Жданов.

— Согласен, такого не было. Теперь будет. Прошу вас, товарищ Жданов, в проект решения записать: "Срок изготовления опытного образца танка и пушки установить сорок пять дней с момента подписания решения".

По моему предложению в проект решения были внесены именно 45 дней — срок действительно небывалый для конструкторов-артиллеристов и, как я не без оснований подозревал, не слишком-то реальный для конструкторов тяжелого танка. Проект решения был подготовлен. В тот же день я выехал на завод, не дожидаясь подписания решения. На прощание Жданов сказал:

— Если не сумеете уложиться в сорок пять дней, позвоните мне. Я доложу Сталину, и срок удлиним.

Я поблагодарил Жданова…

Итак, мы получили дело, в котором могли полностью проверить свое умение и готовность работать так, как потребуется во время войны.

На следующий день, 6 апреля 1941 года, проект решения был утвержден.

4

Вернемся к воспоминаниям Ванникова.

"…Не знаю, что А. А. Жданов докладывал обо всем этом (имеется в виду обещание Жданова пожаловаться на Ванникова Сталину за срыв работы первой комиссии по перевооружению тяжелого танка. — В. Г.), только вскоре меня вызвал Сталин и показал подписанное им постановление ЦК и СНК в духе предложения Кулика.

Я пытался возражать, но Сталин меня остановил и заявил, что мои возражения ему известны, что нами руководит нежелание перестраиваться на новое изделие из ведомственных интересов в ущерб общегосударственным.

— Передайте директорам, — сказал он, — и в первую очередь Еляну, чтобы они немедленно прекратили производство 45 и 76-миллиметровых пушек и вывезли из цехов все оборудование, которое не понадобится для производства 107-миллиметровой пушки.

Этим было подчеркнуто, что возврата к обсуждению вопроса не будет.

Так незадолго до нападения фашистской Германии на Советский Союз было решено прекратить производство самых нужных для борьбы с танками противника 45 и 76-миллиметровых пушек. Не разобравшись в совершенно необоснованных рекомендациях Кулика, Сталин санкционировал это решение, имевшее для армии тяжелые последствия.