Афоризмы - Олег Ермишин

Отчаянье обманывает чаще, нежели надежда.

Подданные льстят государям куда как с большим пылом, чем те эту лесть выслушивают. Жажда что-то добыть всегда острее, чем наслаждение уже добытым.

Пожалуй, на свете не существовало писателя, довольного веком, в котором ему привелось жить.

Расположения сильных мира сего скорее добьется тот, кто помогает им пустить по ветру их добро, нежели тот, кто пытается научить, как его приумножить.

Редкий человек способен, не дрогнув, стерпеть правду или сказать ее в глаза.

Самыми лучшими министрами были те люди, которые волею судеб дальше всего стояли от министерств.

Светские люди не говорят о таких мелочах, о каких судачит народ, но и народ не интересуется таким вздором, каким заняты светские люди.

Совесть умирающих клевещет на всю прожитую ими жизнь.

Стоит нам почувствовать, что человеку не за что нас уважать, – и мы начинаем почти что ненавидеть его.

Солдаты потому полны такой вражды к народу, на чьей земле воюют, что им нельзя грабить в свое удовольствие и что мародеров наказывают: люди всегда ненавидят тех, кому причиняют зло.

Страх перед людьми – вот источник любви к законам.

У завзятых остряков есть постоянное место в хорошем обществе – и всегда последнее.

Хорошая кухня – вот что крепче всего связывает между собой людей хорошего тона.

Хороших желудков куда меньше, нежели хорошей пищи.

Чем бесспорнее изречение, тем больше опасность, что оно станет общим местом.

Великие короли, полководцы, политики, замечательные писатели – все они люди; пышные эпитеты, которыми мы себя оглушаем, ничего не могут прибавить к этому определению.

Глупо ласкать себя надеждой, будто мы способны убедить других в том, чему и сами не верим.

Мы многому верим без доказательств, и это естественно.

Лжецы угодливы и кичливы.

Несправедливость всегда оскорбляет наши чувства – разве что она приносит нам прямую выгоду.

Тверже всего мы знаем то, чего не заучиваем.

Кто не способен к великим свершениям, тот презирает великие замыслы.

Лицо человека выражает и его характер, и темперамент. Глупое лицо выражает лишь физические свойства – например, крепкое здоровье и т. д. И все-таки нельзя судить о человеке по его лицу, ибо физиономии людей, равно как манера держать себя, отличаются переплетением столь различных черт, что тут очень легко впасть в заблуждение, не говоря уже о несчастных обстоятельствах, которые обезображивают природные черты и не позволяют душе отразиться в них, – например, оспины, болезненная худоба и пр.

Торг честью не обогащает.

Нам легче приобрести лоск всезнания, чем основательно овладеть небольшим числом знаний.

Дух подвластен тому же закону, что и тело, – невозможности существования без постоянного питания.

Ум достигает великого только порывами.

Неизменная скупость в похвалах – верный признак посредственного ума.

Ум око души, но не сила ее; сила души – в сердце.

Ум большинства ученых правильнее всего, пожалуй, уподобить человеку прожорливому, но с дурным пищеварением.

Пусть люди совершают любые ошибки себе во вред, лишь бы им избегнуть худшей напасти – подчинения чужой воле.

Глупец, у которого большая память, исполнен мыслей и фактов; но он не умеет делать выводов и заключений – а в этом вся суть.

Великий человек берется за великие дела потому, что сознает их величие, глупец – потому, что не понимает, как они трудны.

Говорят мало основательного, когда стремятся сказать необычное.

Несколько примеров, приведенных в немногих словах и на своем месте, придают мыслям больше блеску, больше весу и авторитетности; но излишнее обилие примеров и излишек подробностей всегда ослабляют речь.

Красноречие, вероятно, наиболее редкий, равно как и самый изящный из всех талантов.

Красноречие следует предпочесть знанию.

Тратить красноречие на соболезнования, когда заведомо известно, что горе притворно, значит бесстыдно ломать комедию.

Если мысль нельзя выразить простыми словами, значит, она ничтожна и надо ее отбросить.

Кто красноречив от природы, тот иной раз говорит великие истины с такой ясностью и краткостью, что большинство людей не думает, что в них была глубокая основательность.

Чашечка кофе после обеда – и наше самоуважение возрастает; точно так же достаточно порою небольшой шутки, чтобы сбить большую спесь.

Тщеславные люди – плохие дипломаты: они не умеют молчать.

Не жалко, что человек родился или умер, что он лишился своих денег, дома, имения, все это не принадлежит человеку. А то жалко, когда человек теряет свою истинную собственность – свое человеческое достоинство.

Люди не в силах устоять перед лестью, и даже понимая, что им льстят, все равно попадаются на эту удочку.

Самая новая и самая самобытная книга та, которая заставляет любить старые истины.

Достоинства человека есть драгоценные камни, которые красивее играют в оправе скромности.

Мы восприимчивы к дружбе, справедливости, человечности, состраданию и разуму. Не это ли и есть добродетель, друзья мои?

Окажись я единственным обитателем земли, владение ею не доставило бы мне радости: у меня не было бы ни забот, ни наслаждений, ни желаний, даже богатство и слава превратились бы в пустые слова, ибо не станем обманывать себя – всеми своими удовольствиями мы обязаны людям, прочее в счет не идет.

Попробуйте в разговоре с человеком непреклонно суровым сказать доброе слово о милосердии, и вы услышите в ответ: Если закон не будет безжалостен, нас удавят в собственной постели. О кровавая трусость!

Не полагайтесь на уважение и доверие человека, который, входя во все ваши интересы, не говорит вам о своих.

Только общение излечивает от самонадеянности, робости, глупой заносчивости, только свободный и непринужденный обмен мнений позволяет изучать людей, прощупывать, распознавать и сравнивать себя с ними.

Люди глупые никогда не поймут умных.

Легко критиковать автора, но труднее – оценить его.

Можно от всего сердца любя человека, все-таки понимать, как велики его недостатки. Было бы глупой дерзостью мнить, будто нашего расположения достойно лишь одно совершенство. Порою наши слабости привязывают нас друг к другу ничуть не меньше, чем самые высокие добродетели.

Бывают весьма порядочные люди, которые умеют веселиться лишь на один манер – зло потешаясь над собеседниками.

Человек разумный не станет придираться к прямому смыслу слов, если ему понятно, что хотел ими сказать автор.

Если человек рожден с высокой и мужественной душой, если он работящ, горд, честолюбив, чужд низкопоклонства, а ум его глубок и скрытен, я могу смело сказать, что у него есть все необходимое, чтобы его не замечали вельможи: они больше, чем остальные, боятся тех, кем не могут помыкать.

Разве кто не имеет права любить самого себя? Разве поступок будет менее хорош только потому, что мы делаем его с удовольствием?

Лишь мелкие люди вечно взвешивают, что следует уважать, а что – любить. Человек истинно большой души, не задумываясь, любит все, что достойно уважения.

По ложному пути идут женщины, избравшие своим оружием кокетство. Они мало в ком способны зажечь великую страсть, и не потому, что они, как принято считать, легкомысленны, а потому, что никто не хочет остаться в дураках.

Любовный порыв первый творец рода человеческого.

Неблагодарность самая гнусная, но вместе с тем и самая обыкновенная и самая исконная – это неблагодарность детей к родителям.

Самые высокие мысли подсказывает нам сердце.

Пылкое честолюбие с самой юности изгоняет из нашей жизни всякую радость: оно хочет править единовластно.

Кто нечестен там, где речь идет о наслаждении, тот и в делах лишь прикидывается честным. Если даже наслаждение не делает вас человечнее, значит, вы по натуре жестоки, как зверь.

Кто-то заводит разговоры так же панибратски и бесцеремонно, как мы оперлись бы в церкви на соседа, если бы нам стало худо.

В сущности, почти все, что люди считают зазорным, совершенно невинно. Мы краснеем от того, что не богаты, не знатны, что у нас горб или хромая нога, и еще по множеству поводов, о которых не стоит даже упоминать.

Тщеславие есть самое естественное свойство людей, и вместе с тем оно-то и лишает людей естественности.

Ничто не может успокоить завистника.

Зависть обвиняет и судит без доказательств, она преумножает недостатки, дает малейшим ошибкам громкие названия; язык ее исполнен желчи, преувеличения и несправедливости.