Артания - Юрий Никитин

Иргильда в удивлении вскинула тонкие брови, Тулей поинтересовался :

– Это верно?

Барвник ответил суховато:

– Кто никогда не совершал безрассудства, тот не так мудр, как ему кажется. Простите, мне добавить нечего.

Он поклонился, пряча лицо, а когда выпрямился, уже был сух, холоден и смотрелся так, словно его сто лет тому вырезали из дерева, а за это время еще и присыпали пылью.

Тулей оглядел всех, в комнате настала гробовая тишина, Тулей сказал тяжелым рассудительным голосом:

– Я не понял, что там насчет любовей… Возможно, ты прав, влюбленный не способен на преступление… Возможно. Но я другое вижу. Репутация!.. Когда закон бессилен… или может совершить ошибку, мир спасет репутация. Ну не может артанин тайком перерезать горло спящему, не может!.. Что-то артане могут, например – сжечь наше село вместе с женщинами и детьми, посадить людей на колья просто для потехи, но ударить в спину, ударить ниже пояса, зарезать спящего… гм… Тем более не сделает герой. Так что, несмотря на все улики против артанина, я объявляю его невиновным! А ты, Щажард, снова начни поиски – убийцу надо найти.

Барвник уронил взгляд, чтобы тцар не увидел в глазах опасного понимания. Артанина нельзя казнить еще и потому, что помимо них, собравшихся в этой комнате, не поверят и другие. Не поверят в Артании, не поверят в Славии, Вантите и, хуже всего, не поверят в дотоле верной Куявии. А это тяжелый удар по власти тцара. Власть тцара сильна до тех пор, пока она… правильная. Пока ее одобряют, пока ей верят.

Придон поклонился, чуть-чуть, чтобы не подумали, будто переполнен благодарностью. Тцар не сделал ничего особенного, всего лишь поправил дурость своих подданных. Если копать глубже, то тцар отвечает за них, ибо сам ставил на эти должности, так что их дурь – это его дурь и его ошибки. На самом же деле это он, тцар Тулей, должен поклониться ему и попросить прощения за то, что поднял с постели, привел под стражей, какое-то время думал, что он, Придон, убийца. Но до такого понимания еще ни один тцар за пределами Артании, страны богов и героев, не дошел, так что и это здесь, в стране трусов и дураков, достижение.

Он выпрямился, сказал в пространство:

– Солнце взошло. Надеюсь, моего коня уже седлают?

Тулей несколько мгновений смотрел на него пристально. На лице попеременно вспыхивали раздражение, даже бешенство, тут же переходили в восторг. Наконец он сказал со вздохом:

– Не перестаю тобой любоваться, Придон. Ладно, езжай… Будь осторожен на улицах Куявии! Ты – герой, но теперь, как видишь, кому-то стал очень опасен.

Барвник напомнил:

– Ваше Величество, сроки… Тулей хлопнул себя ладонью по лбу.

– Ах да, вот еще. Как ты понимаешь, мы не можем ждать вечность. Итания состарится, если ты будешь искать долгие годы. Тем более, мы не будем знать, жив ты или твои кости уже давно белеют в лесах.

Придон сказал настороженно:

– Я понимаю.

Тулей оглянулся на Барвинка.

– Сейчас какой день?.. Новолуние?.. Первая неделя? Придон, ты должен принести лезвие меча через месяц. В такой же день рождения новой луны, как и сейчас. Или раньше. Но… не позже! Ты понял?

– Все понял, – ответил Придон с достоинством. – Я сейчас же покину город.

Тулей поморщился, на выходе из зала остановилась и повернулась в сторону двери Иргильда, одна. Даже свою неразлучную тень – Горасвильда отослала.

– Только не говори, – сказал он саркастически, – что ждала меня.

– Мой тцар, – сказала она высокомерно, – Вы это знаете. Зачем пустые слова?

Он взмахом отослал следовавших сзади, вокруг образовалось пустое пространство. Иргильда милостиво кивнула, что заставило его нахмуриться. Всегда ведет себя так, и всегда получается так, что он при ней будто старший над слугами.

Мелкий управитель в ее дворце. Все-таки есть в этой высокорожденности нечто, что не выбьешь палкой и самому никак не обрести, несмотря на всю мощь всесильного государя.

– Ну-ну, – сказал он и добавил мстительно: – Брякай. Ты же умная у нас.

Она приподняла бровь, красиво и высокомерно. Глаза по-прежнему красивые, отметил он невольно, не портят даже мелкие морщинки у глаз, зря сводит всяческими колдовскими притираниями.

– Мне кажется, – произнесла она ровно, – Вы слишком много наобещали варвару. Он скривился.

– Не начинай снова. Ты о Терпуге?

– Да. Ты же видишь, это самый удачный выбор. Он кивнул.

– Возможно. А что это меняет?

– Обещание варвару, – напомнила она. Он покачал головой.

– Знаешь, все будет по-твоему. Не потому, что ты вот так меня вдруг переубедила… Просто варвару не собрать обломки меча. С тем мечом что-то связано страшное. Итания выйдет за Терпуга, так что умерь свою ненависть к артанину, она чересчур заметна.

– Ну и что?

Он усмехнулся с некоторым торжеством.

– А то, что тебя не все любят, не все. Чем больше твоей ненависти к артанину, тем больше у твоих противников к нему симпатии. И вот еще…

Она насторожилась, тон Тулея изменился от саркастически-покровительственного до очень серьезного.

– Слушаю тебя… тцар.

– Проскользнули слухи, что Придона кто-то пытался… ну, убить. Дважды. Один раз в городе, а второй раз, подумать только, здесь, во дворце! Это был бы позор лично для меня, а этого не допущу. Если такое случится, я знаю, с кем расправиться!.. Все запомнила, жена? А теперь иди.

Она вздрогнула от властного голоса и поспешно пошла к выходу, прежде чем сообразила, что на этот раз он ее отослал, как служанку.

Тулей потер ладонями лицо, так и не вспомнил, куда он шел, ругнулся и уже бесцельно приблизился к окну, выглянул. Во дворе стук копыт, это артанину выводят из конюшни коня, обтирают чистыми тряпками, укрывают попоной.

За спиной послышались шаги. Не оборачиваясь, узнал Барвинка. Тот почтительно встал рядом, смотрел с краешку, стараясь понять, что заинтересовало тцара.

– Да, – сказал Тулей, – он герой… Если бы только не сочинял эти песни, на нем вообще бы ни единого пятнышка! Барвник, не глядя на тцара, покачал головой.

– Да, все мы знаем, что легче и непрочнее песни ничего на свете нет… И что песни – самое нелепое занятие для мужчины. Тем более для такого, который может держать в руках меч или топор… Дела мужчин – строить замки, создавать государства, завоевывать и покорять народы…

Тулей кивал, принимая мудрые слова старого мага. Но Барвник неожиданно закончил:

– Все же опыт меня научил… а также мудрость старых книг, что со временем рассыплются в прах замки, государства, забудутся имена правителей, даже некогда грозных народов… а вот песни… песни почему-то останутся.

Тулей нахмурился, засопел, но Барвник не отрывал взгляда от артанина далеко внизу, и Тулей смолчал.