Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума. Марш экклезиастов - Михаил Успенский

– Мошшна мне?

– Держи, – Коломиец положил пулю на бледную ладонь. Вася наклонился над собственной рукой, как-то по-птичьи повернув и откинув голову. Один выпуклый глаз его устремился на пулю, второй – рассеянно блуждал.

– Это упо-упо, – сказал наконец Вася, распрямившись. – Оживлять. Шаман. Если в мертвого вот здесь, – он приставил два пальца к груди, – разрезать в крест и вставить упо-упо, мертвый поднимается и всю любой выполнять службу. Пока еще теплый кровь, разрезает надо. Остынет – нет, не сможет. – А если в живого? – спросил Крис.

– Нельзя, – строго сказал Вася. – Шаман… как это?.. отчислять. Да. Дембель.

– Опять шаман, – выдохнул Крис.

– Но пистолет-то был у этого… – Ираида подбородком указала в сторону спящего. – И он тоже шаман?

– Ох, да не знаю я… – Крис схватился за виски. – Отупел. Устал. Песок в башке. Ты чувствуешь что-нибудь? – Он посмотрел на Ираиду беспомощно. – Будто опять… зарезали кого-то…

– Нет, – твердо сказала она. – Тебе кажется.

Но Крису явно не казалось. Судорожным мелким шагом он подшаркал к плетеному креслу и сгорбился на нем, раскачиваясь и что-то шепча.

И только потом остальные услышали тонкий прерывистый свист и ритмичные удары где-то под ногами.

ГЛАВА 17

Для Ираиды это был как будто повторный сон: с потолка посыпалась земля.

– Сюда! – крикнул Коломиец, бросаясь к ведущей наверх лестнице. – Все сюда! Скорее!

Трещиной – ломаной, острой, узкой – раскрылся пол. То ли дым, то ли пыль заклубились над ее краями, подсвеченные снизу. Коломиец шагнул через трещину и пропал, оставив на миг в воздухе свой мерцающий контур.

– Дядя Женя!!! – Ираида завопила во всю мощь легких, кинулась следом…

В потолок будто ударили чугунным копром, в углу что-то рухнуло, все заволокло пылью. И совершенно неожиданно земля вдруг ушла из-под ног! Ираида вскрикнула сдавленно, взмахнула руками…

На этот раз она успела удержаться. На самом краю. Под ногами вздымалось звездное тесто. Ираида стояла, совершенно застыв, в положении неустойчивого равновесия. Тело перестало быть послушным и все понимающим. Его надо было тянуть или толкать. И кто-то схватил ее за руку и рванул – испуганно и резко. Она упала, покатилась. Вокруг был смрад и скрежет.

Непонятный сиреневый свет ясно озарял все.

Кирпичная стена вдруг выпятилась пузырем, лопнула, открыв гнилое нутро. Оттуда шагнул мертвец. Черная кожаная куртка была распахнута на решетчатой груди. На ремне через плечо болтался незнакомый короткий автомат.

Рядом вздулся такой же пузырь. У следующего мертвеца были длинные светлые свалявшиеся волосы и бисерная повязка вокруг пергаментного лба.

– Сюда, сюда! – давно уже кричал кто-то над ухом.

Ираида, не в силах оторвать глаза от ужасного зрелища, попятилась.

Слева, как-то отдельно от всего, скорчился в кресле задумчивый Крис.

Епископша стояла, широко расставив ножки и крепко упершись руками в невидимую дверь, которую кто-то пытался открыть. От пальцев ее разлетались бледные искры.

И еще кто-то из армагеддонянок стоял в подобной же позе – дальше и отдельно. И еще. И еще…

Подземелье, прежде обычное, вдруг стало похоже на крытый стадион. Стены и перегородки превратились в условность, в разметку – не на зеленом газоне, правда, а на древнем щербатом асфальте. Толстые полосы кирпичного цвета – бывшие стены; тонкие линии, белые и красные, – непонятно что. Отовсюду шли мертвецы, шли, как бы не замечая людей, не придавая им значения, но при этом сжимая кольцо. Люди, вдруг ставшие немыми и безликими, метались и падали. Иногда над кем-то вздымалось легкое спиртовое пламя, и человек мгновенно исчезал. Узкая лестница стояла, ни на что не опираясь, где-то чуть в стороне от всего происходящего, но подойти к ней мешали толстые коричневые линии…

Что непонятно: Ираида никак не могла узнать человека, который тащил ее за руку.

На трибунах разочарованно свистели.

Внезапно коричневые линии разомкнулись, и обозначился прямой проход к лестнице – прямой и широкий. Ираида сделала туда шаг, но человек, который ее вел, выразил недовольство и порицание, и они побежали дальше. Оказывается, путь ее был не к спасению – а иной.

Еще через несколько шагов они остановились.

Здесь сходилось множество линий – как сходятся меридианы на макушке глобуса. Красные, белые, синие – во множестве; редкие зеленые и желтые; черная. Человек, который вел ее, наклонился и голой рукой быстро начертил окружность – алую, но мгновенно темнеющую.

Она поняла, что это будет место их последнего боя. Стало проще. Ровно вошел и резко вылетел из легких воздух. Подобрался живот. Маленький внутренний Мара, живущий в каждом, начал просыпаться в своем теплом убежище. Когда он расправит члены, силы человека удесятерятся, а ум освободится…

Человек повернулся к Ираиде лицом. Улыбнулся, сильно сощурясь и обнажив крепкие желтоватые зубы.

Это был барон Хираока.

– Очнись, – сказал он. – Очнись, Ирка-тян.

Ираида очнулась. Вокруг шумели и сновали. Над головой вновь был потолок, а в окна косо врезался чуть красноватый свет низкого предзакатного солнца.

Мимо вели пленников. «Куда вы их теперь?» – спросил кто-то (дядя Женя?) низким голосом, и какая-то женщина отозвалась сипловато: «В тюремке нашей посидят…», а негр Вася топтался рядом, пытаясь попасться на глаза Ираиде. Она его видела, но голова кружилась, и взгляд уходил. Но барон Хираока все еще был здесь, а потом сзади и сбоку воздвигся дед Григорий.

– Сурмяж говеный, – чуть не всхлипывая, сказал дед. – Какой, однако, морок распустил! Я уж спужался малехо – ну, думаю, кондобье девчонке пришло, опоил ее аспид вонький…

Ираида протянула руку и потрогала деда. Потом – перевела взгляд на барона.

– Вы – здесь? – с трудом проговорила она. – Как?

– Чудом, можно сказать, – послышался сварливый голос Хасановны. – Уезжаете внезапно, а куда – узнавай потом…

– А Иван?

– Здесь твой Иван, здесь, – сказал подошедший Сильвестр. Лицо его раскраснелось, глаза блестели. – Дышит – значит, живой.

Но большой уверенности в голосе не было…

Коломиец меж тем стоял, нависая над Ященкой, накрепко прикрученным к раскладушке. Долго всматривался. Здоровенная гуля на лбу. И это единственное изменение на лице с тех пор… сколько прошло?

Тридцать один год.

…Это была его первая командировка в Африку, как бы переводчиком в Тунис, а потом вдруг неожиданно – ночью в самолет, восемь часов в воздухе и посадка в шибко братском Египте, маленький аэродром и военные палатки. Учебные сборы по новым средствам ведения допроса…

Преподаватель показывался лишь в маске, но уж слишком мал пятачок, и время от времени то в сортире, то еще где мелькало новое лицо. И фамилию как-то узнали: Яценко. Да и как не узнать: разведка…

Допрашиваемому вкалывали под кожу из шприц-тюбика мутную белесоватую взвесь, и через несколько часов он начинал тупо отвечать на все вопросы и выполнять все требования. Главное здесь заключалось в том, чтобы правильно вопрос формулировать и правильно понимать ответ. Или давать предельно четкие задания.

У этого метода допросов был один существенный недостаток: тот, кому делали укол, никогда больше не приходил в себя. Состояние его усугублялось, и через три-пять дней он забывал, что нужно дышать. Если сидеть рядом и напоминать: вдохни! выдохни! – то можно было бы, наверное…

Неужели и с Иваном будет так, как с теми арабами, продавшимися израильтянам?

Или – придумал, скользкий гад, противоядие?

Доктор был почти мертвый. Зеркальце чуть запотевало, поднесенное к сухому рту. И это все. Коломиец видал достаточно покойников, чтобы не усомниться: это покойник.

Присутствие нескольких тихих бабулек в платочках усугубляло это впечатление.

Крис утверждал обратное: жив и даже как-то более жив, чем обычно. Но сделать он ничего не мог.

Ященко, скотина…

Убить бы, да нельзя.

Как бы отвечая на эту мысль, лежащий вздрогнул и попытался поднять руку. Потом – распахнул глаза.

– Ты кто? – спросил он сипло. – Курсант? Почему здесь?

– Опыты будем делать, – мрачно сказал Коломиец. – Угадай с трех раз, над кем…

Подошел стремительно Крис. Оскалился – сам, наверное, не замечая того.

– Антон Григорьевич? Узнаете меня?

– В-вулич? Как ты здесь…

Глаза его, только что туманные, вдруг вспыхнули и округлились.

– Хорошо, что узнаете. Будет легче объясняться. Хочу сразу сказать: мне от васничего не нужно. Мне нужны просто вы сами. Ин корпоре. Понятно, эпическая сила?