Утверждение правды - Надежда Попова

— А там, стараниями вашего приятеля Каспара, и Церкви, и вере, и христианскому миру.

— Плевать, — коротко бросил рыцарь; Адельхайда вздохнула:

— Вот к чему вы пришли… А ведь, когда начался наш разговор, я сострадала вам искренне. Теперь вижу, что сострадания вам не нужно. Вам и справедливость не нужна, и вы перестали видеть даже, где кончается месть и начинается злодейство. Вы нас обвиняете в том, что мы совершили нечто чудовищное, но взгляните на себя: что делаете вы сами, Рупрехт?

— А мне уже все равно, — отозвался тот тихо и, подумав, потянулся к бутылке и отпил вина прямо из горлышка. — Если Хелена была принесена в жертву чему-то, это что-то должно быть уничтожено. Будь то Император, Конгрегация, Империя или весь мир… Пейте вино, госпожа фон Рихтхофен. Хуже вам все равно уже не будет, но зато перед своей смертью насладитесь любимым напитком.

— Перед вашей смертью я наслажусь выражением вашего лица, — возразила она, отодвинув от себя кубок. — Кажется, так вы мне сказали, Рупрехт?.. Позвольте теперь и я раскрою вам одну из тайн Конгрегации. Сказал ли вам Каспар о том, что по пути в Ульм Курт Гессе был отравлен в одном из трактиров? Что выжил он лишь чудом, благодаря совершенно случайно полученной помощи? Вижу, рассказывал. Ему повезло. Но потом история повторилась, после чего нашему руководству пришло в голову, что такое положение дел недопустимо. Что вот так, запросто, можно лишиться хороших служителей, а это довольно скверно, согласитесь. И после той истории было принято решение самых ценных из них осторожно, поначалу под присмотром лекарей, приучать хотя бы к самым популярным из ядов. Вам ведь известно о том, что, если принимать отраву понемногу, начиная с малых доз, организм со временем приобретает к ней устойчивость? Так вот, судя по тому, что у вас уже побледнели губы и нездорово мутны глаза, а я чувствую лишь легкую тошноту, вы вскоре и впрямь умрете. А я отделаюсь несколькими днями в постели в самом худшем случае… Пейте вино, Рупрехт. Хуже вам все равно уже не будет.

Мгновение фон Люфтенхаймер сидел неподвижно, стиснув в кулаки пальцы лежащих на столе ладоней — так, что костяшки пальцев побелели от напряжения, и наконец выговорил чуть слышно:

— Вы лжете.

— Думайте как угодно. Того, чего хотела, я уже добилась: вы обескуражены и растеряны, а ваши слова есть не более чем попытка ухватиться за соломинку.

Еще миг протек в мертвом молчании, фон Люфтенхаймер все так же смотрел ей в лицо, пытаясь уловить ложь в выражении ее глаз; в тишине было слышно, как перекликаются вдалеке птичьи голоса, одинокие и тоскливые в осеннем воздухе, как крикнул кто-то кому-то во внутреннем дворе, и где-то заржал конь, как звучат в коридоре за дверью чьи-то шаги… приближаясь… становясь все громче…

Шаги множества ног; не шаги — топот…

Кто-то спешил бегом, и явно сюда, поблизости не было других комнат…

Фон Люфтенхаймер рывком поднялся, когда дверь распахнулась от сильного толчка ногой, и замер, глядя на тех, кто стоял на пороге.

Глава 17

Сентябрь 1397 года, Германия

Кухня казалась непривычно оживленной, хотя, кроме Курта с Бруно и наследника с фон Редером, присутствовали лишь двое — отец Георг, поглощенный в эти минуты поварскими обязанностями, и Уве Браун, которого кто-то уже успел направить ему в помощь. Судя по тому, как поспешно зондер захлопнул рот при появлении майстера инквизитора, святой отец только что был посвящен во все подробности произошедшего в комнате наверху. Пенять ему на разговорчивость Курт, однако, не стал: тайной это и без того уже не было, а за каждого из этих парней старый священник болел душою не меньше, нежели Хауэр, лишь не говорил о том вслух, изводясь втихомолку.

— Горячая вода есть? — спросил Курт, продемонстрировав святому отцу испачканную в крови руку; отец Георг бросил мимолетный взгляд на молчаливого пасмурного наследника с такой же окровавленной ладонью и кивнул, указав себе за спину:

— Вот, как раз согрел.

— Сейчас я верну вам ваш кинжал, господин барон, — сказал Курт, и фон Редер хмуро качнул головой:

— Выбросьте его. Отдайте своим мастерам на перековку. Или сделайте из него крюк для мяса; все равно. Я к нему больше не притронусь.

Курт помедлил, краем глаза видя, как смотрит в их сторону зондер у стены напротив, склонившийся над каким-то мешком, и молча бросил окровавленный кинжал на пол рядом с грудой рубленных поленьев. Уве Браун отвел глаза, ухватил мешок и вместе с ним скрылся в коридорчике, ведущем в кладовую. Отец Георг так же молча вздохнул, уйдя в глубь кухни, и, вернувшись с изрядно истончившимся куском мыла, удалился снова.

— Полей, — кивнул Курт помощнику.

За тем, как отмывает окровавленную руку наследник, майстер инквизитор наблюдал молча, привалившись плечом к стене и видя, как косится на будущего Императора фон Редер; во взгляде главного королевского телохранителя была странная, доселе ему не свойственная задумчивость…

— А не случится так, что ваше руководство отменит ваше решение, майстер Гессе? — негромко осведомился наконец Фридрих, когда Курт пристроил руки под струей теплой воды, льющейся из ковша.

— Нет, — уверенно отозвался он, — не случится.

Тот кивнул, снова умолкнув и глядя на то, как краснеет мыльная пена на руках майстера инквизитора.

— А что бывает с Императором, совершившим нечто подобное? — вновь тихо заговорил наследник, и Курт на мгновение замер, вопросительно обернувшись к нему. — Когда король предает интересы своих подданных, — пояснил Фридрих все так же негромко, — ведь это ситуация весьма обыденная. Что будет с Императором тогда?

— Ничего, полагаю? — предположил Курт, и тот вздохнул:

— Вот именно. Ничего. В худшем случае — лишение короны, хотя ошибки, проступки, грехи правителя имеют последствия куда серьезней, нежели вина любого другого… Как полагаете, это справедливо, майстер Гессе? Ведь, как вы сказали, cui commendaverunt multum plus petent ab eo…[107]

Курт подставил руки под льющуюся воду, смыв кровавую пену, и, помедлив, распрямился, глядя наследнику в лицо.

— Справедливо ли… — повторил он медленно. — Ведь вы для себя уже это решили, и с вашей стороны это даже не вопрос, Ваше Высочество.

— Ушам своим не верю, — спустя миг безмолвия выговорил Фридрих; Курт невольно скосил глаза на валяющийся у стены кинжал барона и снова перевел взгляд на собеседника.

— Сегодня я видел будущего Императора, — пояснил он просто. — И сейчас слышу наследника Империи.

Принц бросил короткий взгляд на кинжал на полу, на грязно-кровавую воду в ведре перед собой и вздохнул, проводив глазами Уве Брауна, возвратившегося в кухню и теперь мнущегося поодаль — собравшаяся здесь компания наверняка мешала ему; продолжать заниматься своими обязанностями, поневоле слушая их беседу, зондер явно не желал, однако так же явно не решался просто взять и попросить их удалиться…