Преступный человек (сборник) - Чезаре Ломброзо

Даже тогда, когда дело касалось преступлений смешанных, как в процессах Чиприани, Сбарбаро и Коккапиллера, общественное мнение оправдывало преступников повторными выборами в парламенте, если видело в них людей гениальных или действовавших по страсти. То же имело место и во Франции по отношению к нескольким посредственностям, которых политические процессы сделали мучениками, а затем выдвинули к власти (Пиа, Валлес, Рошфор).

Дело в том, что такие преступники, хотя и в насильственной форме, часто разоблачают какой-нибудь недостаток в общественной или политической организации, намечают какую-нибудь реформу, давно уже созревшую в общественном сознании, или обличают несправедливость, которую требуется устранить. То, что кажется с первого взгляда дерзкой утопией и пугает страну, в конце концов может оказаться неизбежной реформой, вполне отвечающей потребностям большинства. Вчерашние преступники сегодня становятся апостолами. Так было с Иисусом Христом, Лютером, Мадзини, чтобы не упоминать о множестве других.

Поэтому-то суд охотнее оправдывает таких людей, чем обвиняет их.

С другой стороны, мы знаем из истории, что слишком жестокие кары за политические преступления не только ускоряли гибель правительств, к ним прибегавших, но и оказывались более вредными для страны, чем самые преступления. Так было во Флоренции, которая пала отчасти благодаря преследованию и изгнанию лучших граждан; так идет теперь дело в России, угнетающей в лице нигилистов цвет своей интеллигенции, и еще больше так шло оно в Испании, которая, сжигая на кострах своих лучших граждан, искоренила все признаки гениальности и превратилась, как мы видели, в интеллектуальную пустыню.

Как бы то ни было, однако ж, нарушение политических прав большинства не перестает быть преступным, и права эти должны быть ограждены. Отсюда необходимость специального наказания за политические преступления, которое бы, с одной стороны, ставило чересчур страстных людей в невозможность вредить обществу, принимая, однако ж, во внимание возвышенность их характера и мотивов, а с другой – было бы легко отменяемо в тех случаях, когда взгляд большинства на самое преступление изменится. Таким наказанием могло бы быть изгнание – для преступлений чисто политических – и заключение в крепости или ссылка в колонию – для преступлений смешанных.

12) Временное наказание. Характерными чертами наказаний за политические преступления должны быть, по нашему мнению, их временность и удобоотменимость.

В самом деле, если политическое преступление представляет собой попытку изменить политический порядок, установленный большинством граждан, то очевидно, что наказание за него должно прекращаться не только тогда, когда этот порядок изменится, но и тогда, когда большинство изменит свой взгляд на преступление. Надо помнить, что новое политическое направление, хотя бы оправдываемое большинством, не сразу становится на место старого, потому ли, что внезапные и бурные переходы вообще всегда пугают, или потому, что существующий политический порядок недостаточно еще раздражил население для того, чтобы заставить его предпочесть революцию мирному и медленному развитию.

Как бы то ни было, люди, ускорившие наступление нового порядка или вообще тому содействовавшие, не могут более считаться преступниками, когда этот порядок наступит. Стало быть, наказание неотменимое превращается в этом случае в несправедливость. Тем-то и объясняется частое оправдание политических преступников.

Легко, однако ж, предвидеть возражение, что невозможно или по крайней мере очень трудно справляться всякую минуту о настроении общества для того, чтобы, сообразуясь с ним, изменять судьбу политических преступников. И действительно на практике это встретит большие затруднения; но все-таки, как мы видели, страна может восстать против несправедливого, по ее мнению, приговора единственным легально доступным для нее путем – путем плебисцита.

С другой стороны, парламенты, представляющие собой власть народа и служащие более или менее зеркалом его воли, в большинстве конституций являются высшим судом для политических преступлений, по крайней мере самых тяжких. Они могли бы даже, как во Франции, амнистировать и совершенно отрицать преступность посредством своего голосования. Таким правом облечен Северо-Американский конгресс, так же было и в республиканском Риме.

Достаточно, стало быть, чтобы обе законодательные палаты в соединенном заседании один раз в три года или в пять лет провозглашали, что такие-то и такие деяния не считаются более преступными. Перестали ли же считаться таковыми, например, атеизм и кощунство, когда-то наказывавшиеся как тяжкие преступления, а скоро, надо полагать, перестанут быть наказуемыми и оскорбление величества и стачки.

Для преступлений чисто политических, без всякой примеси уголовщины, наказание должно быть вполне и абсолютно временным. Кроме того, оно не должно быть ни позорящим, ни слишком тяжким (изгнание) и продолжаться только до тех пор, пока само деяние считается преступным.

Эта идея даже и не нова: мы видели ее приложение в Греции – в форме остракизма, во Флоренции – в форме адмониции{116} и в Сицилии – в форме пенализма. Вообще она была прилагаема в разные времена правительствами действительно либеральными.

В сложных политических преступлениях нужно отличать чисто политическую часть от уголовной, причем первая ни в каком случае не покрывает последней, которая должна быть наказуема в полной мере как оскорбляющая нравственное чувство общества. Здесь следовало бы назначать и наказание сложное, то есть разделять его на две части: постоянную, неотменимую и на известное число лет, в качестве кары за покушение на жизнь или свободу гражданина, и временную, отменимую, в качестве кары за преступление чисто политическое.

13) Шкала наказаний. Не претендуя на изложение полной системы наказаний, попробуем теперь вкратце систематизировать наши идеи касательно репрессии политических преступлений.

Ввиду того что меры, касающиеся сумасшедших и прирожденных преступников при их вмешательстве в политику, нами уже твердо установлены (заключение в лечебницы и отягчение обычных уголовных наказаний соответственно особой опасности преступника), перейдем прямо к наказаниям, предлагаемым нами для преступников по страсти и случайных.

а) За убийство или тяжкое ранение главы государства, своего или иностранного, а также и за всякое убийство, совершенное с политическими целями (сложное преступление), – изгнание или ссылка отдельно от уголовных преступников, по бельгийской системе.

По сроку это наказание должно соответствовать тому, которое виновный понес бы при простых уголовных преступлениях того же порядка.

б) За измену родине (шпионство, преступления министров, подача повода к войне и прочее) – ссылка или изгнание бессрочные.

в) За возмущение и образование вооруженных шаек с целью ниспровержения существующего политического, религиозного или общественного порядка – для вожаков тоже ссылка или изгнание, без определения срока.

г) За все насильственные деяния, направленные против существующего порядка, не вошедшие в предыдущие категории, – изгнание на неопределенное время.

д) За простые личные оскорбления главы государства – одиночное заключение на неопределенное время.

е) За простое участие в бунтах и вооруженных восстаниях для лиц, которые не были ни вожаками, ни инициаторами последних, но не отстали от них в самом начале, – то же наказание.

К молодым людям (несовершеннолетним) во всех случаях прилагается низшее наказание, непосредственно следующее за тем, которое должно бы быть назначено соответственно преступлению; острое алкогольное отравление, совершенное не с целью подкрепить себя для совершения преступления, должно рассматриваться как увеличивающее виновность.

Если целью вышеупомянутых преступлений будет личная корысть, то наказание усиливается штрафом, пропорциональным имущественному положению виновного, а кроме того, «лишением политических прав и права занимать общественные должности».

ж) За обнародование государственных или административных тайн, ввиду опасности, с одной стороны, оставлять это преступление безнаказанным, а с другой – путем слишком строгих наказаний лишить публику возможности знать правду, мы предлагаем, помимо исключения виновного из службы, подвергать его денежным взысканиям в виде залога, который бы мог быть возвращен, если обнародование тайны окажется впоследствии полезным для общества.

з) Что касается оскорблений, нанесенных монарху или парламенту путем печати, то они являются предохранительным клапаном и указателем для общественного мнения, так как если идут от маттоидов, то ничего не изменяют, а если идут от умных и убежденных людей, то оказываются полезными для государства, открывая ненормальности, которые иначе остались бы скрытыми.