100 великих архитекторов - Д. Самин

Серия выставок венского искусства, состоявшихся в 1980-е годы, стала большим событием культурной жизни. В организации их Холляйн принимал деятельное участие. Последняя, самая крупная экспозиция «Мечта и действительность. Вена 1870—1930», открывшаяся в 1985 году в венском Кюнстлерхаузе, а затем перенесенная в парижский Центр им Ж. Помпиду и в нью-йоркский Музей современного искусства, была создана по разработанному им сценарию и проекту оформления. Реакцией на «Мечту и действительность» оказалось единодушное признание выдающегося успеха архитектора. Стало возможным говорить об оригинальной авторской концепции Вены как мирового художественного центра, о «холляйновской Вене».

С проектом Культурного форума в Западном Берлине Холляйн завоевал первую премию на международном конкурсе. Комплекс Художественного музея в немецком Менхенгладбахе, созданный по проекту Холляйна, был назван в 1985 году на очередном съезде Международного союза архитекторов в числе лучших произведений мировой архитектуры последних лет. Его композиция вызвала у некоторых зарубежных критиков сравнение с Афинским Акрополем.

Центром композиции служит мощеная камнем пешеходная площадь, занимающая часть поверхности кровли основного здания музея. Площадь соединяется мостом с одним из городских кварталов, расположенным на ее уровне, который закрыт для транспорта и считается территорией высшего разряда. Под мостом у подножия холма, в который вписан музей, проходит проезжая улица. Если мост непосредственно продолжает городскую пешеходную зону до главного уровня композиции, то улица идет уровнем ниже и позволяет подъехать к музею на автомобиле. От нее наверх поднимается широкая веерообразная лестница, а с противоположной стороны, со стороны городского парка по склону холма серпантином вьется огражденная волнообразной кирпичной стеной эспланада, движение по которой сопровождается остановками на видовых площадках и в местах для отдыха.

Посещение комплекса превращено архитектором в путешествие с одного уровня на другой и по очень сложной, но ненавязчивой системе осей, позволяющей выбирать направления пути и воспринимать окружение в постоянной смене ракурсов. Здания, окружающие террасу площади, разнообразны по своим формам, ориентации, отличаются друг от друга использованием разных отделочных материалов, таких как мрамор, грубообработанный камень, сталь, кирпич, цинк, алюминий, прозрачное и зеркальное стекло. В пунктах соединения различных осей Холляйн планирует наиболее интересно решенные им помещения.

Интересы Холляйна не замкнуты на культурной истории родного города, которой он уделяет большое творческое внимание. «Если принять во внимание сложные исторические взаимосвязи, – подчеркивает он, – а также определенные географические и исторические особенности окружающей обстановки в развитии моей жизни и работы, то я – центральноевропеец, обращенный лицом к югу… Я всегда стремлюсь обращать взор не только в центр Европы, но и дальше – на запад и на восток. У меня очень рано проявился интерес к восточным культурам, еще до того, как в книгах по истории архитектуры перестали ограничиваться изложением восточной архитектуры на трех последних страницах».

Важное значение архитектор придает проектированию в странах Востока и считает большой удачей для себя приглашение строить в этом регионе. Организованная им в Вене в 1983 году выставка, приуроченная к празднованию трехсотлетия снятия осады города войсками Османской империи, отразила еще один аспект его понимания многогранного характера венской традиции, проистекающего из культурного обмена между Востоком и Западом.

За рубежами Австрии Холляйн получает признание как представитель венской школы и наследник богатой национальной культуры. Английский архитектор П. Кук имеет все основания утверждать, что умение Холляйна преломлять в своих архитектурных решениях «большую изысканность венских идей, придавая им такое измерение, при котором они начинают восприниматься в Нью-Йорке, равно как и в Лондоне», открывает перед ним широкое поле деятельности.

Фундаментальная художественная подготовка Холляйна позволяет ему с успехом выступать в роли сценографа, декоратора, дизайнера, «свободного художника». Он ставит спектакли в австрийских театрах, проектирует интерьеры, предметы декоративно-прикладного искусства, мебель, посуду, осветительную и другие виды технической аппаратуры, создает произведения круглой пластики, оформляет выставки к национальным торжествам, художественные экспозиции.

НОРМАН ФОСТЕР

(род. 1935)

Согласно формулировке Ф. Ньюби, хай-тек – это эстетизация технологии, больше обязанная наперед заданному архитектурному представлению о ней, чем ее инженерной рационализации. Хотя в рамках хай-тека архитектор тесно сотрудничает с инженером, это направление фактически лежит вне инженерной традиции как таковой и имеет прежде всего дело с экспериментами в области технологической образности.

Фостер по праву считается лидером, если не живым классиком сегодняшней архитектуры хай-тека.

Родился Норман Роберт Фостер 1 июня 1935 года в рабочей семье в пригороде Манчестера. Отслужил в армии летчиком. В 1967 году он основал свою фирму из трех человек.

Ранние жилые постройки Фостера, начиная с террасообразно спускающихся по прибрежным склонам Корнуолла и кончая его Лондонским «Мьюс-хаус» (1965), активно эксплуатируют традиционные мотивы. Вместе с тем в них неожиданно многое оказалось созвучным сегодняшнему экологическому подходу. Очевидны и отдельные вкрапления, как бы предвещающие будущий хай-тек, и в этом смысле корнуоллский «приют» с его застекленным «капитанским мостиком», вырастающим прямо из земли, был в высшей степени симптоматичен. Сам Фостер отмечает эту смесь традиционного и супернового на заре творческой деятельности и находит там отдельные прототипические элементы «Виллис Фабер» и Сайнсбери-сентр.

Его имя стало известным благодаря супертехнологической архитектуре – после постройки производственного здания «Рилайенс контролс» (1966) и ньюпортского конкурса на новый тип школы с его ставшей для Фостера «фирменной» верхней разводкой всех сложных систем оборудования здания (1967). Сам мастер считает здание фабрики по производству компьютеров «Рилайенс контролс» особо важным – как бы поворотным пунктом в своем творчестве. Публику и знатоков поразили элегантная сдержанность решения, изящество и гармоничность, виртуозное умение выявить эстетические возможности новых материалов и конструкций, прежде всего профилированного металла. Вместе с тем Фостер подчеркивает и иные грани: «Форма здания была осмыслена как социально более подходящая для чистой и быстро расширяющейся в XX веке индустрии электроники, чем обычные рабочие пространства и управленческие помещения с их подразумеваемыми смыслами «мы и они», «чистое и грязное», «шикарное и неряшливое», «заднее и переднее»… Где было возможно, элементы выполняли двойную или даже тройную функцию – например, металлические профили покрытия были также световыми рефлекторами для утопленных флюоресцентных трубок, равно как и структурными элементами в качестве жестких диафрагм». Здание «Рилайенс контролс» было последней работой «Группы 4», в рамках которой Фостер сотрудничал с Роджерсом.

Первыми работами «Группы 2», в которой Фостер сотрудничал со своей женой В. Фостер, стали операционный центр и пассажирский вокзал в лондонских доках. Особенно примечателен «Фред Олсен сентр» (1967) с его впервые примененными нерасчлененными поверхностями рефлектирующего стекла в сверхтонких алюминиевых обрамлениях, в которых, как в некоем Зазеркалье, опрокидывался окружающий мир порта, доков с их кранами, прихотливыми очертаниями судов, корабельной оснастки.

Дженкс справедливо подчеркивает сам факт воспроизведения этого эффекта Зазеркалья в широко известной гиперреалистической картине Вена Джонсона «Отражение доков». Сюрреалистичность визуального эффекта минималистской архитектуры здесь выявлена с наибольшей полнотой. «Фред Олсен сентр» как бы дал толчок серии сходных «стеклянных боксов» (в основном связанных с нуждами крупного концерна компьютеров IBM), где металлические крепления стекла неуклонно минимизировались. Финалом этого процесса и апогеем всей «стеклянной серии» стало знаменитое здание фирмы «Виллис Фабер и Дьюма» в Ипсвиче (1974).

Однако до конца понять смысл этого феноменального объекта можно, лишь учитывая связи Фостера с Фуллером, мощное влияние последнего, их творческое сотрудничество, начавшееся в конце шестидесятых годов и закончившееся со смертью Фуллера в 1983 году. Идеи Фуллера о легких покрытиях (геодезических куполах) над значительными участками городской территории оказали решающее влияние на их совместный проект подземного Самюэль-Беккет-театра в оксфордском Сент-Питер колледже (1971), форму многоцелевого пространства которого Фостер связывает с подводной лодкой. Итогом сотрудничества стал их совместный проект для Международного энергетического ЭКСПО (1978). В столь же ярком виде и крупном масштабе давняя идея многоцелевого надземного пространства с собственным микроклиматом, выделенного в городской среде замкнутой оболочкой, была реализована в опять-таки совместном проекте «Климатрофис» (1971).