История Византийской Империи. Том 3 - Федор Успенский

Не подлежит сомнению то обстоятельство, что нападение было открыто со стороны Константинополя. Притом же следует вспомнить события, происходившие летом 1053 г. в Риме, чтобы прийти к заключению, что в тяжелых обстоятельствах, выпавших на долю папы Льва IX, не могло быть места для возбуждения неудовольствий против себя со стороны восточного императора. После несчастной для папского войска битвы с норманнами 18 июня Лев IX под норманнским эскортом был препровожден в Беневент, где оставался до марта 1054 г. Все это время ближайшая забота папы заключалась в том, чтобы устроить благоприятно для Римского престола отношения с Робертом Гваскаром, войну с которым он начал и предполагал вести в союзе с Византией. Между тем со стороны патриарха именно в это время обнаруживается ряд мер, имевших целью вызвать враждебные действия.

Чтобы характеризовать вообще отношения патриарха Михаила Кирулария к папству, можем сослаться на приписку в рукописи Кедрина, выражающую убеждение некоторых кругов в том, что патриарх уже принес на вселенский престол готовую мысль о борьбе с Римом. Приписка читается при изложении событий 1047 г. и заключается в следующем: «Патриарх Михаил, как только принял рукоположение, исключил из диптихов имя Римского папы, приводя как причину исключения учение об опресноках (το των αζυμων ζητημα). Соумышленниками его были Антиохийский патриарх Петр и архиепископ Болгарии Лев и весь просвещенный церковный чин» [203]. В связи с этим следует вспомнить, что в письме к патриарху Антиохийскому, также посланном еще в 1053 г., выражается сожаление, что имя папы продолжает еще вноситься в диптихи Восточных Церквей и упоминаться на богослужении, хотя, прибавляется, в Константинопольской Церкви этого не соблюдается со времени Трулльского Собора в 692 г. Патриарх Петр на это, однако, отвечал, что он сам в 1009 г. видел имя папы в константинопольском диптихе. Из этих данных можно заключить, что Константинопольский патриарх имел заранее составленный взгляд на отношения к Западной Церкви и сознательно подготовлял ей первый удар.

Момент, как выше сказано, был выбран весьма благоприятный. В то время как папа находился в почетном заключении в Беневенте, в Италии, появилось послание архиепископа Охридского Льва к Иоанну, епископу города Трани в Апулии. Это письмо, составленное самим патриархом, имело целью довести до сведения о содержащихся в нем обличениях на латинскую Церковь — всех западных епископов и самого папы: «Великая любовь и искреннее расположение побудили нас писать к твоей святости, а чрез тебя ко всем вождям священства, священникам франков, монахам, народам, к самому достопочтеннейшему папе». В общем письмо составляет обвинительный акт против усвоенных латинской Церковью обычаев, но главнейше упрек посылается за совершение евхаристии на опресноках и за пост в субботу. Епископ Иоанн сообщил это письмо кардиналу Гумберту, который перевел его на латинский язык и обратил на него внимание папы. Весьма любопытно здесь отметить, что папа дал ответ на это письмо и на предъявленные против латинской Церкви обвинения в конце того же 1053 г., находясь в Беневенте. На Западе имели довольно точное представление о лицах и отношениях при константинопольском дворе и нимало не сомневались в том, что за архиепископом Болгарии стоит патриарх Михаил Кируларий, поэтому составленный Львом IX ответ на письмо Льва Охридского имел в виду не только в тесном смысле содержание этого письма, но и отношения между Западной и Восточной Церковью в широком смысле. Так как дальнейшие события более развиваются в непосредственной связи с впечатлением, вызванным этим письмом, то мы находим нужным остановиться на главных его мыслях. Обширное послание папы [204] разделено на 40 отдельных положений и исчерпывает вопрос о притязаниях Римской Церкви в самом широком смысле. Вся аргументация построена на главенстве в Церкви апостола Петра и на мысли о том, что глубоко заблуждаются те, кто пытается колебать церковный и догматический авторитет Римской Церкви. С этой точки зрения Константинопольская Церковь подвергается сильному нападению за то, что она возмущает церковный мир и нарушает свои обязанности по отношению к Римской Церкви, как любвеобильной матери. Папа перечисляет все якобы преимущества Римской Церкви в противоположение с заблуждениями и еретическими мнениями, приписанными им некоторым архиепископам Константинополя; делает указание на иконоборческое движение, на обстоятельства, сопровождавшие падение Игнатия и возведение Фотия. Письмо папы не ограничивается опровержением обвинений против Римской Церкви — и вообще мало занимается реальным содержанием обличений Михаила Кирулария, но с особенной настойчивостью говорит о светской власти Римского папы, причем не пренебрегает делать ссылку на заведомо подложный документ — Donatio Constantini. Здесь в первый раз и с особенной резкостью проведена мысль об абсолютном превосходстве Римской Церкви над другими христианскими Церквами, о соединении в лице главы Римской Церкви первосвященнической и царской власти. Переходя к характеристике Константинопольской Церкви, папа не щадит темных красок, давая ей имя еретической и бичуя позорными именами таких чтимых святителей, как Иоанн Постник. Призывая патриарха к смирению и покорности, папа оскорбляет его напоминанием, что он обязан своим иерархическим возвышением именно епископу Рима. «Константинопольская Церковь, — говорит он, — ни по Божеским, ни по человеческим правам не имела никакого преимущества над Антиохийскою и Александрийской Церковью, и между тем Римская Церковь, как чадолюбивая мать, озаботилась доставить Константинопольской Церкви преимущества чести наравне с главнейшими церковными кафедрами, почему она и заняла второе место после Римской Церкви».

Таково в существенных чертах содержание письма папы Льва IX. Следует обратить внимание, что с догматикой оно не имеет ничего общего, ибо высокомерное указание на то, что Константинопольская Церковь не может давать правила насчет совершения евхаристии, когда в Риме имеются на это прямые предания, идущие от Петра, нельзя считать достаточно основательным. Что догмататический вопрос в первой стадии спора, которой теперь занимаемся, не имеет важного значения, видно уже из того, что совершение евхаристии на опресноках не есть тот существенный пункт догматического разногласия, который служит неизменным яблоком раздора между Церквами, между тем о догматическом учении Filioque не было до сих пор речи.

В дальнейшем развитии сношений существует перерыв; из Константинополя были отправлены в Рим новые письма, и притом от царя Константина Мономаха и от патриарха, которые частию трактовали политические вопросы, в то время занимавшие Восточную империю, но в общем относились к начавшейся борьбе между Церквами. О содержании несохранившихся документов можно, однако, составить понятие по ответному письму папы и частию по переписке патриарха Михаила с Антиохийским патриархом. В письме к царю папа уведомляет о получении патриаршего послания, написанного с целью «привести к согласию и единению». Но главное значение имеет послание к патриарху. Здесь посылаются упреки константинопольскому собрату, что движимый честолюбием стремится к подчинению себе Александрийского и Антиохийского патриархов. Против мнения, выраженного Михаилом Кируларием, что Римская и Восточная Церковь получают свой церковный авторитет только в единомыслии и согласном действовании, папа с резкостью возражает: что за нелепость хочешь ты сказать, брат возлюбленный! Римская Церковь, будучи главой и матерью всех Церквей… имеет над ними такое преимущество, что если какая-либо из Церквей заявила несогласие с ней, то она перестает быть Церковью, это будет сборище еретиков, собрание схизматиков, синагога сатаны! Всякий истинный христианин не должен злословить, заключает папа, святую Римскую и апостольскую Церковь. Мы надеемся, что ты по благости Божией не повинен ни в чем подобном, или уже исправился, или по нашем увещании скоро исправишься.

Можно думать, что папа не терял тогда надежды на благополучное разрешение спора и готов был простить Михаилу Кируларию резкие нападки на Римскую Церковь, заключающиеся в вышеназванном документе, отправленном на имя епископа Трани. И нужно также согласиться, что в них с трудом можно было бы найти повод для новых выступлений против папства, и в особенности для таких действий, которые бы вызвали разрыв.

Во время письменных сношений, относящихся к концу 1053 и началу 1054 г. произошли некоторые события в самом Константинополе, которые могли содействовать к усилению враждебных чувств между сторонами. Прежде всего патриарх допустил резкую меру по отношению к латинским храмам, бывшим в Константинополе, приказав их закрыть, так как в них совершалась литургия на опресноках. В Константинополе это вызвало большое движение, так как оказалось много священников, монахов и настоятелей монастырей, которые отказались подчиниться распоряжению патриарха. Все подобные лица как «азимиты» преданы отлучению и подверглись всяческим оскорблениям. Это не могло остаться без последствий и не вызвать в Италии крайнего раздражения. Независимо от того в это же время распространялось между греками сочинение студийского монаха Никиты Стифата, составленное по поручению патриарха, в котором нападки на латинян были выражены еще более резко, чем это было сделано в сочинении Льва Охридского. Никита Стифат изложил разности в вероучении и в обрядах латинской Церкви с полнотой и систематичностью, не пропустив ни опресноков, ни поста в субботу, ни учения об исхождении Св. Духа, но прибавив еще и о безбрачии латинского духовенства. И все обличения были изложены в довольно резкой и оскорбительной форме. Между прочим, для объяснения допущенных латинянами «несообразностей» он выставил мысль, что в апостольский период какие-то евреи злонамеренно и с целью прибытка отвадили римлян от Евангелия и повредили веру.