Мечи против колдовства. Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Книга 1 - Фриц Ройтер Лейбер

шеи платье девушки и разрезал его до колен, после чего поступил точно так же с хитоном.

Он был уверен, что не увидит грудей цвета слоновой кости, но они были на месте. Кошмар, однако, не рассеялся, а еще более сгустился.

Внезапно Мышелова словно озарило молнией, но он даже не удивился понятому. Стоя на коленях и мрачно разглядывая девушку, он вдруг со всей отчетливостью осознал, что эта плоть цвета слоновой кости тоже не более чем маска, сделанная так же умело, как и лицо, и предназначенная для какой-то жуткой неведомой цели.

Веки девушки не дрогнули, но ее губы, как показалось Мышелову, тронула мимолетная улыбка.

Теперь он был абсолютно убежден, что Ахура мужчина.

У него за спиной хрустнули уголья.

Обернувшись, Мышелов увидел лишь полосу сверкающей стали, замершую на миг над головой у Фафхрда, словно какой-то бог, обладающий нечеловеческой выдержкой, давал смертному шанс, прежде чем метнуть в него молнию.

Мышелов успел выхватить свой тонкий меч, чтобы парировать чудовищный удар. Оба клинка, от острия до рукоятки, застонали.

И тут, словно в ответ на этот стон, смешиваясь с ним, продолжая его и усиливая, из абсолютного затишья с запада налетел сильнейший порыв ветра, который бросил Мышелова вперед, Фафхрда отшвырнул назад, а Ахуру перекатил через то место, где еще миг назад тлели уголья.

Так же внезапно ветер стих. С последним его дуновением какой-то похожий на летучую мышь предмет скользнул по лицу Мышелова, и тот схватил его. Но оказалось, что это не летучая мышь и даже не большой лист. Это было очень похоже на папирус.

Попавшие на пучок сухой травы уголья подожгли его. В свете этого нового костерка Мышелов расправил клочок тонкого папируса, прилетевший откуда-то с бескрайнего запада.

Он неистово закивал Фафхрду, который выкарабкивался из чахлого сосняка.

На папирусе жидкостью каракатицы было написано крупными буквами несколько слов, внизу виднелась замысловатая печать: «Каких бы богов вы ни чтили, прекратите ради них ссору. Немедленно отправляйтесь дальше. Следуйте за женщиной».

Только теперь друзья заметили, что Ахура заглядывает им через плечо. Блистательная луна вышла из-за небольшого облачка, которое ненадолго ее заслонило. Девушка взглянула на Фафхрда и Мышелова, стянула на груди разрезанные хитон и платье и накинула сверху плащ. Путники разобрали лошадей, извлекли верблюда из зарослей колючего кустарника, где он предавался мазохистским удовольствиям, и отправились в путь.

Затерянный Город отыскался неожиданно быстро, словно это была какая-то ловушка или дело рук фокусника. Ахура указала им на усеянный булыжниками утес, и через несколько минут они уже смотрели вниз на узкую долину, загроможденную причудливо наклоненными глыбами, серебрившимися в лунном свете; на земле замысловатым узором чернели их тени.

С первого взгляда стало ясно, что никакой это не город. Безусловно, в этих массивных каменных шатрах и хижинах люди никогда не жили, хотя могли поклоняться в них своим богам. Это было обиталище для египетских колоссов, каменных монстров. Но Фафхрду и Мышелову не удалось рассмотреть долину подробнее: без предупреждения Ахура пустила свою лошадь вниз по склону.

Диким хмельным галопом всадники, похожие на рвущиеся вперед тени, и верблюд, напоминавший запинающееся привидение, понеслись сквозь лес свежесрубленных стволов, мимо качающихся каменных глыб размером с дворцовую стену, под арками, годными для слонов, дальше и дальше за ускользающим стуком копыт и, выскочив наконец на залитое лунным светом пространство, остановились между монументальным, похожим на саркофаг строением с ведущими к нему ступенями и грубо обтесанным каменным монолитом.

Но не успели они удивиться окружающему, как заметили, что Ахура нетерпеливо подает им какие-то знаки. Друзья вспомнили инструкции Нингобля и сообразили, что вот-вот наступит рассвет. Они сгрузили всевозможные свертки и коробочки с дрожащего и кусающегося верблюда, и Фафхрд, развернув темный редкотканый покров Аримана, накинул его на плечи Ахуре, которая молча смотрела на усыпальницу; ее лицо походило на мраморную маску нетерпения, словно девушка была каменной, как и все вокруг.

Пока Фафхрд занимался другими делами, Мышелов открыл сундучок из черного дерева, похищенный у Лживой Лаодики. На него нашел шальной стих: неуклюже пританцовывая и изображая слугу евнуха, он со вкусом расположил на плоском камне кувшинчики, баночки и небольшие амфоры, извлеченные из сундучка. При этом он тоненьким фальцетом напевал:

Я Селевкиду стол накрыл,

И Селевкид доволен был —

Душою сыт и телом,

Нажравшись, прохрипел он:

«В расплату оскопить его!»

– А тебе шледует жнать, Фафхрд, – почему-то зашепелявил он, – што этого шеловека ошкопили еще мальшиком, поэтому это была никакая не рашплата. Что же кашается того ошкопления…

– Я сейчас оскоплю тебя – отрежу твою набитую дурацкими шуточками башку! – заорал Фафхрд и схватил первый попавшийся под руку магический инструмент, однако тут же передумал.

Чуть охолонув, Фафхрд передал Мышелову чашу Сократа, и тот, продолжая подпрыгивать и пищать, насыпал в нее толченой мумии, добавил вина, размешал и, подскочив в фантастическом танце к Ахуре, протянул ей питье. Девушка не шелохнулась. Тогда Мышелов поднес чашу прямо к ее губам, и Ахура жадно осушила ее, не отрывая взгляда от усыпальницы.

К ним подошел Фафхрд с побегом вавилонского Древа Жизни, который был на удивление свеж и весь покрыт упругими листочками, словно Мышелов срезал его миг назад. Северянин ласково разжал пальцы девушки, вложил в них веточку и сжал их снова.

Все было готово, оставалось лишь ждать. Край неба зарозовел, само небо стало чуть темнее, звезды начали гаснуть, луна поблекла. Возбуждающие сладострастие зелья остыли, и предутренний ветерок больше не разносил их ароматы. Женщина продолжала смотреть на гробницу, а за ней, словно бы тоже не спуская глаз с усыпальницы, фантастической тенью сгорбился обтесанный монолит, на который Мышелов время от времени тревожно посматривал через плечо и никак не мог понять: то ли это грубая работа первобытных камнерезов, то ли нечто намеренно обезображенное человеком из-за таящегося внутри этого камня зла.

Небо постепенно бледнело, и Мышелов уже начал различать какие-то чудовищные изображения на стене саркофага – людей, похожих на каменные столбы, и животных, похожих на горы, а Фафхрд уже видел зеленые листочки в руках Ахуры.

И тут произошло нечто потрясающее. В один миг листочки сморщились, а ветка превратилась в кривую черную палочку. И в то же мгновение Ахура задрожала и побелела как мел, и Мышелову показалось, что вокруг ее головы появилось чуть заметное черное облачко, как будто жившее в девушке и ненавидимое Мышеловом загадочное существо дымом выходит из ее тела, словно джинн из бутылки.

Толстенная каменная крышка саркофага скрипнула и начала подниматься.

Ахура