Ты ждала меня, Заруна? (СИ) - Энн Лу

Часть 8. Спасение

С глазами, полными ужаса, я смотрела на инъектор, занесенный надо мной. Я понимала, что ничего не буду чувствовать, но пугало то, что именно Мэнона хотел сделать. Такое ощущение, что я оказалась в лаборатории озабоченного и лишенного здравого рассудка ученого, пытающегося реализовать свои извращенные фантазии. Словно сплю и мне сниться зловещий кошмар, вызванный излишком женских гормонов, и при этом не в состоянии как-то повлиять на происходящее.  По рассказам гадака, Мэноне нужно изъять у меня… кхм…  плодовые клетки или яйцеклетки, которые имеют уже поделенную ДНК – это для простоты сращивания ее с поделенной клеткой тараков. Тогда возможна чистка и слияние их генов.

Из слов гадака ясно, что тараки вырождаются, так как они – произведение генных инженеров гернов. Изначально их не существовало. По-сути, тараки – это плод смешения генов гернов и людей. Сначала не было так. Что заставило гернов  экспериментировать, неизвестно, но они решились на это, создав новый, иной вид существ. И не люди, и не гадаки. Тараки – искусственные мутанты. Поэтому их существование зависит от постоянного контроля чистоты генов. Вырождение тараков неизбежно. Уже испокон веков в структуре общества тараков существуют особые индивиды, такие как Мэнона, которые особым образом следят за чистотой генов. Это необычные тараки. Их называют гадаками. Они очень умные и способные, но слишком слабые. То, чем обладают остальные тараки, они лишены. Гадаки маленького роста, худосочные, угловатые, у них отсутствуют способности телепатического внушения. Все, за что их терпят и ценят в таракском обществе – мозги. Никто так не знал гены, как они. Каждый гадак мог наизусть записать всю последовательность ДНК и тарака, и человека от начала до конца. У них просто феноменальная память. Они великолепные изобретатели и потрясающие импровизаторы.  Мэнона был среди них одним из лучших. Пока он ждал нужной точки очищения моих клеток от гакте, фермента ниясыти, он столько рассказал мне о таракском обществе, укладе жизни, социальной структуре, правилах и обязанностях, что голова, набитая и так опилками, запротестовала и решила не воспринимать всю информацию. Но все-таки я много, что и поняла.

Так, правили ими матки, которых они называли хаягеттами. Это что-то вроде титула, как у ириданцев шиасу. Слово матки было законом. Вообще, как я поняла, женщин в их мире мало. Скорее не потому, что их выклевывалось меньше, они не выживали. Борьба за власть между ними начиналась так сказать с пеленок. Главная женщина становилась маткой, то есть королевой, и постоянно должна отстаивать свое право. Остальные женщины яйца не откладывали, только хаягетта. Почему? Мэнона мне объяснил, что это из-за мощного фермента матки, которое она источает. Он подавляет детородные способности других женщин. Когда матка умирала, то ее место занимала одна из ее дочерей, которая сумела доказать свою способность к выживанию на каком-то нэроготе или ринге, где они сражаются друг с дружкой. Я представила себе жуткую картину борьбы женщин за власть на ринге. Брр.

Мэнона говорил, что матка откладывает каждые полгода яйца. Их называют гато. Половина из них часто бывает не оплодотворена по неизвестным причинам. Эти неоплодотворенные яйца используют гадаки для своих очистительных процедур. Часто из этих яиц вылупляются потом, после чистки, более жизнеспособные малыши. Оплодотворяют маток  тарагаки. Я так поняла, что они похожи на трутней у пчел. Их работа только в этом. Но их ценят и чтут. Какой парадокс. Ничего не делаешь, а тебя почитают. Ха! Чтоб мне так жить! Из этих яиц появляются разные отпрыски. Их видно сразу при появлении на свет. Много рождается ухунов, то есть тараков-воинов. Меньше хунов – сильных в ментальных и умственных качествах тараков – это прирожденные офицеры и лидеры. По-сути, именно они правят тараками.  Потом появляются девочки, количество которых меньше, чем офицеров. Их называют геттами. Трутней рождается всего несколько, может даже и ни одного за один помет. Они выглядят как хуны, но с небольшой «деталью», необходимой для продолжения рода таракского. И очень редко в помете матки появляются гадаки. Их, правда, это особо не смущает. Зачем им много умников?

Мне довольно интересно было слушать рассказы Мэноны. Он вообще очень интересная личность. В отличие от остальных тараков, как, в целом, и все гадаки, он был склонен к сочувствию и человечности. Очень любил общаться с людьми, если это, конечно, можно назвать общением. Являлся страстным поклонником человеческой красоты и в тайне завидовал людям. Часто, гадаки, как изгои общества, проводят время с рабами, то есть с людьми. Там они себя чувствовали легко и уютно. Там над ними не смеются, не издеваются. Мэнона часто проводил время в бараках, где живут рабы. Еще он мне сообщил, что все люди, которые попадают в рабство проходят пачо, специальную чистку мозгов, и по-сути превращаются в ходячих бездумных роботов. Пачо лишает эмоций и личных мыслей.

И вот, после нескольких часов теплого общения, этот любитель людей-рабов собирается меня лишить частей моего организма.

–  Послушай, Мэнона, может, мы эту процедуру не будем проводить? – я испуганно вжалась в операционный стол.

–  Лана, я же тебе говорить, что мой воля не иметь значения. Это моя обязанность. И пока я все выполнять хорошо, мне позволять жить, - он сочувственно поморщил нос. – Прости.

Я нервно сглотнула. Зажмурилась. А что я могла сделать со связанными руками и ногами? Тем более у входа дежурило двое ухунов-охранников. С того момента, как Мэнона стал чистить мой организм от гакте (мы же называли это аро) моей Забавы, я стала плохо ее слышать. Связь с нею, чем дальше, тем больше ослаблялась, и это приводило меня за порог отчаяния, словно какая-то частичка тела отрывалась от меня. Я теряла мою Забаву. Как будто вишу над пропастью, держась одной рукой за руку друга, и вижу, как палец за пальцем соскальзываю с нее. Отчаяние, паника, безысходность и апатия тянулись ко мне скользкими и холодными рученьками. Они смотрели на меня жестокими и безразличными глазами, желая забрать душу. Словно меня выворачивали наизнанку и натягивали внутренности на корявую длинную палку. Чем больше времени проходило, тем сильнее становились судороги. Желание жить таяло с каждой секундой, и мир вокруг темнел и терял четкие очертания. Казалось, я стояла на краю бездны и смотрела стеклянными глазами в черное ничто. И уже не обращала внимания на монотонный монолог тарака, на его суетливые движения и обеспокоенный взгляд.

Вдруг, оглушающим, будоражащим стоном завыла сирена. Я распахнула глаза и встретилась взглядом с Мэноной.