Дневная битва - Питер Бретт

Арлен тупо уставился на него.

– Он прав, – согласилась Ренна. – Едва ты шагнешь за великую метку, тебя мгновенно станет видно, словно фонарь в ночи. Тут-то они и набросятся.

Рожер закусил губу. «Молчи, молчи, молчи!»

– Я пойду, – произнес он и обругал себя.

Все посмотрели на него изумленно, и Рожер не мог их винить. Он не прослыл храбрецом, но другого выхода не было. Он гордился силой, которую вернул миру «Песнью о Лунном Ущербе», но после того, что минуту назад сделал Арлен, вопрос о том, кто из них работает на износ, отпадал.

Арлен помотал головой:

– Неизвестно, подействует ли твое могущество на мозгового демона. Кошка может весь день гоняться за солнечным зайчиком, и трутни ненамного умнее, но с людьми этот номер не пройдет.

Рожер передернул плечами:

– Если светить в глаза, можно ослепить и людей. И разве Ренна не сказала, что он повелся на плащ Лиши? – Он схватился за подол своего пестрого меченого плаща и раскружился.

– Рожер, я запрещаю тебе… – начал Арлен.

– Нет, это я запрещаю тебе! – перебил его Рожер. – Я, возможно, и не могу поджечь лес движением руки, но с этим справлюсь.

– Справимся, – вмешался Гаред и стал рядом. – Я тоже пойду. Дарси сшила мне не такой красивый плащ, как у тебя, но он меня ни разу не подвел.

– Это потому, что ты редко его надеваешь, – покачал головой Рожер. – Твое место в войсках, генерал.

Гаред сплюнул под ноги.

– Ты бываешь мелким гаденышем, Рожер, но провалиться мне в Недра, если я отпущу тебя одного.

У Рожера сжалось горло, но он проглотил комок и сохранил жонглерскую маску. Ему хотелось продолжить спор, однако в действительности он чувствовал себя рядом с Гаредом надежнее, чем был готов признать.

– Я с вами. – Ренна вынула из перекинутого через упряжь Заруки плащ-невидимку и набросила на плечи.

– Рен, – умоляюще произнес Арлен и схватил ее за руку.

Она повернулась и уставилась ему в глаза:

– Ты сам сказал. Тебе некогда разбираться с мелочью. Будешь охотиться на мозговых демонов, а мне придется защищать людей там, где не сможешь ты.

Он неотрывно смотрел на нее, и она ласково положила ему на щеку ладонь.

– Я буду осторожна и приведу их назад целыми и невредимыми.

Наконец он кивнул, стиснул ее в объятиях и крепко поцеловал.

– Эй, молодожены! – окликнул их Гаред. – Избавьте нас от этих нежностей!

Лиша рассматривала Аманвах, которая вместе с Сиквах удобно устроилась на шелковой тахте в шатре Тамоса. Рядом бдительно возвышался их безмолвный страж.

Граф разбил шатер на краю Кладбища Подземников, чтобы получать донесения и руководить войсками. Как всегда, он обставил палатку в полном согласии с царственным статусом и богатством. Стены увешаны роскошными гобеленами, а ковры мягки и пушисты, как котята. Мебель из добротной полированной древесины украшена резьбой и золотыми вставками. Установил он, конечно, и трон.

Но все эти атрибуты власти обязывали соблюдать этикет. Пусть Аманвах и Сиквах – враги, однако они принцессы, родня красийского вождя. Их положение требовало подобающего обращения, включая доступ в палатку Тамоса и всем проистекающим от него любезностям. Мальчик, назначенный им в слуги, был благородного рода; он в ужасе метался взад и вперед, покуда Сиквах осыпала его приказами и бранила за медлительность. Аманвах молча стояла рядом с ней на коленях, склонив набок голову.

Слушала Рожера.

Лиша захлебнулась от желчной злости. Аманвах пыталась убить ее, а Рожер все равно доверял ей и сообщал обо всех событиях, тогда как Лиша и Тамос пребывали в потемках. Жены они ему или нет, а Лиша не расставалась с ним почти два года. Почему он верил им больше, чем ей?

«Надо было так же пометить шлем Гареда и не сказать ему, – подумала она, и ей стало совестно. Какое у нее право бесцеремонно вторгаться в личную жизнь пусть даже и Гареда? – Нет, – встряхнула она головой. – Пусть этим занимаются дама’тинг. Я скорее уподоблюсь Элоне, чем применю их методы».

Создатель, но как же хотелось подслушать!

Аманвах вдруг зашипела и затараторила по-красийски, многие слова были бранными. Она лопотала чересчур быстро для Лиши, но тоном отчетливо гневным, без фальши, присущей дама’тинг. Сиквах потрясенно уставилась на Аманвах, когда та вскочила и заметалась по шатру, сыпля цветистыми эпитетами.

Лиша не выдержала:

– В чем дело? Что стряслось?

Аманвах смерила ее взглядом, обдумывая ответ.

– Мой достопочтенный муж отважен, но глуп.

– Мы все временами этим грешим, – сказала Лиша.

Аманвах кивнула и ровно выдохнула, восстановила хладнокровие дама’тинг.

– Такова инэвера.

– С ним ничего не случилось?

– Нет, но это до поры, – махнула рукой Аманвах. – Он вызвался выйти в ночь.

– Зачем? – спросила Лиша.

Это не похоже на того Рожера, которого она знала.

– Очевидно, они решили, что если за великую метку выйдет Пар’чин, то демоны познают его силу, – пояснила Аманвах. – Поэтому Пар’чин послал на разведку в ночь моего достопочтенного мужа, олуха Гареда и собственную дживах ка.

Она выгнула бровь, но покрывало не позволило Лише понять смысл гримасы.

– Само его имя означает отвагу, но он отправляет за метку других, боится выйти сам. Он попросту трус.

– А кто тогда я, засевший в тылу? – вознегодовал Тамос.

Все взгляды обратились на графа, его лицо напряглось. Лиша вспомнила, как он лежал на постели в ту ночь, и рассказы Дарси о его боязни демонов, и о геройских безумствах, вызванных надобностью побороть страх. Он отчаянно боялся прослыть трусом и потерять уважение.

– Вождь должен быть свободен, чтобы командовать войсками!

Аманвах фыркнула и пренебрежительно покосилась.

– Мой святой отец не сидит на троне после захода солнца, а он величайший вождь всех времен и народов. Ты чин, а потому заведомо трус, но о Пар’чине говорили другое.

Тамос рассвирепел, и остатки его терпения стремительно улетучивались. Сейчас сорвется на крик, и всем станет плохо.

Лиша встала между ними и посмотрела Аманвах в глаза.

– При всем уважении, Аманвах, я видела, как твой достопочтенный отец тоже отправлял людей на разведку, даже родных сыновей. Я понимаю, ты переживаешь за мужа, но Рожер сотни раз выходил в ночь. С ним ничего не случится.

– Откуда ты знаешь то, что неизвестно даже костям? – осведомилась Аманвах.

– Я не знаю, – развела руками Лиша. – Но верю.

Аманвах моргнула, потом кивнула:

– Такова инэвера.

Она выровняла дыхание, вернулась в угол, где снова опустилась на колени и погрузилась в медитацию, вслушиваясь.