Господин Китмир (Великая княгиня Мария Павловна) - Елена Арсеньева

«Деловые женщины были в Париже наперечет, их не принимали всерьез, но блестящие способности Шанель уже привлекли к ней внимание, – рассказывала о своей новой знакомой Мария. – Она не обучалась ни искусству модельера, ни портняжному делу – просто у нее была толковая, думающая голова. Родившись в провинции, происхождения самого скромного, она кем только не перебывала, даже „мальчиком“ на конюшне. Наконец открыла в Париже маленькую мастерскую дамских шляп на средства умного друга, который сам был деловым человеком и хорошо направил ее.

Ко времени нашего знакомства она была немногим старше меня, но при взгляде на нее ни о возрасте, ни о внешности не приходилось задумываться. Запоминались твердая линия подбородка и решительная посадка головы. Вас буквально сминала ее будоражащая, заразительная энергия. До Шанель парижские дамские мастера составляли немногочисленную касту, ревниво оберегавшую свои права. Они шли на поводу у сравнительно небольшой группы привередливых модниц… Тогда не было сезонных продаж и предложений на следующий год. Мода подстраивалась под прелестную графиню такую-то или княгиню сякую-то, которым этот наряд был к лицу… Шанель первой пошла навстречу публике, делая всем одинаковое, первой, помня про кошелек, сделала моду демократичной. После войны людям хотелось простого, безыскусного; Шанель воплотила это в одежду, и это был правильный шаг…

Каждый день ей приходила свежая, оригинальная идея, которая тут же запускалась в дело, и шли нарасхват как первые, дорогие образцы, так и более доступные повторения. Известность Шанель в значительной степени основывалась на том, что ее модели были просты в производстве».

Как-то раз явившись к Шанель (а Мария бывала у нее почти запросто), она застала знаменитую модистку отчаянно торгующейся с некой мадам Батай. Та поставляла в мастерскую Шанель вышитые шелковые блузки, которые в этом сезоне входили в моду.

– Нет, нет и нет! – резко говорила Шанель, размахивая обрезком ткани. – Шестьсот франков? Я не стану платить за блузку такую несуразную цену.

Пышнотелая мадам Батай покрылась красными пятнами и запальчиво пыталась объяснить, что блузка вышита китайским шелком, который очень дорог: килограмм ниток стоит…

Шанель перебила ее, не дослушав:

– Милочка моя, смысл в том, чтобы сделать таких блузок как можно больше! Неужели вы в этом не заинтересованы? Снижайте цену, не то я найду другую вышивальщицу. Их в Париже полно, и каждая с удовольствием будет работать для меня!

И она снова взмахнула куском шелка, словно штандартом.

У Марии заколотилось сердце. Она ведь была изрядной вышивальщицей, причем не только на домашнем, так сказать, уровне: ее учили вышивке и в художественной школе в Стокгольме… Не так давно, устраивая для русского Красного Креста благотворительный вечер распродажи предметов рукоделья, она появилась в клубе «Серкль интеральс» в наряде своей работы, вышитом собственноручно: это было платье-рубашка из малинового крепа, усыпанного серебряными листьями. Конечно, главную ценность наряда составляло жемчужное ожерелье, некогда подаренное Марии тетей Эллой, но само платье было необычайно красиво, что отметил даже журнал «Вог». То есть вкус у нее есть…

И неожиданно даже для самой себя Мария выпалила:

– Мадемуазель Шанель, вы отдадите мне заказ, если я буду брать за блузку на 150 франков меньше?

– Конечно! Однако это машинная вышивка… – растерялась даже никогда не терявшаяся Шанель. – Вы что-нибудь знаете о ней?

– Ничего не знаю, – откровенно призналась Мария. – Но попробую научиться.

– Попробовать можно… – с сомнением в голосе сказала Шанель.

Мария выскочила из дома на рю Камбон, заплетаясь ногами и путаясь мыслями, словно после доброго глотка шампанского. В состоянии ажиотажного опьянения она схватила такси и ринулась на поиски вышивальной машины. Наконец нашла, причем оказалось, что на этой же фабрике можно обучиться и работать на машине. Марии вовсе не улыбалось афишировать свое имя и звание – вот те на, русская великая княгиня в вышивальщицы подалась! – поэтому она назвалась первым пришедшим в голову именем, сняла фамильные брильянты, надела скромный рабочий халат и приступила к обучению. Старшая мастерица поглядывала на нее пренебрежительно, не упускала случая уколоть неумением, другие ученицы таращились с ленивым любопытством. Стежки никак не хотели ложиться ровно, педаль выскальзывала из-под ноги, пыль щекотала нос, в грязные окна едва проникал свет… Вот с чего начиналось. И только когда курс был окончен и Мария начала скупать машины для своего будущего ателье, на фабрике узнали, с кем имели дело. Конфуз был полный! Однако радости от унижения надменной старшей мастерицы Мария не испытывала. Гораздо приятнее было одобрительное:

– Ишь, герцогиня, а работать умеет!

Да, сейчас титул утратил всякий смысл. На хлеб его не намажешь, платья из него не сошьешь. В счет шли совсем иные ценности!

Итак, разговор зашел о создании вышивальной мастерской. Свекровь Марии Павловны всячески ее поддерживала. Мужчины осторожничали. Тогда решено было махнуть рукой на мужское мнение, и женщины сами стали думать о постановке дела. У всякой фирмы должно быть название, и дамы Путятины выбрали для него звучное слово «Китмир» – это волшебный пес мусульманской мифологии, а заодно так звалась чудная собачка их добрых знакомых, Бахметьевых. Ну, теперь осталось самое «простое»: начать трудиться…

«Очень вовремя подоспела эта работа, – отмечает Мария в своих записках, – она позволит мне вести деятельную жизнь, затребует сил и воображения, а мне как раз нужно чем-то загрузить себя и отвлечься от мыслей о собственной персоне. Я долго витала в облаках, пора действовать, и сейчас требовалось доказать себе, что я могу действовать; требовалось исполниться веры в себя и рассчитать собственные силы; и еще нужно вернуть самостоятельность и свободу рук, какие были у меня в войну, а с тех пор куда-то подевались.

Чем дальше, тем больше убеждалась я в том, что лучшей работы для себя не могла придумать. Во-первых, у меня будет оптовый сбыт, мы не будем конкурировать с ателье дамской одежды и магазинчиками розничной торговли, которые завели в Париже нуждающиеся в работе русские женщины; во-вторых, я буду работать на рынок, а не на частных заказчиков, и мне будет проще отказывать друзьям и знакомым; в-третьих, у меня надежный заказчик, Шанель, и с этой стороны, думалось мне, я вряд ли чем рискую. И наконец, я сделаю доброе дело, дав работу и русским девушкам.

Я безоглядно, до смешного, верила в будущее. Не имея никакого опыта в делах, я ни на минуту не задумалась об ожидавших меня трудностях; а задумайся я, и при всей моей жажде деятельности я вряд ли решилась бы продолжать. А так мне кружили голову азарт и отвага молодого генерала накануне решающего сражения.