Пыльная зима (сборник) - Слаповский Алексей Иванович

Женщина ничего не сказала. Неделин прямо посмотрел ей в глаза – она выдержала, ответила взглядом спокойно, согласно. Неделин взял ее за руку и повел. Привел к морю. Стал обнимать, целовать, женщина отзывалась послушно, с тихим смехом.

– Это надо же! – сказал Неделин. – Где ты раньше была?

– А ты?

– Искупаемся?

– Прохладно.

– Пройдемся?

– Уже поздно. Мне пора.

– Что значит – пора? Ты свободна?

– Как ветер. Но пора. Я вчера ночь плохо спала.

– Почему? Предчувствовала?

– Что?

– Что меня встретишь?

– Нахальничаешь.

– Еще нет.

– Мне пора.

– Я умру, я тебя не отпущу.

– Мне пора. Какой ты… Мне пора!

– Я провожу.

Танцы кончились, но где-то еще слышалась музыка.

– Где-то музыка, – сказал Неделин.

– Это в баре.

– Зайдем, выпьем что-нибудь?

– Там только сок, ты же знаешь. Сухой закон объявили в этом сезоне, идиоты.

– А вот мы посмотрим!

В баре Неделин сказал бармену, очень похожему на бармена из «Горного утеса»:

– Попить хочется чего-нибудь особенного.

– Попит или выпит? – тихо переспросил бармен.

– Выпит, дорогой, выпит!

Бармен поставил перед ними два стакана с коричневой жижей.

– Портвейн? – утвердительно спросил Неделин. – Пят рублей?

– Шест, – сказал бармен.

Неделин, подняв стакан, вспомнил наконец, что нужно представиться:

– Петр.

– Лена.

– Да?

– А что? Жену так зовут?

– Я не женат. За знакомство!

Они выпили и поговорили. Лена рассказала, что муж у нее – недотепа, что работа у нее нудная, что зато теперь-то она пришла к мудрости: не требовать от людей больше того, что они могут дать, но не упускать того, что они могут дать на самом деле и без усилий. Неделин с ней согласился.

– Ну что ж… – сказала Лена, посмотрев на часы.

– Я провожу, – сказал Неделин.

Лена засмеялась. Они поднялись в лифте, прошли по слабо освещенному коридору, Лена вдруг остановилась, прижалась к Неделину, сказала глубоким волнующим шепотом: «Боже мой! Боже мой! Боже мой!» Глаза ее сверкали неведомыми драгоценными камнями, волосы разметались по плечам, она была прекрасна, и все неистовее возила и елозила она по телу Неделина своим гибким телом. Не помня себя, Неделин стал стаскивать с нее кофточку, но она отпрянула и сказала:

– Я пришла. Вот моя дверь.

– Мы пришли, – уточнил Неделин.

Лена мягко остановила его:

– Завтра.

– Не выдержу. Хочу к тебе.

– А что муж скажет?

– Какой муж?

– Спит который. Нарезался и спит. Теперь часов четырнадцать будет спать, не меньше. Но чутко. Так что – до завтра.

– До завтра, – уныло сказал Неделин.

ГЛАВА 19

Он спустился в бар – ловить безнадежный шанс. Но в баре никого не было, кроме лысого аккуратного гладкощекого гражданина, который пил апельсиновый сок под холодным взглядом бармена. Неделину же бармен улыбнулся.

– Выпит? – спросил он.

– Выпит!

Выпить, а там видно будет.

Сбоку что-то появилось. Отпив глоток, Неделин повернулся: гражданин со стаканом сока.

– По какой причине пьем? – спросил гражданин.

– По причине отсутствия причины. Мне одному хорошо, извините.

– Я вас видел сегодня в столовой. Вы не из «Тюльпана». Вы бродяга? Кто вы?

– Рецидивист.

– Для рецидивиста у вас слишком культурная внешность.

– Я валютной спекуляцией занимаюсь. Интеллигентная работа.

– Сомневаюсь.

Неделин вгляделся в умное лицо собеседника – и вдруг захотел рассказать ему все. Но удержался, рассказал лишь часть. То есть часть выдуманного приключения.

– Вы угадали, я бродяга. Поссорился с друзьями. Понимаете, я приехал на их машине. Палатку разбили. И они стали относиться ко мне как к нахлебнику. Подай, принеси, порежь. Мне стало обидно. Я сказал: «Мне это не нравится». Они сказали: «А куда ты денешься?» То есть так получилось, что перед отпуском я оказался без копейки. Долги отдал. И они сами уговорили меня поехать. «Мы обеспеченные люди, нам ничего не стоит!» И вот. Я ушел от них – без копейки. Уже неделю хожу по берегу. Не на что уехать. Нет, теперь есть на что. Я украл деньги. Можете сдать меня в милицию. (По глазам видел: не сдаст. Понимает и жалеет. Настоящий человек.)

– Зачем вы, – сказал настоящий человек. – Меня Евгением зовут.

– А я – Петр.

– Очень приятно. Как дальше, это ваше дело, а ночь можете у меня переночевать. У меня приличный номер – постель и диван-кровать для гостей. Диван-кровать, правда, без белья, но придумаем что-нибудь.

– Мне неудобно.

– Пустяки какие.

– Я возьму с собой вина?

– А вы не пьяница? Не напиваетесь?

– Нет. Я и для вас.

– Я не пью.

В номере Евгения Неделин с наслаждением принял ванну, за это время Евгений соорудил небольшое застолье, у Неделина не хватило сил отказаться. Через полчаса он сидел, ублаготворенный, потягивал, смакуя, мерзкое вино, затягивался сигаретой – у Евгения нашлись сигареты, хотя сам он не курил, – и слушал тихие слова Евгения, любящего, как выяснилось, пофилософствовать.

– Люди привыкли жить в одномерном мире. Ну вот вам пример. Сможете из шести спичек построить четыре равносторонних треугольника?

Он высыпал на стол спички, Неделин нехотя поковырялся и бросил.

– Видите, вы даже не даете себе труда поразмыслить. Вы пытаетесь сделать это на плоскости, исключительно на плоскости.

– А-а! – догадался Неделин.

Положив на стол три спички треугольником, он тремя остальными выстроил пирамиду, грани которой, включая нижнюю, и образовывали четыре равных треугольника.

– Вот именно! – сказал Евгений. – А другие и после подсказки не понимают! Привыкли, понимаете, привыкли к одномерному миру! У нас все – единое для всех. Даже партия – и та одна на всех. Даже…[1]

– Даже к духовным ценностям человека мы относимся одномерно, – продолжал Евгений. – Мы говорим о нравственных обязанностях человека, а человек ненавидит то, что он обязан делать. Надо говорить о нравственных ВОЗМОЖНОСТЯХ! Они невелики? Но надо строить мир с учетом их, настоящих, а не пытаться сперва переделать человека. Надо использовать в первую очередь эгоизм человека во имя всего общего блага. И надо отвыкать от одномерности. Знаете этот избитый пример о художнике, который увидел лондонский туман розовым – и после него таковым увидели туман сами лондонцы? Но дело в том, что туман-то вовсе не розовый! Он – всякий! Предметы не обладают цветом, цвет им дает солнечное излучение. Я хотел бы стать дальтоником. Какой это, должно быть, странный, СВОЙ мир!

– Вы художник? – спросил Неделин.

– Нет.

– Физик?

– С чего вы взяли?

– А кто, извините?

– Разве это важно? Ну, руководитель струнного ансамбля при городском Доме пионеров. Вам это что-нибудь говорит?

– Конечно. Вы любите детей.

– Да, дети. К ним мы тоже относимся одномерно. Вы заметили, что мальчики часто влюбляются в мальчиков? Более красивых, сильных. И это надо понимать, это естественные порывы детской души. Не надо видеть в этом ничего дурного. Дети ведь не имеют понятия о грехе, понятие греха им прививают взрослые. Они надеются, что прививают им как вакцину, как спасение от болезней, на самом же деле они заражают их, потому что никто не знает настоящей дозы! Понимаете?

– Понимаю… У меня у самого в детстве был кумир… Ну, или что-то в этом роде.

– Я думал, вы сами были кумиром. Наверное, вы были сильный и красивый мальчик.

– Что вы! На физкультуре в строю предпоследним стоял. Замурзанный такой, хлипкий, жутко вспомнить. А доставалось мне сколько!

– Невероятно! У вас же рост метр восемьдесят пять, не меньше.

– Вроде бы… Да, где-то так.

– Когда же вы выросли?

– Потом. Я очень хотел вырасти. Страстно хотел, вот даже как. И вырос. Уже после школы рос.